Дети века - Юзеф Крашевский

Судя по измятой одежде, казалось, что француз для прохлады провел ночь в беседке. Он осматривал местность вокруг. Хотя Лузинский и был почти уверен, что его француз не может увидеть, однако испугался, и, убедившись, что уж нечего больше ждать, подумывал о возвращении. Но это было нелегко, ибо кусты, окаймлявшие плотину, имели промежутки; а идти канавой было и мокро, и трудно пролезать сквозь заросли.

Дю Валь, как бы назло, обратившись лицом к плотине, уже не двигался, уперся в бока руками и мечтал о чем-то. Через несколько времени он начал насвистывать какую-то песенку, потом уселся на стуле у окна и, казалось, намерен был так остаться до полудня, ибо, как видно, не имел никакого занятия.

Лузинский проклинал собственную смелость, но делать было нечего; он сидел, боясь даже пошевелиться, ибо находился так близко от беседки, что малейший шорох мог изобличить его.

Он только имел возможность изучить физиономию француза, который был еще довольно красивый, плечистый, сильный мужчина.

Вдруг кто-то окликнул дю Валя; Валек услышал только звуки чьего-то голоса, хотя сам и не мог разобрать, а француз засмеялся, потом раскрыл полуотворенное окно и подвел к нему графиню Изу.

Иза с улыбкой посмотрела на плотину, сказала что-то французу и с настоящей женской смелостью, разговаривая с ним, вынула платок, стряхнула его за окном, и из платка упала записка на дорогу. Лузинского проняла дрожь при мысли, что француз заметит. Стоило только дю Валю наклониться немного, он должен был увидеть записку, потому что бумажка упала довольно далеко от стены на серую землю и была заметна. Увы! Лузинский не мог уже уйти, не захватив записки, но как подойти? Иза необыкновенно ловко заговаривала дю Валя, потом полузадернула занавеску и, беседуя с ним, отвела его от окна. Это была единственная удобная минута поднять записку, и Валек, хотя дрожал, как в лихорадке, принужден был выбраться на дорогу, схватил записку, спрятал ее и быстрыми шагами пустился к Божьей Вольке. Оглянувшись, он увидел, что панна заметила его и улыбнулась, но в тот же самый момент заметил его и дю Валь и, догадавшись, по-видимому, о чем-то, кивнул головой Изе, а сам из беседки выскочил через калитку на дорогу. Лузинский еще не слышал погоню, но предчувствуя ее, начал попросту улепетывать. Графиня из окна махала ему платком, чтобы уходил скорее. Француз между тем, выйдя из калитки, начал кричать, чтобы тот остановился. Но Валек, несмотря на тяжелые сапоги, бежал, что было силы. Дю Валь пустился за ним бегом в свою очередь.

К счастью Лузинского, дорога недалеко круто поворачивала, так что француз потерял его скоро из виду, а испуганный Валек немедленно бросился в сторону и скрылся в густых ольховых зарослях. Конечно, он очутился чуть ли не по колено в грязи, но мог считать себя в некоторой безопасности.

Графиня Иза, смеясь до упаду, начала из окна кричать дю Валю:

— Что вы делаете?.. Что с вами?

Француз остановился, ибо потерял уже надежду догнать беглеца. Иза представлялась удивленной.

— Неужели, господин дю Валь, вы полагаете, что это был вор, приходивший красть плоды из сада? Кто это? Видели вы его? Зачем вы погнались за ним?

Но француз не отвечал, потряхивал только головой и пожимал плечами; ему было досадно, что, не успев ни в чем, сделался смешным. Хохот графини Изы сердил его чрезмерно. Он догадывался, что нечто совершалось, что он напал на след какой-то интриги, которая ускользнула от него, и потому возвратился раздраженный. Графиня Иза насмехалась немилосердно.

— О, я, право, не могу удержаться от смеха! — говорила она из окна. — Что вам показалось? Бедный мужик, завидев погоню, инстинктивно начал уходить. И для чего было гнаться? Ведь эта дорога свободна для каждого.

Дю Валь не отвечал, но дал себе слово быть в другой раз осторожнее.

Просидев некоторое время в болоте, Лузинский начал пробираться к зверинцу. К счастью, здесь ожидал несчастного искателя приключений заботливый Богунь, предвидя, что мог быть ему полезен, и действительно сильно ободрил беднягу; зная отлично местность, он провел его незаметно к дому, где спрятан был крестьянский костюм под замок.

Лузинский не имел еще времени прочесть записку, о которой даже не хотел упомянуть приятелю, и рассказал только о том, как вместо графини увидел в окне дю Валя, как после подошла Иза, и что он храбро приблизился, но потом, замеченный французом, пустился бежать.

Приключение это чрезвычайно тешило Богуня, который, потирая руки, кричал, пел и даже благодарил Лузинского за то, что впутал его в такую интересную интригу.

Не успели они еще переговорить, как на дворе уже послышался стук колес. Богунь выглянул в окно, увидел на бричке дю Валя с Люисом, быстро отворил дверь и шепнул верному слуге, чтоб сказал гостям, что дома нет никого, кроме хозяина, который спит.

Необыкновенно ловкий, отличный актер и правая рука господина, Томек вышел на крыльцо, надевая сюртук, который перед тем снял нарочно, и зевал немилосердно.

Люис взошел на крыльцо.

— Кто у вас есть? — спросил он.

— Как, ваше сиятельство?

— Есть гости?

— Нет, все на охоте, ваше сиятельство. Пан тоже ездил вчера, но возвратился и спит. Не велел себя будить, потому что ужасно устал.

Приезжие переглянулись.

— А барон давно уехал? — спросил Люис.

— Какой барон, ваше сиятельство? — сказал Томек, представившись отлично, что не понимает.

— Галицийский барон.

— Право, не помню уже когда.

— А вчера был кто-нибудь?

— Вчера, ваше сиятельство? — переспросил Томек обдумывая… — Ах, да! Вчера был Шлиома, Мизурек, Ионаш Атлас и пан Гондоржевский.

— И больше никого?

— О ком же вам угодно узнать? — спросил Томек.

— Странно, чтоб у вас была такая пустыня!

— Конечно, ваше сиятельств, но пан эти дни все пишет.

Люис пожал плечами.

— Итак, пан спит. В котором же часу он встает?

— Разно бывает: иногда встает в три часа утра, а иной раз в полдень. У нашего пана, ваше сиятельство, уж такая натура.

— Или над нами насмехаются, или ничего нет. Не заговорит ли он за деньги? — сказал дю Валь по-французски.

Люис подумал, вынул рубль и подал Томеку, который с поклоном очень проворно спрятал его в карман.

— Говори правду, — шепнул Люис, — кто был здесь и не ночевал ли у вас… кто-нибудь из города или из соседства?

Томек сделал хитро-глуповатую мину, представился откровенным, подошел к графу и сказал тихим голосом:

— Как это вы все знаете, ваше сиятельство? Действительно, ночевал.

— Кто?

— Ионаш Атлас на фольварке, хотя пан действительно его выгнал; он, впрочем, очень рано выехал.

И Томек — с торжествующим видом посмотрел на Люиса, который, покручивая усы, сел на крыльце.

— Подожду, пока встанет пан.

— Позвольте, ваше сиятельство, — отозвался Томек, — я могу сделать так, что не стану будить его — а он проснется. — Пойду опрокину пару стульев возле спальни.

Люис начал смеяться, а Томек побежал и отдал в дверях отчет господину. Богунь тотчас же приказал подать себе халат и туфли, растрепал волосы, подобрал перед зеркалом заспанную мину, это его чрезвычайно тешило, и, проклиная Томека, медленно вышел на крыльцо. Здесь, увидев дю Валя и Люиса, он вскрикнул от удивления и начал приветствовать их с самым натуральным радушием. Но Люис был зол и молчалив.

Несколько раз он собирался начать серьезный разговор, но Богунь не давал и все обращал в шутку.

Подали кофе.

— Любезный кузен, — обратился наконец Люис, который не мог далее выдержать, — поговорим серьезно!

— В таком случае начинай и давай камертон. Или начинайте вы, милейший пан дю Валь.

— Без шуток, скажи мне: мы друзья или должны быть врагами?

— Врагами? Я, с тобой?

— Да! — воскликнул Люис. — Надобно объясниться раз навсегда.

— Так и объяснимся. В чем дело?

— Ты не догадываешься?

— Нет.

— Тебе известно наше положение. Старшие сестры, которые по воле отца и моей матери, должны были идти в монастырь…

— А! Я об этом не знал, — прервал Богунь.

— …всевозможными интригами стараются выйти замуж, не знаю за кого. Туров окружен искателями приключений. Хочешь ты им помогать?

— Искателям приключений? — спросил Богунь. — Но если бы искал человек порядочный, отчего бы не помочь кузинам? Вы держите их в неволе, а я неволи терпеть не могу; хотите принудить их к монашеской жизни, к которой они не имеют призвания. Каждый честный человек станет на их сторону.

— А! Я так и догадывался, что ты будешь против нас. Ты и вчера приезжал недаром к сестрам, с каким-нибудь тайным поручением, а сегодня Иза ходила на рассвете в беседку поджидать кого-то. К счастью, был там дю Валь, но несмотря на это, кто-то, переодетый крестьянином…