Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

Своеобразной вершиной пещерных звуков является звон натеков. Естественно, только кальцитовых и только плотных — у остальных не хватает резонирующих способностей. Каждая сосулька, каждая закорючка при прикосновении начинает петь. Практически во всем мире в сталактитовых пещерах в программу экскурсий входит прослушивание мелодий, исполняемых гидом на «ксилофоне» из сталактитов. Это все не то. Во-первых, потому что выбираемые мелодии не имеют гармоничного сочетания с капелью. Во-вторых, я нигде не слышал звука такой чистоты и силы, как в Кап-Кутане. Последнее объясняется тем, что при очень медленном росте в условиях дефицита воды кап-кутанские натеки почти не имеют глинистых примесей, сажающих звук, и имеют более плотную упаковку кристаллов, повышающую резонансные возможности. Пара сталагмитов высотой в рост человека, стоявшая в одном из залов с хорошей акустикой в пещере Хашм-Ойик, из-за своего феноменального звучания так и называлась Поющими Идолами. К сожалению, самоцветчики распилили эти сталагмиты на облицовочную плитку, но мне еще довелось их застать. Получивший пинка сталагмит издавал очень низкий колокольный звон, державшийся в воздухе четыре с половиной минуты — я даже замерял время.

Звон натеков всегда сопровождает любое передвижение по декорированным залам и лабиринтам, даже если к натекам и не прикасаться. Они отзываются на разговоры, на шаги, словом — на все. Если же декорированный лабиринт становится настолько узким, что натеки приходится трогать и даже разрушать, это уже совсем другие звуки и совсем другая история, и речь о том пойдет несколько позже.

Особняком стоят звуки неопознанные. Кугитангтау — сейсмичный район, и, по всей вероятности, в большинстве случаев эти звуки имеют отношение к мелким землетрясениям. В 1984 году нам на лагере в зале Баобаб пришлось такое слышать. Очень большой силы и очень низкий звук, практически на грани перехода в инфразвук, возникший трижды за пятнадцать минут и державшийся каждый раз секунд по сорок. Звуки, похожие на шаги и периодически слышимые в районе северных завалов пещеры Хашм-Ойик, имеют практически то же происхождение. Пещера отграничена к северу громадными завалами, высотой чуть ли не в сотню метров. С просто так завалов подобного размера, естественно, не бывает. Они, конечно, вызваны проходящим там активным разломом, по которому происходят микроподвижки. От этих микроподвижек срываются новые камни, и вот такой камень, скачущий вниз по завалу, и издает мерные удары, которые эхо превращает в шаги. Впрочем, настоящие шаги иногда тоже слышатся, даже если отсутствие других спелеологов гарантировано. Дикобразьи. При хорошем резонансе отличить их от человеческих практически невозможно. Подобные звуки и порождают множество легенд о всяких «белых спелеологах», «двуликих» и прочей нечисти, весьма популярных в среде начинающих спелеологов старшего школьного возраста.

Наконец, последнее, о чем стоит поговорить, описывая прелести подземного мира — запахи. Точнее, полное их отсутствие. Которое наблюдается, естественно, только до тех пор, пока спелеологи не обжились. Единственный запах, присущий собственно пещере — слабый запах сероводорода, и то появляющийся лишь тогда, когда кто-либо нарушит пушистую глину на стенах, в которой живут бактерии, вырабатывающие сероводород, а заодно и бактерии, разрушающие его.

Человек, пробывший в любой пещере хотя бы неделю, настолько отвыкает от витающих на поверхности запахов, которые обычно мы даже не замечаем, что просто удивительно. Например, озон. В обычной жизни мы запах озона в воздухе не чувствуем — мы просто к нему привыкли. При выходе из пещеры озон начинает чувствоваться уже метрах в трехстах от поверхности, а ближе к выходу запах становится нестерпимо силен. Как будто рядом с вольтовой дугой. Интересно, что во всевозможной литературе встречается аж несколько целых теорий о природе происхождения этого запаха. Еще Кастере отметил его, но не проидентифицировал, что чувствует его, только на выходе из пещеры, но не на входе. Отсюда последовало заключение о повышенной ионизации воздуха в пещерах. Развитое более поздними поколениями. Связавшими эту ионизацию с якобы всегда повышенными концентрациями радона в пещерах. И не давшими себе труда подсчитать, что те единичные распады радона, которые имеют место быть, в принципе не могут дать никакой сколько-нибудь заметной ионизации. А озона, с которого началось развитие теории, в воздухе пещер нет вообще, а есть только быстрое отвыкание от него человеческого носа. Вот так.

Пребывание человека в пещере резко нарушает многие тонкие балансы подземного мира, и более всего это отражается именно на запахах. Запах жилья на фоне чистейшего воздуха пещер становится плотной вонью. Возвращение с выхода в лагерь, если оно идет против ветра, в этом смысле становится весьма оригинальным. Оставшееся до лагеря расстояние проще всего определять даже не вспоминая дорогу, а просто нюхая воздух. Отвыкший от запаха нос различает любые оттенки, а волны запахов как бы восстанавливают происходившее на лагере за несколько последних дней. Ползешь, словом, и нюхаешь. Опять же развлечение, совсем не лишнее, когда уже и так вымотался, а тут еще и каждый сантиметр потом полить нужно. Так. Позавчерашняя вечерняя затируха.[18] Заправленная карри. Вчерашняя утренняя жареная колбаса. Туалет, извините. Многовато пашем, поту много сливаем. Моча в результате получается какая-то особо концентрированная, крепкая и вонючая. Надо бы сбросить газку. И ведь что интересно — сортир специально размечали так, чтобы ветер от него на лагерь не дул. Каким же образом он здесь вплетается в запахи кухни? Ползем дальше. Вечерняя затируха с чесночной приправой. А недалеко уже — даже гексой пахнет, на большие расстояния она летать не умеет. Так, вот и до сегодняшнего утреннего кофия дошли. Тьфу, опять сортир. Ну и воняет, явно чеснока перебрали. Что? Гекса? У второй двойки, значит, заткнулось, раз обедать в лагерь возвращались. И куда же они после обеда направились? А вот это здорово. Еще волна гексы. Они опять вернулись. И теплый запах чаю. Братцы! Доползли!

Я преднамеренно опустил в своем описании еще одну немаловажную составляющую подземного мира — его совершенно уникальную и временами фантастически красивую флору и фауну. Просто потому что о растительном и животном мире пещер, если уж начинать рассказ, то — длинный и обстоятельный. Лучше посвятить этому отдельную главу. Она нас ждет впереди.

Все посещения красивых мест пещеры так или иначе тесно связаны с неторопливым созерцанием, будь это по пути на рабочий выход или с него, на фотографическом выходе, прогулке за водой или специальной экскурсии. Иногда достаточно нескольких минут, а иногда созерцание растягивается на полчаса-час. Вершина блаженства — это когда в сепульке еще и найдется фляжка с водой, кружка, таблетка гексы, и немного чаю или кофе. В залах без звучной капели музыка тоже иногда способствует восприятию, но далеко не всякая. Интересно — в нашем фильме «Ищите белые пятна», получившем вторую премию Рижского фестиваля фильмов на темы путешествий и туризма, в музыкальной части фонограммы были использованы фрагменты композиций Pink Floyd, Парсонса и Френсиса Гойи. Жюри особо отметило, что от подбора музыки у фильма появился «запах», как они это называют — полное ощущение реальности. Так вот в пещере такая музыка совершенно не в кайф. Объяснить, какая в кайф, а какая нет — трудно. Тем более, что в разных залах оно по-разному. Тем не менее, закономерности есть — звучание акустических инструментов всегда предпочтительнее, чем электронных, сольная музыка обычно воспринимается лучше оркестровой, а усиленный музыкальный ритм не гармонирует с пещерой совершенно. И совсем уж парадокс — что во время писания сего трактата нужный эмоциональный настрой создавался исключительно музыкой ансамбля T. Rex, которая ни к какому из вышеописанных вариантов и близко не лежала.