Кабинет-министр Артемий Волынский - Зинаида Чиркова

Дрожа от гнева и обиды, вылетел Артемий из дворца и отправился в Посольский приказ выполнять поручение царя. Ни слова благодарности, знака одобрения, ни дружеского жеста. Артемий весь кипел. Но, сжав зубы, подобрал все материалы своего путешествия и передал Петру через комнатного лакея.

Приютившись на квартире у родственников, Артемий начал было ходатайствовать о выплате ему тех денег, что потратил он лично на нужды посольства. На него посматривали с глубоким недоверием, с некоторым презрением: уже распространился слух, что посланник не угодил Петру...

Жалованья Волынский давно не получал, его жалкое наследство было разорено и не давало даже пропитания. Грустные мысли засели в его голове, и ассамблею он решил пропустить: куда ему, в своих персидских халатах, что ли, выступать перед раззолоченными вельможами?

Однако на квартиру к нему принесли записку от Екатерины Алексеевны. Рукою Макарова, её статс-секретаря, написано было, что жена царя приглашает его протанцевать первый танец с нею. Хочешь не хочешь, а надо было готовиться к балу...

Парадный мундир его поизносился, поистёрся, ботфорты и туфли давно требовали починки, бельё тоже просило внимания и догляда. Внезапно взгляд его упал на затканные золотом и серебром халаты, подаренные шахом, и он решил, что тут-то ему и пригодится этот убор.

Он приказал Луке приготовить ему персидский костюм, загнутые с носка туфли, золотую чалму с павлиньими перьями. «Пусть видят, — со злостью думал Артемий, — что не имею я русского платья, а на мне только шаховы подарки...» Он думал уколоть этим Петра, его вельмож, но оказалось, что персидская одежда сыграла с ним хорошую шутку.

Уже вылезая из наёмного экипажа перед дворцом, заметил он удивлённые взгляды и поклоны ниже обычного ливрейных слуг, а перед парадной лестницей и расступавшуюся толпу разряженных придворных. Костюм его вызвал удивление, зависть и досаду жадных на диковинку и золото приближённых.

Ахнула и сама Екатерина, когда подплыла к нему в богатом роброне, со сверкающими бриллиантами на шее и длинными подвесками в ушах, горевшими в свете тысяч свечей. Грянула музыка, очистился от толпы громадный круг посреди большой залы, и тут из толпы неслышно и просто вынырнул царь в своём затрапезном камзоле, не украшенном орденами и золотыми галунами.

Он молча стоял в кругу своих подчинённых, когда Екатерина подхватила Артемия под руку, и две раззолоченные фигуры открыли бал...

Артемий был статен и молод, чалма делала его удлинённое лицо круглее, страусовые перья развевались в такт музыке, и Екатерина от удивления и восхищения так и впилась глазами в Артемия.

Смотрел на их танец и Пётр.

Смолкла музыка. Екатерина за руку подвела Волынского к группе стоящих у окна царедворцев, где молча наблюдал за танцем Пётр.

Артемий молча же склонился перед царём в церемонном восточном поклоне, приложив руку сначала ко лбу, потом к груди и низко согнувшись. Когда он выпрямился, широкая улыбка встретила его взгляд.

   — Изучил Персию, — коротко сказал царь, — хвалю, прочёл все твои писули, пролистал журнал, а за капитуляции — спасибо...

Он подвинулся к Артемию, быстро обнял его, расцеловал в обе щеки и, немного отодвинув немалого ростом, но всё-таки ниже царя, Артемия, ещё подержал его за плечи.

   — Хорош молодец, то-то девки засматриваются, — с насмешкой проговорила Екатерина.

   — А тут у нас сваха хорошая, — в тон ей сказал и Пётр, — сыщи невесту богатую да красивую. Такого молодца любая с радостью изберёт в суженые...

Артемий стоял весь красный от похвал и гордости, снова было низко склонился перед царём, но тот спросил:

   — А чего в таком виде?

   — Мундир поистрепался, ваше величество, а это шахов подарок, решил показать, — громко ответил Артемий.

   — Молодец, вывернулся, — засмеялся Пётр, — и то уж, по журналу твоему сужу, как ты там изворачивался…

   — Только волю твою, государь, исполнял, — серьёзно произнёс Артемий.

   — Волю исполнил, государево дело зело изрядно сделал, — сказал Пётр. — Жалую тебя в генерал-адъютанты, у меня их всего шесть, вот и будешь шестым. А уж новый мундирчик придётся самому шить, а не в шаховых подарках щеголять...

За поздним ужином Пётр поднял чарку за миссию Волынского, так изрядно, хоть и медлительно закончившуюся.

А наутро призвала его к себе Екатерина и преподнесла весть, от которой захолонуло его сердце.

Она приняла Артемия в своей приёмной, где толпились разряженные придворные, слетавшиеся на каждодневный выход царицы. Её ещё причёсывали, украшали бриллиантами и сапфирами, но она повернула голову от громадного зеркала и милостиво допустила Артемия к руке. Встав перед женой царя на одно колено, Артемий низко склонился к её руке.

   — Как поживаешь, господин посланник? — приветствовала его Екатерина. — Чаю, отбоя нет от родных да знакомых?

   — О нет, государыня, одиноко и пусто как вокруг меня, так и в душе моей...

   — Что так? — удивилась Екатерина.

   — Судите сами, милостивая государыня, — встал с колена Артемий, — матушка моя померла, когда мне ещё и трёх годов не было, отца я лишился в бытность мою в Турции, сестёр у меня никогда не было, а два брата, Иван и Михаил, преставились, едва я отъехал в Персию.

Екатерина с сочувствием и невольным сожалением взглянула на статного красивого молодца. Едва ли кто из ближних к ней повес жаловался на одинокость и пустоту.

   — Ивану Бутурлину покажись, — улыбнулась она, — он тебе сказать может кое-что, — произнесла она и жестом руки дала понять, что утренняя аудиенция закончилась.

Волынский откланялся, неспешно попятился к золочёным резным дверям.

В смежной зале его уже поджидал доверенное лицо Екатерины — Иван Бутурлин. Едва Волынский взглянул на него, как Иван незаметно для всех собравшихся кивнул головой на свободный уголок у окна. Недоумевая, Волынский прошёл к окну, уставился на полузакрытые тяжёлыми бархатными портьерами стёкла.

   — Ты ещё, кажись, не женатый? — огорошил его вопросом подошедший Иван Бутурлин.

Волынский пожал плечами и удивлённо посмотрел в лицо высокого представительного Бутурлина. С чего он такие вопросы задаёт, сам всё знает, да и все знают, что Артемий не женат.

   — Ты Александру Львовну Нарышкину видал когда? — снова спросил Бутурлин.

   — Знаю, видел на Москве, кто ж её не знает, — ответил Волынский.

   — Когда это было, теперь-то ты проездом на Москве был, не узнаешь, верно... Девица красавица выросла, рослая, статная, а сирота горькая...

Артемий начал догадываться, но всё ещё не мог поверить.

Александра Львовна была двоюродной сестрой Петра. Нет, так высоко залететь и не мечтал Артемий, чтобы посватать сестру самого царя. Он молча и непонимающе глядел на Бутурлина.

   — Ты парень ловкий и статный, родом тоже не промах, а Александре Львовне живётся так худо, что готова за любого пойти, чтоб только сбежать из дома дядюшки. Да и сам знаешь, что такое круглое сиротство, а дядя всё не отец, а уж супруга его, Ульяна Андреевна, слышал небось, какова сварлива да зла...

   — Да ведь... — заикнулся было Волынский.

   — Я сказал, а уж ты сам рассуди, как знаешь, так и поступай, — проговорил Бутурлин и быстро отошёл.

К нему уже подходили другие придворные с вопросами и желанием вступить в разговор с Артемием.

Волынский вернулся домой весь в сомнениях и думах.

Он знал дом Михаила Григорьевича Нарышкина в Москве, помнил и двух сироток — Александру и Марию. Жили они у своего троюродного дяди, притесняемые сварливой Ульяной Андреевной, про которую вся Москва знала, что потоком слов может задушить любого.

О судьбе братьев этих сирот Пётр позаботился сам. Он отправил Александра и Ивана Нарышкиных обучаться морскому делу в Амстердам, и оба брата учились усердно и прилежно. Вернувшись на родину, оба были определены на службу во флот, и старшего — Александра Нарышкина — Пётр взял к себе в генерал-адъютанты. Пётр очень чтил свою мать из рода Нарышкиных и всем родственникам её оказывал большую помощь и поддержку. Однако сёстры — не братья, и Петру ничего не оставалось, как поручить девушек заботам родственников. Обе сестры часто писали Екатерине Алексеевне о своём тяжёлом житье-бытье, круглом сиротстве, и она хотела как-то устроить их судьбу. Молодой, красивый и видный Волынский показался Екатерине достойным женихом для Александры. Она говорила об этом сватовстве с Петром, и царь одобрил её выбор. Но она сама не стала разговаривать по этому поводу с Волынским: мало ли что, может, у него есть зазноба, с которой он хочет связать свою судьбу, а намерение царя расстроит его жизнь...

Поразмыслив, Артемий обратился к Петру с просьбой отпустить его в Москву для своих нужд.