История помнит - Михаил Докучаев

“Я был одним из крупнейших лидеров “правотроцкистского блока” и признаю себя виновным за всю совокупность преступлений, совершенных этой контрреволюционной организацией” (СО. С.331). “Целью ее, — продолжил Бухарин, — была реставрация капитализма в СССР, свержение Советской власти путем насильственного ниспровержения с помощью использования войны, которая прогностически стояла в перспективе, на условиях территориальных уступок Украины, Приморья, Белоруссии в пользу Германии, Японии и отчасти — Англии” (СО. С.332).

Сказав это, Бухарин начал уходить от конкретной ответственности, заявив, что “он занимался проблематикой руководства и идеологической стороной, хотя это не снимает с него ответственности за блок” (СО. С.333). Он встал на путь отрицания показаний Ходжаева относительно указаний с его стороны об активизации вредительства. Ходжаев же подтвердил вновь свои показания об этом.

Началась полемика между Вышинским и Бухариным по вопросу об установках на вредительство и повстанческое движение. Бухарин первое отрицал, второе признавал.

Вышинский. Установка на организацию террористических актов, на убийство руководителей партии и Советского правительства у блока была?

Бухарин. Она была, и я думаю, что эту организацию следует датировать 1932 годом, осенью.

Вышинский. А ваше отношение к убийству Сергея Мироновича Кирова? Это убийство было совершено также с ведома и по указанию “правотроцкистского блока”?

Бухарин. Это мне неизвестно ...

Вышинский (к Рыкову). Что вам известно по поводу убийства С.М.Кирова?

Рыков. Я ни о каком участии правых и правой части блока в убийстве Кирова не знаю.

Вышинский. Я спрашиваю, имел ли “правотроцкистский блок” отношение к убийству Кирова?

Рыков. В отношении правой части к этому убийству у меня никаких сведений нет, и поэтому я до настоящего времени убежден, что убийство Кирова произведено троцкистами вез ведома правых.

Вышинский. Вы были связаны с Енукидзе?

Рыков. С 1933 года.

Вышинский. Он представлял в этом блоке какую часть, троцкистскую или правую?..

Рыков. Должно быть, правую.

Вышинский. Подсудимый Ягода, известно ли вам, что Енукидзе, о котором говорил сейчас Рыков, представлял правую часть блока и имел непосредственное отношение к организации убийства С.М.Кирова?

Ягода. И Рыков, и Бухарин говорят неправду. Рыков и Енукидзе участвовали в заседании центра, где обсуждался вопрос об убийстве Сергея Мироновича Кирова.

Вышинский. Имели ли к этому отношение правые?

Ягода. Прямое, так как блок правотроцкистский.

Вышинский. Имели ли к этому убийству отношение, в частности, Рыков и Бухарин?

Ягода. Прямое.

Вышинский. Имели ли вы к этому убийству отношение как член “правотроцкистского блока”?

Ягода. Имел.

Вышинский. Правду ли говорят сейчас Бухарин и Рыков, что об этом не знали?

Ягода. Этого не может быть, что когда Енукидзе передал мне, что они, то есть “правотроцкистский блок”, решили на совместном заседании вопрос о совершении террористического акта над Кировым, я категорически возражал ... Я заявил, что никаких террористических актов не допущу. Я считал это совершенно ненужным.

Вышинский. И опасным для организации?

Ягода. Конечно ... Тем не менее Енукидзе подтвердил, что на этом заседании Рыков и Енукидзе сначала категорически возражали против совершения теракта, но под давлением остальной части “правотроцкистского блока” ... дали согласие. Так мне говорил Енукидзе.

Вышинский. Вы лично после этого приняли какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось?

Ягода. Я дал распоряжение в Ленинград Запорожцу ... Когда был задержан Николаев ... у него в портфеле были револьвер и дневник. И он его освободил.

Вышинский. А вы это одобрили?

Ягода. Я принял это к сведению.

Вышинский. А вы дали потом указание не чинить препятствий тому, чтобы Сергей Миронович Киров был убит?

Ягода. Да, дал ... Я подтверждаю. (СО. С.334-336.).

Затем Бухарина спросили об его отношении к террору, на что он ответил, что “Троцкий настаивал на террористической тактике, а я возражал”. Вновь началась словесная баталия, и в конце концов Вышинский прямо поставил перед Бухариным вопрос: “Были ли вы сторонником террористических актов?” Последовал ответ: “Был ... примерно с 1931 года”. — “Против кого?” — “Против руководителей партии и правительства”, — последовал ответ (СО. С.337).

Вышинский. А в 1918 году вы не были сторонником убийства руководителей нашей партии и правительства?

Бухарин. Не был.

Вышинский. А вы были сторонником ареста Ленина?

Бухарин. ... Было два таких случая, из которых о первом я сказал самому Ленину, а о втором умолчал из конспиративных соображений ...

Вышинский. А о том, чтобы убить Владимира Ильича?

Бухарин. Говорил в первый раз о задержании на 24 часа ...

Вышинский. А если не сдастся Владимир Ильич?

Бухарин. Но Владимир Ильич, как известно, не вступал в вооруженную борьбу, он не был бреттером.

Вышинский. Вы рассчитывали, что Владимир Ильич, когда вы придете его арестовывать, сопротивляться не будет?

Бухарин. Я могу сослаться на другого человека. Когда левые эсеры арестовывали Дзержинского, он тоже не оказывал вооруженного сопротивления.

Вышинский. А на арест товарища Сталина в 1918 году не рассчитывали?

Бухарин. Не Сталина, а был план ареста Ленина, Сталина, Свердлова.

Вышинский. Всех трех?

Бухарин. Совершенно верно.

Вышинский. А насчет убийства товарища Ленина, Сталина и Свердлова?

Бухарин. Ни в коем случае. (СО. С.338.).

Вышинский. Я буду ходатайствовать перед судом вызвать сегодня на судебное заседание свидетелей по настоящему делу: бывших активных участников группы “левых коммунистов” Яковлеву, Осинского и Манцева, а также левых эсеров, членов их ЦК — Карелина и Камкова. Суд удовлетворил ходатайство государственного обвинителя.

Учитывая поведение Бухарина на процессе и его многословие при ответах, отход от ответов на конкретные вопросы, председательствующий Ульрих сказал ему, что “он имеет защитительную речь, а не последнее слово”, т.е. был бы конкретнее в своих доводах. После этого Бухарин в дальнейших показаниях остановился на вопросе реставрации капитализма, говорил расплывчато, туманно, хота это должно было быть его коньком. Суть его высказываний в основном сводилась к тому, что “мы превратились в повстанческий отряд, организовали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть столь доблестное руководство Сталина, Советскую власть пролетариата” (СО. С.339-340).

В это время председательствующий суда вновь попросил подсудимого Бухарина давать показания о своей антисоветской контрреволюционной деятельности, а не читать лекцию. Добавил, что в последнем слове он может говорить все, что ему угодно.

После этого Бухарин заявил, что “это у меня не защита, это у меня самообвинение”. И четко затем определил: “Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик -индивидуал, сокращение колхозов, иностранные концессии, уступка монополии внешней торговли и результат — капитализация страны” (СО. С.341).

В дальнейшем Вышинский поинтересовался тем, что когда Бухарин жил в Австрии (1912-1913 гг.), в Америке семь месяцев, был неделю в Токио проездом в Россию, имел ли он связь с полицией и не завербовали ли его. Бухарин на это ответил отрицательно.

Продолжая показания о своей контрреволюционной деятельности, Бухарин сказал, что она заложена еще в 1919-1920 годах, когда из своих учеников Свердловского университета он сколачивал группу, которая быстро переросла во фракцию, а после стала составной частью “правотроцкистского блока”. Организация создавалась путем сближения с Томским, Рыковым, Углановым, потом путем приобретения новых связей среди членов ЦК. Так сформировалась верхушка этой контрреволюционной организации. Ягода стоял в стороне, но был связан с нами. Он снабжал материалами для формирования ее контрреволюционной идеологии и методов действия.

“Потом начались поиски блоков, — продолжил Бухарин. — Мое свидание с Каменевым на его квартире, с Пятаковым — в больнице, встреча с Каменевым и Томским на даче Шмидта, где обсуждалась тактика действий организации”. Шла жестокая классовая борьба, тройка превратилась в нелегальный центр, к которому тесно примыкали Енукидзе и Угланов с московской организацией.

С 1932 года начинается переход к тактике насильственного ниспровержения Советской власти на основе рютинской платформы которая стала общей и для троцкистов.

После этого в 1932 году состоялось совещание трех плюс Угланов, на котором была апробирована эта платформа. В нее вошли: “дворцовый переворот”, террор, курс на прямую смычку с троцкистами. Идея “дворцового переворота” исходила от Енукидзе, возглавлявшего тогда охрану Кремля. Следовательно, в то время намечался план и подбирались силы для осуществления “дворцового переворота”. По этому поводу велись переговоры между Пятаковым, Томским, Рыковым, Каменевым, Зиновьевым. Пятаков рассказал тогда о встрече с Седовым и об установке Троцкого на террор. Томский ориентировался на переворот, другие — на повстанческое движение.