Друзья мои мальчишки - Эсфирь Цюрупа

— Я тут рядом, ты не бойся, — сказал шофёр с земли.

Пришла ночь.

— Вставай, малый! Вставай, браток! Эй ты, дедов внук, вставай!..

Кто его тормошит среди ночи, среди самого сладкого сна?

— Поешь хлеба, поешь! В дорогу пора!

Илюша жуёт хлеб и, моргая, глядит вокруг.

Оказывается, уже не ночь. Оказывается, светает. Почти совсем рассвело. Всё сейчас похоже на переводную картинку, которую ты уже наклеил в тетрадь, и уже потер осторожно пальцем, и уже почти перевёл, но ещё не снял мутную бумажку. И потому зелень в лесу ещё не зелёная, а седая, и небо ещё не голубое, а бесцветное, и облака в нём растянуты белёсые, как бабы Танина некрашеная пряжа.

— Идём, я тебя немного провожу, — говорит шофёр и ведёт Илюшу за руку. — Не забудь, у тебя в кармане деду письмо и записка для кузнеца.

Илюша кивает головой, зевает и спотыкается о корень.

— Проснись! — Шофёр, смеясь, трясёт Илюшу за плечо. — Ты ж на ходу спишь! Если наш брат шофёр на ходу заснёт, непременно в кювет свалится! — И он дёргает за ветку, росинки сыплются на Илюшу. — Умылся? — спрашивает шофёр. — Теперь слушай. Пойдёшь по дороге. Куда она будет сворачивать, туда и ты. Выведет она тебя на опушку. Спустишься к речке, перейдёшь по мосту, на том берегу как раз и будет колхоз «Светлый луч». Там тебе и контора, и кузня, и новая стройка, там и деда найдёшь. Не забоишься?

— Не забоюсь, — отвечает Илюша.

— Тогда до свиданьица. — Шофёр протягивает руку.

Илюша кладёт ему на ладонь свою.

— А утро ещё не настало? — спрашивает он.

— Сейчас настанет. Вот-вот солнышко взойдёт.

Шофёр возвращается к машине, а Илюша идёт один дальше. Он идёт точно так, как велел шофёр. Дорога сворачивает вправо, и он — вправо; дорога — влево, и он — влево. И она выводит его на опушку. Но это Илюша и сам знал: как лес ни дремуч, а выход из него где-нибудь да есть. Приводит дорога на опушку, на высокий берег, и зовёт сбежать вниз, к мосту, к неширокой речке.

Но Илюша останавливается. Потому что внизу не видно никакого моста. Вместо речки лежит не шелохнётся белое туманное озеро. И там, подальше, торчат из него острые вершинки елей, похожие на башни затонувшего города.

Илюшу не проведёшь. Он знает: никакого озера нет, просто лежит в низине утренний туман. Где из него торчат ёлки, там берег. Конечно, ведь ёлки не растут в воде!

А на том берегу, за ёлками, отгороженные туманом, стоят колхозные дома и постройки.

И нигде ни одного человека, и нигде ни звука. Потому что утро ещё не наступило. Тихо-тихо на земле и в небе.

Вдруг чёрная крикливая стая ворон с шумом и треском слетает с берёзы на дорогу, и снова тишина. И где-то далеко-далеко петух поёт зорю: «Сей-час-бу-дет-утрррррр-о!»

И второй отвечает ему ещё дальше, и третий. И смолкают. Но что-то меняется: небо, только что бесцветное, стало зеленоватым, как холодная вода. Илюша ждёт. Он ждёт ту маленькую секунду, когда наступит утро.

Гляди, гляди, что это? Качнулось белое туманное озеро и стало расходиться рваными клочьями, будто кто разгонял его мётлами. Вот уж завиднелся мост внизу, и замшелые сваи, и близкий другой берег, поросший ельником. А вода прояснилась, и в ней всё стало видно — опрокинутый вниз поручнями мост, и ёлки вниз головой, и белёсое облако, похожее на пёрышко.

Где-то замычала корова, щёлкнул бич пастуха. И вдруг — Илюша даже глаза вытаращил — облако в воде загорелось. Да, да, оно вспыхнуло розовым светом! А над ним в небе зажглось другое такое же, только настоящее! Они оба разгорались всё ярче, стали огненными, ну точно перья жар-птицы! Илюша, заворожённый, глядел и думал: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло».

Ворона хрипло спросила: «Утр-р-ро? Не утр-р-ро?» — и с тяжёлым треском крыльев полетела догонять стаю. А в ельнике на том берегу стали ясно видны все тропки. А за ними — домик, наверное, кузня: у порога лежали на траве плуги и колёса. А дальше Илюша увидал контору с вывеской, и дома с аккуратными окнами, и недостроенные кирпичные стены — наверное, их строит дед Илья.

И так ему захотелось поскорей увидать деда Илью, что он не стал больше ждать и вприпрыжку помчался вниз с горки.

Вдруг недостроенные стены стали огненно-красными и оконце кузни вспыхнуло будто пламенем, — в них ударил алый свет зари. А лес за Илюшиной спиной только того и ждал: засвистел, зазвенел птичьими голосами: «Тр-тррр-тр, утрр-рр-тр!..»

Утро, говорите? На бегу Илюша обернулся и замер: в просвете между деревьями из-за раскалённой гряды облаков вставало солнце, да какое! Огромное, багряное, будто расплавленное! Солнце такой красоты несказанной, что перед ним пёрышки жар-птицы в небе и в воде померкли и простыми розовыми облачками, истаивая, поплыли прочь.

Илюша понял: это родилось утро.

И правда. В колхозе ударили железом по рельсу: «Дон-н!» — значит: «На работу пора!» И сразу мерно застучал движок на электростанции, запела механическая пила, звякнули вёдра, перекликнулись женские голоса.

Илюша что было сил побежал с горки вниз, ноги его гулко застучали по мосту.

А на том берегу, у моста, стоял человек, озарённый утренним светом. Он стоял, опершись обеими руками на тяжёлую суковатую палку, сам большой и могучий и такой родной Илюше. Завидев Илюшу, он высоко поднял седую голову.

— Внук! — зычно крикнул он, отбросил палку прочь, раскинул руки и пошёл навстречу. — Да где ж ты запропал, внучек мой, Илюша?!

Не чуя ног, Илюша помчался к деду, с размаху уткнулся лицом ему в живот. Дед обхватил его руками, и так они постояли, радостные, счастливые, пока Илюша не вспомнил про письмо.

Он освободился из дедовых рук и вытащил конверт и ещё записку.

— Скорей читай! — заторопил он деда Илью. — Письмо заказное, очень срочное! И ещё записка, надо её поскорей отдать кузнецу, там шофёр в лесу ждёт, его надо выручить.

Но дед Илья не стал читать письма, сунул в карман:

— Уж я и без письма всё знаю. Мне баба Таня вчера вечером звонила. Как только Таиска ей сказала, что ты удрал.

— Таиска всё перепутала! — рассердился Илюша. — Не удрал я, а письмо тебе повёз.

— Понятно, — согласился дед Илья. — Пойдём отдадим записку в кузницу, шофёра твоего выручим.

— А у тебя даже борода была красная! — сказал Илюша и ещё раз оглянулся на солнце.

Оно уже оторвалось от края земли. Пожар зари остывал. В чистом поголубевшем небе солнце поднималось ввысь, ясное, умытое, золотое.

И вдруг они услышали звук мотора. Мотороллер, догоняя их, простучал по мосту. Подняв клубы пыли, взлетел на пригорок и, взвизгнув тормозом, стал на дороге среди ельника, рядом с дедом Ильёй и Илюшей.

— Ой! — сказал Илюша. — Батя!

С мотороллера слез Платов Второй. Он сверкнул в сторону Илюши глазами, они будто побелели от пыли и солнца.

— Нашёлся? — спросил он хрипло и обтёр платком бурое, потное лицо.

— Нашёлся, — ответил дед Илья.

— Да я не терялся вовсе, — объяснил Илюша. — Я бабы Танино письмо повёз. Оно срочное, важное. Баба Таня его всю ночь писала и даже вздыхала.

Платов Второй взглянул на деда Илью. Но дед смотрел только на Илюшу.

— Ладно, — решил дед. — Пойдёмте в мою каморку. Умойтесь с дороги, молоком напою с мёдом. А то мне и на стройку пора, некогда мне тут с вами.

— И я с тобой схожу, посмотрю на твою стройку, — сказал Платов Второй.

— Иди смотри, — ответил дед.

— А я тоже, — сказал Илюша. — Только сперва надо шофёра выручить.

— Шофёра твоего я уже выручил, — сказал Платов Второй. — Дал ему подходящую детальку, он её приспособил. Велел тебе привет передавать, уехал. — Платов Второй положил руку на плечо сына: — Слушай, Илья, в другой раз, прежде чем пускаться в путь, всё же посоветуйся с нами: с бабой Таней, с дедом Ильёй, со мной…

— Ладно, — пообещал Илюша. — А как мне с дедом советоваться, когда он далеко?

Платов Второй зорко глянул на деда Илью:

— Дед будет с нами. Верно я говорю, отец?

— Колбасы, что ли, зайти в магазин купить? А то чем вас кормить, незваных гостей? — сказал дед.

…Они мылись студёной водой из колодца. Жарили колбасу на чугунной сковородке, разбивали яйца ножом сразу на две половинки, как настоящие повара. Распрекрасная вышла яичница! Пили молоко с плюшками — дед купил.

Потом ходили на стройку, лазали по лесам, здоровались за руку с дедушкиными учениками, со всей школой-бригадой. Илюша тоже здоровался. Ученики почти все были новые, незнакомые Илюше. Поэтому, когда Семёнов Николай ухмыльнулся ему по-свойски, как старому приятелю, Илюше это очень понравилось.

— А где Рыжик? — спросил у него Илюша.

— Фьють! — присвистнул Семёнов Николай. — Нет Рыжика, — коротко сказал он.

Дед Илья дал своей школе-бригаде задание и сказал, что вернётся через два часа и проверит, кто как старался.