Царь Грозный - Наталья Павлищева

А Левкий оказался очень удобным, он не просто участвовал в начавшихся попойках, но и часто сам их организовывал. Удобно всем – государю, потому как присутствие святого отца вроде даже освящало собой разгул, давало возможность устраивать их где угодно; Левкию, потому как не с монахами же пил, а с самим государем, и всем остальным присутствием первых двух участников. У Ивана началась вполне веселая жизнь.

Он с легкостью «уступил» просьбам святых отцов и стал искать себе супругу.

Невесту нашли не сразу, первое сватовство к сестре литовского короля Сигизмунда-Августа Екатерине не удалось. Сигизмунд, почуяв свою выгоду, постарался выговорить такие условия, с которыми Иван никак не мог согласиться. Получив ответ от короля, царь рвал и метал:

– Требует за сестру свою Катьку Новгород, Псков, Смоленск и Северские земли! Пусть эта кикимора в девках сидит! Всю их поганую страну изничтожу! Завтра же войну начну!

Макарий попробовал урезонить:

– Что ты, государь! Начнешь войну, поймут, что обиделся из-за сватовства. Не сейчас надо, позже. А невесту другую найдем.

Иван замер, осознав, насколько прав митрополит. Сам Макарий был уже совсем стар, давно просился отпустить его с митрополии в монастырь, но Иван не представлял себе жизни без умного наставника и с уходом Макария не соглашался. Тем более что отпросился, уйдя в монастырь, Сильвестр. Хотя благовещенский поп давно надоел Ивану, но потерять вдруг сразу всех было тяжело. Своего многолетнего советчика Алексея Адашева он сам прогнал сначала на границу с Ливонией, а потом и вовсе извел, обвинив во всех грехах.

На Сильвестра Иван все же был зол, не мог простить его жесткого надзора и неприязни к Анастасии. Потому немного погодя Сильвестра сослали в монастырь все к тому же Филиппу на Соловки.

Нет, Сильвестра ни в чем серьезном не обвинили, но и оправдаться не дали. Ни ему, ни Алексею Адашеву. Объявили решение сослать подальше от Москвы, одного в монастырь, а второго на литовскую границу воеводой. Иван словно нарочно подталкивал Адашева к побегу в Литву, но тот бежать не собирался. А дни его были сочтены. Но это уже мало волновало совсем недавнего подопечного. Иван вырвался из-под их влияния и, почувствовав свободу, стремился насладиться ею как можно полнее.

Позже эта вольность дорого обойдется Руси.

Пировали третий час. Это было время, когда уже развязались языки у многих, кое-кто лежал лицом на столе или прямо в недоеденном, кто и под стол сполз. Обычно царь начинал безобразничать, но сегодня у него не было настроения кого-нибудь насильно поить, пороть, заголять или поджигать. Наоборот, завел разговор о… невестах! Принялись вспоминать, у кого дочери на выданье есть, чтоб хороша собой была да не дура.

– У Михаила Темрюкова, сказывают, сестра красавица, – после протяжного зевка вдруг возвестил Федор Басманов.

– У Мишки? Зови его сюда!

Сын кабардинского князя Темрюка Идаровича Санлук, при крещении принявший имя Михаил, прибыл под царские очи спешно. Мало кто рисковал не подчиниться, Иван и раньше был горяч на расправу, а теперь словно с цепи сорвался, карал при любом непослушании. Иногда сначала наказывал, а потом уж думал, из-за чего, просто захотелось наказать, и все.

Санлук поясно поклонился царю, гадая, чем вызвано неожиданное требование прийти. Иван пристально разглядывал кабардинца, пытаясь понять, красива ли его сестра. Этим взглядом он окончательно смутил парня, тот поневоле смущенно заерзал, в голове роились нехорошие мысли. Всем известно о некрасивой связи государя с Федором Басмановым, неужто и от него такого потребуют?! Санлук почувствовал, как по спине течет противный липкий пот. Для себя твердо решил, что лучше смерть, чем такой позор! Готовый ко всему, вскинул голову и не отвел глаз под тяжелым взглядом Ивана.

– У тебя сестра есть?

– Чего? – даже не сразу понял вопрос Санлук.

– Экой ты глупый! Про сестру спрашиваю! Есть?

– Есть… Три есть…

– Целых три? И все красавицы?

Ломая голову над тем, к чему царю его сестры, Санлук принялся перечислять:

– Алтынчач жена астраханского царевича Бекбулата, Малхуруб – ногайского князя Измаила…

Договорить не успел, Иван возмутился, швырнув в Федора Басманова костью, которую обгладывал:

– Это их ты мне сватаешь?!

Басманов успел увернуться и чуть лениво пробормотал:

– У него еще есть…

Только тут до Санлука дошло, обрадованно завопил:

– Есть! Государь, еще есть!

– Что есть? – вытаращился на него Иван.

– Еще сестра есть! Красавица! Молодая! Умная!

– Ну?

– Кученей! Самая лучшая из сестер! Вот! – Радости Санлука, казалось, не будет предела. Поневоле рассмеялись все, уж слишком возбужден был кабардинский княжич, слишком ему хотелось, чтоб сестра заочно понравилась Ивану Васильевичу. Тот усмехнулся:

– На слово не верю! Сюда привезти надо! Пусть приедет, посмотрим, если и впрямь так хороша да не дура, то женюсь! Тоже ведь княжна, а? – обернулся он к Басманову.

– Да, – согласился тот, оттирая жирное пятно на кафтане, образовавшееся после броска царя. – Только сначала крестить надо, она небось некрещеная…

Иван махнул рукой:

– На то у нас митрополит есть. Окрестит. – Повернулся к так и стоявшему навытяжку Санлуку: – Не врешь, правда, красавица?

Тот развел руками:

– Я ее три года не видел, но была красавица…

Царь неожиданно показал ему кулак:

– Ежели обманул, сидеть тебе на колу. Вместе с ней!

Не успел княжич снова облиться холодным потом от такого обещания, как Иван уже звал возможного будущего родственника:

– Иди садись рядом со мной! Посиди тут, после, может, на колу сидеть придется…

Проклиная себя, того, кто напомнил Ивану о Кученей, и даже день, когда приехал по воле отца в далекую холодную Москву, Санлук присел рядом с царем. Немного погодя Иван, казалось, забыл о кабардинской княжне, ее брате и вообще о женитьбе, он вовсю отдался пиршеству. Но потом вдруг снова поинтересовался у Санлука:

– А сколько лет сестре-то? Не старуха?

– Нет, шестнадцать скоро. Кажется…

– Кажется?! – расхохотался Иван. – Может, ошибся лет на десять? Нет? Ладно, живи пока!

И снова тек противный липкий пот по спине княжича, он хорошо знал, что угрозы у царя Ивана не шуточные, ему ничего не стоит претворить вот такие слова в дело. Казнит и не вспомнит, что был такой. Как умерла царица Анастасия, так совсем жестокий стал, всех извел, с кем раньше якшался, людей убивает за просто так. Санлук уже жалел сестру, что с ней будет, если станет женой такого царя? Сегодня любит, а завтра?

Басманов выговаривал Ивану:

– Кафтан испортил… Только что сшили. Дорогой, красивый…