Женщина нашего времени - Рози Томас

После продолжительного обряда принятия пищи Лео и Харриет настояли на том, что они будут мыть посуду. Лиза, которая похудела и выглядела почти бесплотной в белом вязаном платье, деликатно зевнула и сказала:

— Хорошо. Тогда я смогу посмотреть фильм.

В кухне Харриет вытирала посуду, которую вымыл Лео. Она сказала:

— Лео, что ты думаешь по поводу того, чтобы мы сейчас официально оформили нашу договоренность?

— Получить развод? Конечно, мы разошлись более двух лет тому назад. Это ведь только формальность, почему же нет?

И все. Харриет была удивлена, хотя для этого и не было особых причин.

Когда Лео размахивал в жирной воде щеткой Кэт для мытья посуды, он размышлял о том, как сильно изменилась Харриет. Она всегда была твердой, но сегодня она казалась стальной. Она всегда была энергичной, но сегодня казалось, что она находится в каком-то непрерывном движении. Однажды он полюбил ее за настойчивость и почувствовал себя ограбленным, когда она ушла от него. Но то, что он потом увидел в Харриет, избавило его от желания иметь что-либо общее с «Пикокс» или с этой чертовой «Мейзу». «Любой мужик, — подумал Лео, — подошедший к его бывшей жене на двадцать ярдов, подвергается жесточайшему риску утратить свое мужское достоинство». Он предпочитал, чтобы женщины были мягкими и податливыми или, в частности, одна женщина.

Щетка удовлетворенно болталась в воде. Ситуация была слишком мудреной для Лео, однако он был уверен, что в лучшие времена все образуется само собой.

Харриет вернулась домой в Хэмпстед утром на второй день Рождества двадцать шестого декабря. Кен отнес ее ночную сумку в машину и раскрыл свои голубые ворота так, как будто они скрывали за собой акры парка. Харриет ощутила прилив простой привязанности к нему.

— Кен, — вдруг вырвалось у нее, — вы счастливы, ты и Кэт?

— Конечно, мы счастливы, — ответил он уверенно. — Мы имеем все, что мы хотим, разве не так?

Харриет не была уверена, что это и означает быть счастливыми, но она не стала нажимать на него.

— А ты? — потребовал он ответа, пристально глядя на нее.

— Мне интересно. Я живу напряженной жизнью, — но это не был ответ на вопрос.

Она торопливо продолжила:

— Да, я счастлива. У меня все идет хорошо.

— Будь осторожна, — загадочно посоветовал Кен.

— Буду. Спасибо за приятное Рождество.

Кэт помахала ей с крыльца, Кен — от ворот, а Лиза еще не встала с постели.

На следующий день Харриет и Робин поехали к Джейн.

Маленький дом был заполнен толпой на двух уровнях. На верхнем уровне люди разговаривали, смеялись и пили, их рты открывались и закрывались для стакана вина, отломанного куска батона или печеной картошки. А на нижнем уровне дети шатались и ковыляли между взрослыми ногами или спокойно сидели на полу там, где их оставили, и заталкивали кусочки еды в щели между сосновыми досками жирными, липкими пальцами. Эта компания учителей, работников сферы социальных услуг, журналистов и преподавателей университетов была, по-видимому, всю ночь смешана с детишками, которые учились ходить.

Харриет заметила среди них и четырнадцатимесячного сына Дженни. Он был увлечен движением игрушечного грузовика вдоль доски пола, но поворачивался каждые несколько секунд для того, чтобы убедиться, что лодыжки его матери все еще не исчезли из вида. Дженни стояла поблизости, оперевшись о пианино. Она снова была беременна, огромная выпуклость выглядела так, как будто не являлась частью остального тела. На ней было платье из тонкого индийского хлопка, и ее вывернутый пупок образовывал маленькую вторичную шишку на вершине первой.

Харриет поцеловала ее и похлопала по трофею.

— Еще долго?

Волосы Дженни были расчесаны на прямой пробор и спадали, как занавесы, вдоль ее щек. Один занавес она отбросила за ухо, и лицо у нее стало усталым.

— В следующем месяце. Я думаю, что не смогу ходить, если он станет еще больше.

Харриет посмотрела вниз на пару кудрявых головок со спутанными волосами, толкающихся на высоте коленей.

— Здесь их очень много, все это так неожиданно.

Дженни улыбнулась своей новой успокаивающей, материнской улыбкой.

— Они нашего возраста.

Чтобы поддержать беседу, Харриет спросила:

— А где Джейн?

— Я думаю, на кухне.

— Ты помнишь Робина, не правда ли?

Они уже виделись на подобном сборище.

— Конечно, помню.

Ее улыбка осталась такой же теплой. Робин осторожно пробирался рядом с Харриет. Худой и высокий в сизо-сером кашемировом свитере он выглядел неуместно рядом с такой естественной плодовитостью. Джейн сбежала к ним, угрожающе размахивая бутылкой.

— Вы еще ничего не выпили. Харриет, ты выглядишь изумительно.

Харриет надела свой бриллиант, так как знала, что этого хочет Робин. Джейн заметила его, ее глаза слегка расширились, но она только сказала:

— Разве это дело — одеваться в шелк. Теперь вам надо стараться не подпускать к себе детей.

Харриет оделась так, чтобы доставить удовольствие Робину. Он подошел сзади и застегнул бюстгальтер, а потом посмотрел через ее плечо в зеркало.

Харриет прислонилась головой к его плечу, его руки лежали на ее груди. Ей снова захотелось раздеться, но они заговорщически улыбнулись друг другу, и он снял с вешалки ее рубашку. Он с сожалением застегнул пуговицы. Сейчас Харриет понимала, что ей нужно выбрать один из двух вариантов ответа: «Нет, я хотела бы обнять их всех» или «Да, я не люблю пятен от пальцев на моем «Сен-Лоране». Она твердо ответила:

— Это всего лишь одежда.

— Привет, Робин.

Робин и Джейн обменялись наихолоднейшими поцелуями, а Харриет вновь поразилась их несоответствию. «Однако вряд ли это вина Робина, — подумала она, — если он далек от этих бород, вельветовых штанов и джемперов от «Маркса и Спенсера».

Это была ее ошибка — пытаться смешивать несмешиваемое. Она больше не будет стараться этого делать.

— Здесь Чарли, — с облегчением сказал Робин.

Робин и Чарли Тимбелл нравились друг другу.

— Он немножко задница, — сказал Чарли, — но умный парень. Харриет, вы слегка вскружили друг другу головы?

Харриет рассмеялась.

— Не очень-то изысканное выражение, Чарли. Но я думаю, что это действительно так. Он мне нравится, и мне приятно его общество.

— А почему бы и нет? — охотно согласился Чарли.

Двое мужчин немедленно начали разговор о шумной предрождественской компании, на которой они оба были. Харриет оставила их и пошла за Джейн в сторону кухни. В конце коридора, в нише под лестницей, они нашли уголок, свободный от гостей обоих уровней. Джейн потянула туда Харриет.

— Хэтти, я виновата.

Она называла Харриет Хетти только в самые нежные минуты. Харриет вздрогнула.

— В чем?

— Я не очень любезна с этим мальчиком, твоим любовником. Я не могу себя заставить. Он все время выглядит таким высокомерным, чопорным и безукоризненным, черт побери.

— Он не такой. Он приятный человек. Он просто не очень любит… — Харриет сделала жест.

— Нас?

— Нас, если тебе так хочется.

Харриет было интересно, а на кого сейчас она сама больше похожа.

— Но он занимательный, яркий и достаточно умный.

— И, кроме того, щедрый, — Джейн прикоснулась к бриллианту, и Харриет почувствовала, что краснеет.

— Да.

Джейн с сомнением посмотрела на нее.

— Так дело в этом?

— Конечно, нет. Я не хочу защищать его или это перед тобой.

Теперь настала очередь Джейн вздрогнуть.

— Я не ожидала этого от тебя.

Харриет знала, что у нее не было оснований злиться на Джейн. В отличие от Харриет, Джейн считала делом чести говорить то, что думает. Они, к тому же, были очень старыми друзьями. Харриет сделала глубокий выдох.

— Мы обедаем и ходим в оперу вместе, и в постели мы тоже вместе. Он совсем не напыщенный, и я не замечала, чтобы он вел себя высокомерно.

Потом она рассмеялась, почти захихикала.

— Во всяком случае, в постели. Если ты хочешь знать, в постели он изумителен.

— Ха-ха, — рассмеялась Джейн тоже, напоминая Харриет обо всех их совместных тайнах, — в этом я разбираюсь лучше, чем в поршах, бриллиантах или тэтчеризме.

— Мы не разговариваем о политике. Сознательно.

— Слишком заняты, да? А что, конкретно, он делает так изумительно?

— Гм. Он делает не так уж много, важно то, как он это делает. С большой уверенностью и исключительным вниманием к деталям.

Джейн вздохнула:

— Я это понимаю. Я внимательно наблюдаю за тобой. Ты выглядишь так, как будто проходишь гормональное лечение, это безошибочный симптом. Я завидую тебе, Боже мой, я завидую тебе. Я мечтаю об уверенности и внимании к деталям там, где это имеет значение. Я могу даже не обращать внимания на обладание золотой карточкой «Американ Экспресс».