Три жизни Жюля Верна - Кирилл Андреев

Третья жизнь

Жюлю Верну выпало на долю редкое счастье прожить не одну, а три жизни: одну – в действительности, вторую – в воображении современников, третью – в мечтах, воплотившихся в его произведениях. На библиотечных полках теснятся тысячи книг его предшественников и современников: пергаментные рукописи средних веков, огромные, переплетенные в кожу фолианты XVI и XVII веков, изящные томики XVIII столетия – «века разума», книги эпохи Жюля Верна. В них рассказано о полетах на крыльях, управляемых аэростатах и воздушных кораблях тяжелее воздуха, о путешествиях по подводным лугам и в недра нашей планеты, об открытии полюсов и неизвестных стран, об исследовании Луны и других заоблачных миров, населенных странными народами. Но эти книги и манускрипты покрыты вековой пылью, которую очень редко тревожит рука историка литературы или случайного любопытного… А славы Жюля Верна до наших дней хватает на то, чтобы отблеск от нее падал на оба полушария.

Он переведен почти на все языки мира, и его читают, вероятно, больше, чем любого другого писателя.

И до сих пор продолжается спор вокруг этого славного имени. Конечно, отошли в прошлое стычки читателей, спорящих о том, кто такой Жюль Верн: путешественник или кабинетный ученый, и существует ли он в действительности, хотя, надо признаться, его биография до сих пор еще не стала всеобщим достоянием. Нет, сейчас спорят не о человеке, но пытаются среди множества лиц, возникающих в воображении читателей, отыскать подлинный облик писателя Жюля Верна, заглянуть в его сердце.

Детский писатель… Автор увлекательных приключенческих романов… Прекрасный популяризатор полезных сведений… устаревший автор, чьи произведения переполнены научными ошибками… Вдохновенный пророк, чьи прозрения на целое столетие указали путь науке и технике… Какое из этих противоречивых высказываний ближе всего к действительности? Кто из этих образов «подлинный» Жюль Верн?

Творчество французского писателя было очень разнообразно: меланхолическая песня «Марсовые», ставшая на его родине матросской песней, и многотомные научно-популярные сочинения по географии, фарсы и водевили в стихах и утопии о будущем мире, шутливые романы-путешествия, политические памфлеты и лирические дневники. Но в центре внимания читателей стоит, конечно, серия его «Необыкновенных путешествий», а наибольшие споры вызывают те четырнадцать романов (из шестидесяти восьми), которые довольно условно объединяются под рубрикой «научно-фантастические». Поэтому обратимся в первую очередь к ним.

Детский писатель? Да, конечно, и детский, как детскими писателями в этом смысле стали Сервантес и Свифт. Автор приключенческих романов? Но что означает это слово, имеющее и уничижительный и похвальный смысл? Пророк?

…Осенью 1881 года в Париже открылась Первая всемирная электротехническая выставка.

Каждый вечер с наступлением темноты словно беззвучный взрыв потрясал огромное здание Дворца промышленности, и целый ливень огня обрушивался на выставку. Вспыхивали ряды и гирлянды ламп, зажигались бесчисленные люстры, ослепительным, нестерпимым блеском загорались дуговые фонари, и высокий маяк в центральном зале начинал вертеться, бросая вокруг снопы цветных лучей. Это было целое море света, – больше света, чем во всем остальном Париже с его восковыми, сальными и стеариновыми свечами, новомодными керосиновыми лампами и газовыми фонарями, – почти полмиллиона электрических свечей!

Жюль Верн проходил по выставке не как парижанин, но как путешественник, прибывший из другой страны. Когда-то, в годы одиночества, каждый вечер он, уже в воображении, сталкивался лицом к лицу с впечатлениями дня, которые словно поджидали его толпой, безмолвно требуя, чтобы он пережил их снова. Теперь все повторялось в обратном порядке: его обступали замыслы, фантазии, мечты – дети его воображения, создания ума, внезапно материализовавшиеся и ставшие весомыми и видимыми. И порой писателю казалось, что он превратился в своего собственного героя и блуждает по страницам своих романов – страницам, выросшим внезапно до размеров целой вселенной.

…Генераторы электрического тока теснились вдоль южной стены дворца. Они приводили в движение бесчисленные механизмы, восхищавшие и изумлявшие зрителей. В центральном зале, где посредине бассейна стоял маяк, по воде плавала электрическая лодочка, делая круги. Небольшая модель аэростата, снабженная аккумуляторами, плавно поднималась и опускалась с помощью электричества, работали электроплуги, электроводокачки и электрифицированные станки. На видном месте красовался «прибор для сверления подземных галерей». Посетители могли узнавать время по электрическим часам, танцевать под звуки электрического фортепиано «мелограф» и при помощи специальных наушников слушать певцов, выступающих в «Большой опере», за несколько километров от выставки. У маленькой будки теснились любопытные, жаждущие «поговорить через проволоку», а в другом углу желающие могли осмотреть целую «квартиру будущего» – с электрическим освещением, телефоном, электрокамином и даже… электрическим утюгом.

Но ведь почти двадцать лет назад доктор Фергюсон зажигал над Африкой свою дуговую лампу, а профессор Лиденброк во время своего подземного путешествия пользовался портативным электрическим фонарем. И разве в романе «Двадцать тысяч лье под водой» не было двенадцатой главы «Все посредством электричества» – вдохновенного гимна великой силе природы?

«Есть двигатель могучий, послушный, быстрый, легкий, поддающийся всевозможным применениям и который неограниченно господствует на моем судне. Все совершается посредством него. Он меня освещает, согревает меня, дает жизнь моим механическим аппаратам. Двигатель этот – электричество…»

Да, задолго до их осуществления Жюль Верн предсказал современный электрический мотор и трансформатор, дуговую лампу и лампу накаливания, электропечь, электрические часы, кухню, согреваемую электричеством, электрическое телеуправление, электрозащиту при помощи высокого напряжения, – вспомните дикарей в Торресовом проливе, пытавшихся атаковать «Наутилус»…

Значит, верно, что Жюль Верн был пророком, указывающим путь науке и технике, ведущим человечество к вершинам, видимым лишь ему одному?

Об этом уже говорилось, – быть может, даже слишком подробно, по мнению иных читателей, торопящихся проследить жизненный путь героя, – в главе «Гений моря». История техники и литературы легко позволяет установить лживость этой величественной легенды. Если бы эта маленькая книжка была исчерпывающим исследованием, то можно было бы проследить истоки творчества писателя не только на истории подводного плавания, но на любом материале: воздухоплавании, авиации, электротехнике, географических исследованиях, военной технике, астронавтике.