Приватир - Василий Сахаров

Я знаю, что никто из нас не идеален, и у каждого имеются слабости, которые он в состоянии перебороть или наоборот, является их рабом на всю свою жизнь. Однако наркотики в моем отряде были под запретом, и каждый воин, подписывая контракт на службу, об этом знал. Ладно бы так, бойцы попались вне службы, изгнал бы их из отряда, да и забыл про них, но они находились на боевом посту, на территории, которую только условно можно было назвать спокойной, и поэтому изгнание им не светило.

— Что произошло? — к боевому посту подбежал дежурный сержант, пластун из Кавказской.

— Полюбуйся на красавцев, — откинув ногой сетку, я указал на дозорных.

— У-у-у, пьянь, — проворчал дежурный. — Где только достали?

— Это покруче алкоголя. Думаю, что наркота, может быть маковая выжимка или что-то подобное.

— Откуда? — удивился он.

— Черт его знает, откуда, но скорей всего у местных жителей достали.

— Что с ними делать?

— Обыскать, связать и в карцер. Утром собираем трибунал и на нем решим, что с ними дальше делать.

Провинившихся бойцов повязали, и после завтрака, на портовой площади был выстроен весь личный состав отряда: моряки, десант, молодежь, бригады строителей и техников. Все уже знали, что произошло, понимали, что ничего хорошего на этом построении объявлено не будет, и тягостное молчание давило на людей тяжким грузом, вселяло в них неуверенность и заставляло оглядываться по сторонам.

Военно-полевой трибунал в составе командира отряда, то есть меня, командира группы, в которой числились бойцы, сержанта Перова, и капитана «Ветрогона», майора Скокова, занял свое место за вынесенным в центр площади столом и начался допрос наших бывших товарищей.

Где взяли наркотики? Молчание. Один минус. Как давно употребляете? В первый раз попробовали. Ложь, на венах каждого по дорожке. Второй минус. Чем расплачивались за наркотики? Молчание. Третий минус. Этого достаточно, приговор — расстрел.

Только прозвучал вердикт трибунала, информация полилась из приговоренных к смерти бойцов сплошным потоком. Выяснилось, что наркотики им поставлял один из местных жителей, который работает на вождей из Кальтанисетты, а расплачивались они с ним информацией о всех наших планах и положении дел в отряде. Подобное происходит уже больше месяца, с той самой поры, как мы из крайнего похода вернулись, и слив информации на сторону шел такой, что вожди соседней провинции знали о нас практически все.

Приговор менять не стали. Бойцов расстреляли за лагерем, там же их и закопали. Наши первые мертвые на сицилийской земле, не герои, прикрывшие своих товарищей и грудью встретившие врага, а предатели, банальные наркоманы, за дозу продавшие боевое братство. Звучит несколько пафосно, но это правда.

Настроение было препаршивое, можно сказать, что день испорчен, но завтрашним утром мы должны отправиться в новый поход, так что расслабляться было нельзя. В работе часы летели незаметно, и вечером прибыло местное ополчение, триста пятьдесят мужиков во главе с новым командирам. Как и ожидалось, готовивших переворот против Патти и его близких, боевых вождей, ждала незавидная участь. На ночь глядя они выехали в одно из отдаленных селений, и в предутреннем тумане, упали с крутой горки, да так неудачно, что оба сломали себе шеи. Разумеется, из-за этого печального события поход откладывать не стали, а местное ополчение возглавил внук старого Патти, молодой и перспективный Джузеппе, который был готов подчиняться моим приказам, и не переспрашивал по десять раз, какова его доля.

По приходу сицилийцев был собран наш военный совет, обговорены все последние детали, и решены мелкие вопросы, которых в большом сообществе людей всегда преизрядное количество. Все как обычно, офицеры разошлись, а после них появились Тарпищев и Серый, оба усталые, но глаза блестят, настроение хорошее, и кураж от предстоящего дела их не отпускает. По доброму завидую им, и если бы была возможность самому сходить с группой воинов на Кипр, пошел бы и раздумывать не стал. Однако командиру отряда не положено на такие задачи ходить, а раз так, то идет группа Серого.

— Ну, что, готовы к рисковому делу? — спросил я капитана яхты и командира группы.

— Готовы, — ответили оба.

— В таком случае, прямо с первыми лучами солнца, выступаете. Просьбы или предложения имеются?

— У меня нет, — Миша покачал головой.

— А у тебя? — вопросительный кивок в сторону Серого.

— Все есть, боеприпасы, взрывчатку и продовольствие получил, карты имеются, так что просьба только одна будет.

— Какая?

— Отдай мне Мустафу и Арсена.

— Зачем они тебе?

— В район, где предстоит работать, Альянс турок переселял, возможно, знание коренного языка и обычаев пригодится, да и бойцы они хорошие, уверен, что обузой не станут.

— Хорошо, забирай воинов. Это все?

— Вроде бы все.

— Как операцию проводить будете?

— Все по твоим планам, ничего менять не стали. Высадка в глухом районе, марш-бросок к горе Олимп, разведка и диверсия. Затем отход к морю и эвакуация. На словах и на бумаге все стройно получается, а как будет, так тому и быть.

— То, что в плен попадать нельзя, и поддержки им ожидать не стоит, твои воины понимают?

— По пять раз инструктаж провел, и если что, то последняя граната наша.

Посмотрев на горящие задором молодые загорелые лица, я встал, протянул для рукопожатия правую ладонь и сказал только одно:

— Тогда, удачи вам, други.

Глава 20

Средиземное море. Алжир. 30.11.2064

Поход на Сардинию начинался хорошо, погода радовала, море не штормило, а боевой дух личного состава, не смотря на недавний расстрел двух наркоманов, был на высоте. Оба БДК и «Ветрогон» покинули базу в Поццалло ранним утром 26-го ноября, и спустя сутки неспешного движения наша маленькая эскадра легла в дрейф на траверзе ВМБ Кальяри.

Перед выходом в море и во время похода всем офицерам соединения, и мне в том числе, грезились огромные трофеи, которые только и ждут, когда мы их возьмем и начнем использовать, но жесткая реальность нас обломала. Видимость была до шести миль, а берег находился от нас в пяти. В бинокли, пеленгаторы и оптические дальномеры мы рассматривали последнюю стоянку итальянских ВМС и оттого, что видели, впадали в уныние. Надо сказать, что было отчего, так как зрелище, в самом деле, было очень угнетающим.

Вся вершина господствующей над широкой гаванью высоты покрыта необитаемыми развалинами. Древние строения густо заросли кустарником и молодым подлеском, и зелень расползлась настолько сильно, что немалый по своим размерам город был покрыт растительностью от самых окраин до исторического центра. И это в конце осени, когда нет цветения, и на Средиземноморье все замирает. Что здесь творится весной и летом можно только догадываться. Наверняка, джунгли в миниатюре.