Укротитель времени - Кит Ломер

Лафайет бросил взгляд вдоль улицы. В полуквартале от того места, где он стоял, была видна телефонная будка. Пошарив в кармане, он нашел монету в десять центов и направился к телефонной будке.

Будка была маленькая, тесная, старого образца со складывающейся деревянной дверью. Внутри находился старинный аппарат с медным микрофоном и изогнутой слуховой трубкой, висящей на стене. Стена изобиловала вырезанными инициалами и откровенными анатомическими рисунками вперемежку с телефонными номерами. Затаив дыхание, он опустил монету и покрутил ручку. Сначала была долгая тишина, потом раздался щелчок, потом опять тишина, потом резкий гудок и что-то зажужжало.

— Центральная! — крикнул звонкий голос прямо ему в ухо. — Номер, пожалуйста!

— Хм… 9…5…3…4…9…0…0…2…11, — выпалил Лафайет.

— Такой номер у нас больше не значится. Проверьте, пожалуйста, по справочнику.

— Подождите! — закричал О'Лири в трубку. — Мне нужно с вами поговорить.

— Да, сэр?

— Мне необходимо снова вернуться в Артезию. — Лафайет в волнении сглотнул воздух и лихорадочно пытался собраться с мыслями. — Понимаете, я там был, и все шло хорошо, затем, без всякой причины, — бал, и я здесь. А сейчас…

— Прошу прощения, сэр, откуда, говорите, вы звоните?

— Что? А… ну из этой, из телефонной будки в Колби Конерз, на углу, недалеко от кондитерского магазина Шрумфа. Да какое это имеет…

— Произошла ошибка, сэр. Звонок из этого сектора запрещен.

— Позвольте мне поговорить с инспектором! — потребовал О'Лири. — Речь идет о жизни или… высылке! Всего только одну минуту. Пожалуйста!

О'Лири ждал, прислушиваясь к громким ударам своего сердца. Прошло полминуты. Потом раздался хорошо поставленный голос:

— Да?

— Здравствуйте. Понимаете, я — жертва какой-то ошибки. Я был совершенно счастлив там, в Артезии… Я родился там…

— Одну секунду, пожалуйста, — прервали его. Затем кому-то в сторону: «Оператор, это, видимо, какой-то чудак. Я вижу, что звонят из одного из нулевых секторов. Наверное, какой-нибудь местный пьяница набрал по ошибке наш номер. И как это ему повезло? Сразу же соединили, а ведь линия так перегружена, что иногда приходится ждать пятьдесят лет!»

— Я не пьян! О, господи, впору в самом деле напиться! — закричал Лафайет. — Да послушайте, как вас там! Я король Артезии Лафайет Первый. Произошла какая-то ужасная ошибка. Я хочу поговорить с Никодеусом! Он все вам объяснит. Пусть он подумает. Вполне вероятно, что все это произошло по его ошибке. Он подготавливал свой отчет и, видимо, что-то напутал и забыл сообщить вам, что я родом оттуда, несмотря на то, что прибыл туда… м… неофициально.

— Никодеус? Я слышал о его великолепном отчете полчаса назад. Вы говорите, что принимали в этом участие?

— Я был там! Вы не можете оставить меня здесь! Я родился в Артезии. Моя маленькая невеста ждет меня там, и народ требует своего короля, Йокабампу нужна работа, а я, как только вспомню о литейном цехе…

— А, вы, должно быть, тот самый парень… Фишнер, кажется, или что-то в этом роде. Старик здорово попотел, вычисляя вас. Вам известно, что в настоящее время вы на несколько недель создали напряжение в поле Вероятности? Вы разработали замечательный метод, но мы, здесь в Центральной, не можем допустить, чтобы это продолжалось и дальше. Вы вызвали довольно мощную утечку энергии из Космического Энергетического Источника. Один динозавр…

— Я этого не делал! Он уже был там!

— Да, один был, но вы, кажется, доставили еще одного. Как бы там ни было, в настоящий момент вы находитесь под воздействием Подавителя. Он будет прочно удерживать вас там, где вы находитесь, — в настоящем континууме. Он даже лишит вас всех сновидений, и скоро вы сможете спать без всяких помех и утомительных фантазий.

— Да не хочу я спать спокойно без видений! Я хочу вернуться на родину, домой, в Артезию! Я же там родился. Неужели вы не понимаете?

— Ну, конечно, понимаю, мой дорогой. Вполне понимаю ваше желание вернуться в это приятное, хоть, как указывает наш человек в своем отчете, весьма допотопное место. Но мы не можем позволить вам скакать по всем континуумам, не так ли? Спасибо, что позвонили. До свидания.

— Подождите, позовите Никодеуса! Он подтвердит все, что я сказал.

— Я занятый человек, мистер Фишнер. У меня неотложные дела…

— Если вы оставите меня здесь, то… произойдет новый вероятностный всплеск, а при вашей слабой системе регистрации вам потребуется лет сорок для того, чтобы выяснить причину. А к этому времени я буду уже… чертежником, ушедшим на пенсию, который по-прежнему будет питаться сардинами и не будет видеть никаких снов!

— Ну, ладно, я сейчас кое-что проверю. Не кладите, пожалуйста, трубку, а то, если вы попытаетесь перезвонить, то вас могут больше никогда не соединить.

О'Лири ждал, судорожно сжимая трубку. Через стекло в дверце он увидел, что по улице идет толстая женщина и роется в кошельке, отыскивая монету. Она взялась за ручку дверцы и дернула ее. Увидев Лафайета, дама бросила на него негодующий взгляд. Он прикрыл микрофон рукой.

— Меня соединят через минуту, — пробормотал он, четко артикулируя губами через закрытую дверцу.

Женщина поджала губы и по-прежнему не спускала с него глаз.

Прошла еще одна минута. В трубке ничего не было слышно, кроме то усиливающегося, то ослабевающего гула. Женщина постучала по стеклу. О'Лири кивнул, показывая знаками, что ждет ответа. Она рванула ручку и сказала в полураскрытую дверь:

— Послушайте, вы, я очень тороплюсь.

Лафайет рывком захлопнул дверь и прижал ее ногою, так как теперь разъяренная особа буквально ломилась в будку.

— Ну, что — никак? — подзадоривал ее О'Лири.

Наконец толстячка отступила. Лафайет вздохнул с облегчением.

«Интересно, что он там делает, на другом конце провода? Прошло уже добрых пять минут. А что, если он вообще не вернется? Как он сказал: ждать придется пятьдесят лет?»

О'Лири представил себе свежее личико, черные, как смоль, волосы, дерзкую улыбку.

«Господи, неужели я никогда больше ее не увижу? Постой… постой… откуда черные волосы? Адоранна ведь блондинка?»

Лафайет обернулся на звук. Толстячка вернулась, но уже в сопровождении рослого полицейского.

— Это он! — пронзительно верещала женщина, так, что было слышно сквозь стекло. — Он уже сидит здесь полчаса, просто назло мне, он даже не разговаривает. Смотрите сами!

Полицейский нагнулся и заглянул внутрь будки, осматривая О'Лири с головы до ног — его бархатный зеленый костюм, желтые длинные, плотно облегающие чулки, рюши вокруг шеи, ордена, ленты, золотую цепь.

— Эй, там, послушайте, — сказал полицейский и потянулся к дверце.