Привратник - Марина Дяченко

– Я крайне разочарован, Легиар, – сказал он голосом изголодавшейся змеи. – Край-не разочарован! Разве входила в наше соглашение возможность освобождения Маррана? Разве в другом соглашении мы не оговаривали порядок действий на случай внешней угрозы? Разве за последние три месяца вы не нарушили все мыслимые и немыслимые договоренности?

У меня ноги будто к полу прилипли. Охнул застывший в дверях Орвин.

– Аль, – в устах хозяина это сокращенное имя прозвучало особенно трогательно. – Я не спал много ночей. Я за трое суток покрыл немыслимое расстояние. Я смертельно устал. Ради неба, не будем начинать ВСЕ СНАЧАЛА!

– под конец его спокойный голос вдруг сорвался на крик.

Бледный Орвин взял меня за плечо и выволок из комнаты. За нами захлопнулась дверь.

– Это их разговор, – сказал он с деланным хладнокровием. – Давай-ка, что он там говорил – вина, обед…

Из гостиной доносились приглушенные голоса – маги ссорились. Ларт что-то резко каркал, Эст шипел, как залитый водой костер.

Орвин вытащил из кармана медную монетку, она сама собой крутнулась у него на ладони и, подпрыгнув, зависла в воздухе.

– Жаль Ящерицу, – сказал он вроде бы сам себе.

Голоса вдруг стихли. Монетка со звоном упала на пол.

Дверь распахнулась – на пороге встал Эст. Я отшатнулся, гадая о судьбе Легиара.

– Мда-а, – изрек Эст как-то неопределенно, и тут, о счастье, за его спиной обнаружился Ларт. Глянул на меня, спросил отрывисто:

– Обед?

– Уже, – ответил я не слишком толково.

– Подавай, – распорядился хозяин и вернулся в гостиную.

Эст стоял неподвижно, буравил Орвина глазами, потом попросил глухо:

– Покажи.

Орвин закусил губу и вытащил из-под рубашки коричневую от ржавчины пластинку с прорезью.

Эст глянул на нее мельком и отвернулся. Длинное, неприятное лицо его вытянулось еще больше и потемнело.

Обедали в гостиной. Я прислуживал за столом. Орвин ел много и жадно, Ларт мрачно царапал тарелку двузубой вилкой, Эст в основном пил, и я не мог избавиться от навязчивой мысли, что, наливая ему вино, обязательно накапаю на широкий гофрированный воротник.

Все молчали, и только механические часы, обрадованные возвращением хозяина, то и дело принимались играть мелодии и показывать в резных воротцах облупившиеся фигурки людей, животных и птиц.

Наконец Ларт поднял руку, и часы замолчали, не закончив такта.

– Итак, – сказал Легиар, ни к кому конкретно не обращаясь. – Итак, что это было?

Снова зависла пауза.

– Кровь Маррана на салфетке, – сказал Орвин. – Ящерица все это время следила за ним, кровь давала ей знать, что он жив и здоров.

– И счастлив… – пробормотал Ларт сквозь зубы.

– Не думаю, чтоб он был так уж счастлив, – желчно заметил Эст. – Для всех было бы лучше, если б он стоял там, где мы его поставили.

Ларт угрюмо на него взглянул. Эст с демонстративным равнодушием пожал плечами.

– До сегодняшнего дня Марран был жив, – заметил Орвин. – Означает ли то, что случилось с каплями его крови, означает ли…

– Его смерть? – закончил Ларт, как бы раздумывая.

– Не надейтесь, – криво усмехнулся Эст. – В случае смерти капли сделались бы черными, как смола. Просто почернели бы… А судя по тому, что вы рассказываете, там был целый фейерверк…

– Этот фейерверк мне кое-что напоминает, – проронил Ларт.

Мне тоже, подумал я. Нечто недавнее и неприятное. Да! От такого вот огонька сгорел дом одной чванливой купчихи, сгорел, как свечка. А все оттого, что вдова питала слабость к колдовским книгам, и одна из них вспыхнула сама собой, прямо в руках моего хозяина…

– Значит, Марран жив? – спросил Ларт в пространство.

– Жив ли… – вздохнул Орвин. – Ящерица, то есть Кастелла, считает его мертвецом.

– При чем здесь Кастелла? – поинтересовался Эст раздраженно.

– Она… – начал было Орвин и запнулся. – Она должна бы чувствовать, что он жив, понимаешь? А она не чувствует.

– Точно жив, – отрезал Эст. – Точно жив, но вне нашей досягаемости. Его нет на поверхности земли, а вы хотите, чтобы какая-то баба почувствовала это?

На этот раз тишина длилась даже дольше обычного.

– Завещание Первого Прорицателя, – сказал наконец Эст. – Что там говорится о Привратнике?

Орвин замялся:

– Ну, Аль, это ведь как трактовать… Прямым текстом ничего, но если читать между строк… По-видимому, Привратник станет как бы сосудом для Третьей силы, которой он откроет дверь. Третья сила обретет его, он же получит возможность повелевать… Господин и раб – это, по сути, одно и то же.

Совсем одно и то же, подумал я, прибирая испачканные соусом тарелки.

– Хорошо, – протянул Эст со зловещим благодушием. – Значит, наш подающий надежды мальчик, исполненный самыми горячими чувствами к своим друзьям и учителям, скоро явится сюда во главе некой чудовищной силы?

Он всем корпусом обернулся к Легиару:

– Ларт, может быть, ты объяснишь, как исправить теперь последствия твоей… как бы это выразиться помягче… доброты? Как бы нам запихнуть его в какой-нибудь предмет прежде, чем он превратит нас в помойные кадки?

– Он лишился магического дара, – медленно сказал Легиар.

– Об этом говориться в прорицании, – оживился Орвин. – «Он маг и не маг. Он предал и предан. Он лишен дара, он был могущественен и стал беспомощен»…

Орвин осекся, поскольку его цитата пришлась не совсем к месту.

Легиар опустил голову.

– Да, – сказал он глухо. – Не в добрый час я его освободил.

Эст смотрел на него мрачно и совершенно безжалостно:

– Думай, Ларт. Думай, как его остановить. Твоего выкормыша. Твоего любимца.

– Твоего тоже, – слабо огрызнулся Ларт.

– Вы не понимаете главного! – вмешался Орвин. – Дело не в Марране и его мести вам… Третья сила вывернет весь мир наизнанку… – он перевел дух.

Эст спросил сквозь зубы:

– А зачем, Орви? Зачем это Третьей силе? Чего она, собственно, хочет?

Орвин провел пальцем по краю бокала. Бокал пискнул.

– Никто не знает… И не может предположить. Это же не человеческая логика, понимаешь? Может быть, она хочет наказать нас за что-то… Или завоевать, скажем… А может быть, она коллекционирует солнца, развлекается?

Он усмехнулся – через силу и совсем не весело. Эст тоже вдруг оскалился:

– А если никто не знает, то что ж мы скулим раньше времени? «Вывернет мир наизнанку», да, Орви? А что, если это благодеяние для мира, если он уже вывернут, если эта ваша Третья – не мясник, а костоправ?

У Орвина, по-моему, даже губы затряслись:

– Как ты можешь… Вспомни прорицание, Аль, «земля присосется к твоим подошвам и втянет во чрево свое… Ветви поймают в липкую паутину всех, имеющих крылья»…