Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

Сквозь тяжелые немецкие согласные ее речи светила искренность. Что бы люди ни говорили про Иоанну Австрийскую, великую герцогиню Тосканскую, ее благочестие было чистым и откровенным, как у святой.

— Подойди поближе, дочь моя, — сказал кардинал. — Встань передо мной на колени.

Что-то плотоядное сквозило во взгляде его черных глаз, и Кьяра понимала, что в его воображении она становится на колени совсем не за благословением. Она шагнула к нему и преклонила колени. Она была довольно близко от него, чтобы увидеть, что его сутана сшита из тонкого шелка, а не из грубой шерсти, а ее кромки обшиты алой тканью как знак его ранга. Его короткая мантия — Кьяра забыла, как она правильно называется — была из фиолетового шелка с вплетенным в ткань муаровым узором, а на груди висел массивный золотой крест, инкрустированный жемчугом и аметистами. Она перекрестилась в надежде, что этот жест отвлечет его от грешных мыслей, и закрыла глаза словно в молитве.

Он положил руки ей на макушку. Она могла бы сказать, что он ощупывает ее волосы пальцами знатока. Волосы у нее были самыми что ни на есть обыкновенными, если не считать их длины и нескольких серебряных прядей в том месте, где был шрам. Сейчас волосы девушки были зачесаны назад и собраны в одну толстую косу, заколотую простыми серебряными булавками в кольцо на затылке.

— Непорочная Дева Мария, заступница всех дочерей Евы, — медленно и размеренно произнес он. — Защити эту девушку и сохрани ее невинность от всякого зла. Отврати ее мысли от колдовства и мирской суеты.

Кьяра слышала, как великая герцогиня повторяет за ним слова молитвы.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Своим большим пальцем кардинал начертал в воздухе крест над ее головой. Это продлилось не больше секунды, но и этого хватило, чтобы расшевелить головную боль. Шрам у виска резко начал болеть, хотя никто к нему не прикасался. Священник отнял руки.

— Спасибо, Фердинандо, — поблагодарила великая герцогиня. — Вы всегда находите нужные слова.

— В вашем присутствии, моя дорогая Иоанна, нужные слова приходят сами собой, — ответил он. При взгляде на Иоанну выражение его лица изменилось. Никакой хитрой чувственности. Только теплота, любовь и восхищение.

«Какая жалость, — подумала вдруг Кьяра, — что не он старший сын в семье. В таком случае он мог бы на ней жениться, и они были бы счастливы вместе. Да и великий герцог Франческо был бы гораздо счастливее, окажись он не первенцем. Его бы все оставили в покое наедине с алхимией и его безвкусной любовницей». Ей было неловко видеть, что священнослужитель, брат великого герцога, питает столь нежные чувства к своей невестке. С другой стороны, любой, кто провел бы достаточно времени с великой герцогиней, проникся бы ее скромным очарованием. Любой, но не сам великий герцог и не его любовница.

На рукаве у кардинала был вышит голубь. Конечно, это символ Святого Духа, но уж очень он напоминал того голубя, которого великая герцогиня вышивала на алтарном покрывале. Я выбрала себе в качестве эмблемы пару голубков…

— Благодарю вас, кардинал, — сказала Кьяра. Она встала с колен, стараясь не смотреть на этих голубей. Головная боль мягко пульсировала позади глаз. — Спасибо вам, ваша светлость, что вы были так добры, позаботившись о моей душе.

Глава 27

Итак, великая герцогиня приказала принести из кладовой в конце коридора два рулона пурпурного шелка и один — небесно-голубого. А еще моток золотых нитей из сундука с замком на верхней полке. Нить была и впрямь золотая, с металлическим отблеском, и похожа на тончайший шелк, закрученный в спираль. Кьяра положила ключ обратно в поясную сумку и взяла в руки лампу.

— Пойдем, Виви, — мягко позвала она и повернулась, чтобы выйти из комнаты.

В дверном проеме стоял магистр Руанно дель Ингильтерра в ореоле лучей послеполуденного солнца. Лица его не было видно, но она узнала его. Каким образом? Наверное, по росту и по ширине плеч, выдававших его трудное прошлое.

— Магистр Руанно, — произнесла она. Она не видела его — ну разве что во снах, о которых предпочитала не думать — с той самой ночи в лаборатории, когда он согласился помочь бабушке и девочкам бежать в Пистою в обмен на ее тайные послания о донне Изабелле и донне Дианоре, светлая им память. Сколько времени прошло с тех пор? Пять месяцев? Полгода? Кажется, целая жизнь…

Их тайная переписка не помогла никого спасти.

— Вы напугали меня, — сказала Кьяра. — Что вы здесь делаете?

Он молча вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Огонек на ее лампе всколыхнулся от ветра и погас.

Кьяра немного испугалась, но в то же время почувствовала себя, на удивление, в безопасности. В темноте она слышала дыхание магистра Руанно и свое собственное. Она сделала шаг назад. Больше отступать было некуда. Он подошел ближе. Где-то в глубине живота она ощутила странное волнение, которого раньше никогда не испытывала.

— Вы ж-живы, — пробормотала она. Это единственное, что пришло ей в голову.

— Да, — ответил он и прибавил что-то на непонятном языке, то ли на латыни, то ли на том странном языке, на котором обычно ругался. Это прозвучало как цитата. Затем он сказал: — Зажги, пожалуйста, снова лампу. Я хочу поговорить с тобой наедине, но не в темноте.

Кьяра положила мотки ниток обратно на полку, взяла огниво и зажгла свет. Она привыкла делать это в темноте, на ощупь. Сколько раз ей приходилось первой вставать и зажигать лампы в их крохотной кухне, пока мама и бабушка занимались малышами? Поврежденные пальцы еще плохо ее слушались, но в конце концов ей удалось снова зажечь свет.

Из темноты перед ней предстал образ магистра Руанно. Он был одет в простые темные штаны, камзол, чисто выбрит и аккуратно подстрижен. Он выглядел исхудавшим и, как ей показалось, печальным. Однако вскоре она поняла, что печать глубокой тоски на его лице была скорее признаком угрюмой озлобленности. Оставалось только догадываться, что он пообещал великому герцогу за свою свободу. Что бы это ни было, у него на шее по-прежнему висел его гематит, обрамленный железом и медью.

Виви подбежала к его ногам, встала на задние лапки и поставила передние на голенища его сапог. Он взял ее на руки и погладил.

— Что вы от меня хотите? — с опаской спросила Кьяра. Она по-прежнему была немного напугана, у нее слегка дрожали коленки. Ее раздражало, что Виви так доверчиво ведет себя с незнакомцем и он отвечает ей тем же. — У нас был уговор, и я выполнила все о чем мы договаривались. Вы не можете обвинять меня в их смерти.