Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приехав вчера в Киев, я застал всех своих друзей под впечатлением сенсационного интервью с Лизогубом берлинских репортеров, напечатанного в «Киевской Мысли» в переводе из немецких газет, которое я здесь и привожу[73].
Киев, 23 августа.
«Беседа председателя совета министров Ф.А. Лизогуба с сотрудником «Berliner Tageblatt» имеет, бесспорно, первенствующее значение. Никто и раньше не думал и теперь не думает, что складывающиеся ныне международные отношения, в том числе и отношения между Украиной и Россией, представляются окончательно определившимися. Все совершенно правильно полагают, что последнее и решающее слово принадлежать будет тому акту, которым ликвидирована будет мировая война и определены условия общего мира. С наибольшим вероятием все ожидают, что и Украина, и Россия будут играть в определении судьбы своей скорее пассивную роль и что судьба эта будет находиться в зависимости от более властных международных факторов. Тем не менее настроения, которые сказываются в населении вообще и в официальных кругах в особенности, могуть представлять интерес не только с точки зрения праздного любопытства: как ни мало влиятельны эти настроения, они все же сохраняют свою показательность и заключают в себе некоторую потенциальную силу.
До сих пор мы ничего не знали, так сказать, об «ориентации» украинской власти. Можно было делать на этот счет те или иные догадки, сопоставлять проводимый курс с общим характером международной ситуации, но никаких официальных заявлений по такому острому вопросу как отношения Украины и России, мы не имели. Ф.А. Лизогуб впервые нарушил молчание и заговорил о базисе, на котором возможны «те или иные федеративные отношения с Россией». Правда, председатель совета министров зашел не Бог весть как далеко. Будущее рисуется ему в виде оборонительного и наступательного союза с Россией на основе переяславского договора 1654 года. Мы не станем здесь входить в обсуждение того, насколько правильно такое представление о договоре 1654 года и можно ли на основе его рисовать себе будущее в виде оборонительного и наступательного союза с Россией. Нам думается, что вообще рискованно на этом базисе строить какие бы то ни было взаимоотношения между Украиной и Россией. Государственная и народная жизнь не созидается по планам, извлеченным из государственных архивов. Нормы, определяющие отношения вольного казачества конца XVII века к московскому государству, весьма мудрено применять к Украине и России ХХ века, жившим и живущим, как-никак, в совершенно иных социально-экономических внутренних и международных условиях. Жизнь человечества сложилась бы совершенно невероятным образом, если бы вдруг кто-нибудь взял смелость и силу построить нынешние международные отношения по образцам не только XVII века, но и позднейшего времени. Жизнь так и не складывается, потому что не может так сложиться. Исторические наслоения никаким скальпелем не снимаются, установившиеся отношения уничтожению простой ломкой их не поддаются. Преемственность социального развития есть неизбежный закон, который дает о себе знать и в крупном, и в малом.
Мы знаем, конечно, что в некоторых украинских кругах переяславский договор сохранил весь свой престиж. Помнится, к нему сводил свои desiderata и М.С.Грушевский в речи, обращенной к А.Ф. Керенскому в мае прошлого года. Но для тех, кто смотрит не назад, а вперед, все эти заявления приобретают значение совершенно независимо от природы и судьбы переяславского договора. Поскольку речь идет о нынешних днях, эти заявления свидетельствуют устами Ф.А. Лизогуба о том, что вопрос об установлении связи с Россией совсем не сошел с очереди и продолжает занимать внимание даже представителей высшей власти. Конечно, трудно согласиться с Ф.А. Лизогубом, что «большинство населения» также обращают взор к переяславскому договору. Конечно, весьма возможно, что и в самом совете министров существуют различные настроения. Но так или иначе на проклятый вопрос надо дать прямой ответ. Ф.А. Лизогуб в своей берлинской беседе дал этому почин, впервые наметил общие контуры возможного восстановления связи Украины с Россией. В этом — знаменательна и показательна политическая беседа совета министров.
П.Я. Стебницкий, с трудом вырвавшийся из Петербурга и назначенный здесь заместителем председателя мирной делегации, рассказал мне, что весь состав комиссии уполномочил его и председателя С.П.Шелухина пойти к гетману за объяснением и, если окажется, что Лизогуб говорил в Берлине по поручению правительства, то поручил заявить Гетману, что вся комиссия подает в отставку, потому что до сих пор она имела директивы от правительства, что Украина ведет с Московией мирные переговоры как независимое государство, а по словам премьер-министра этого государства Лизогуба получается, что Украина должна быть не суверенным государством, а вассалом Московии, хотя бы и на основании Переяславского договора.
В.Липинский, теперешний посол в Австро-Венгрии, приехавший на короткое время из Вены, очень удивляется этому интервью, потому что у него есть сведения, что Германия твердо стоит на Брестском соглашении, то есть на том, что Украина должна быть независимым государством, и об объединении с Московией не может быть и речи. До сих пор в Германии боролись два течения относительно восточной политики; одно стоит на том, что надо возродить вновь великую Россию и, заключив с ней «священный союз», все силы употребить на борьбу с Англией, а второе стоит на том, что Россию надо расчленить на ее составные части, возродить Украину и таким образом быть обезопасенными с востока, и тогда никакая коалиция, созданная Англией, не будет страшна для Германии. По сведениям Липинского, последнее течение победило в германском правительстве, и в политике немецкой на Украине должно быть изменение в пользу украинского национального направления, и на днях должна произойти смена этого кабинета, южно-русского, на украинский, а потому интервью с Лизогубом — что-то непонятное для Липинского.
Но в государственных делах на Украине все непонятно и все делается не так, как надо.
Когда один давний знакомый, встретившись с Саксаганским, узнал, что тот избран директором Национального театра, то, перекрестившись, сказал: «Слава тебе Господи, что в Украинской державе будет хоть один человек на своем месте!» А сегодня я услышал от Панаса, что в министерстве так ведут себя с ним и с Национальным театром{315}, что он колеблется — не отказаться ли от того директорства.
Наконец объявили призыв, чтобы сформировать хоть гетманскую гвардию, т. называемую Сердюцкую дивизию{316}, теперь оказывается, что новобранцы разбегаются по домам, потому что им на службе нечего есть, потому что
