Слепое пятно - Виктор Ночкин

Я подобрался к краю, лег на живот и стал изучать поселок мутантов. Вандемейер пристроился рядом, но троим здесь было бы тесновато, так что Костик присел, облокотясь о стену, и тоже уставился вниз — поверх наших голов. Он вынес вердикт первым.

— От свынарня, — буркнул Тарас.

Как и везде, где селились бюреры, эти злобные карлики развели грязь и вонь. Действительно, свинарник. Груды мусора, лежбища из ветвей и тряпья, устроенные там и тут… Мутанты бродили по коридорам, превратившимся в узкие улочки, заглядывали в пещерки — то есть комнаты, над которыми уцелели перекрытия, и снова выбирались на открытое пространство. Некоторые сидели, нахохлившись, сосредоточенно чесались или что-то грызли. Многие нацепили грязное тряпье, у одного в лапах я даже заметил автомат — «Калашников» с изломанным прикладом. Бюрер держал оружие обеими лапами — и чувствовалось, что тварь играет, мутант не имеет представления о том, как пользоваться «калашом». Да и стрекотание, которым обменивались бюреры, встречаясь в коридорах, тоже звучало как пародия на человеческую речь. Я даже не мог понять, несут ли звуки, издаваемые мутантами, смысловую нагрузку, или же это такая игра.

Чем ближе к центру, тем грязней и оживленней делалась обстановка. Посередине бюреры расчистили довольно большой участок, в центре которого громоздилась своеобразная пирамида, украшенная вереницами черепов. Снизу, от подножия, начинались линии, выложенные мелкими, крысиными и тушканскими, черепушками, потом шли кости крупней, в основном собачьи. Дальше — округлые своды черепов, принадлежавших скорей гуманоидам, причем мне показалось, что преобладают человеческие останки.

Однако бюреры не проявляли уважения к теории Дарвина, предпочитали геометрию. Выше черепов, явно принадлежавших более развитым существам, располагались те, что крупнее. По клыкам можно было опознать кабанов, над ними размещались другие — бесформенные, перекошенные. Трудно сказать, кому они принадлежали. Возможно, псевдогигантам. Этих было немного, я видел шесть штук на обращенном ко мне фасе пирамиды. Венчал сооружение совершенно невероятный громадный череп — не могу даже предположить, какому монстру могло принадлежать этакое украшение. Больше метра длиной, с торчащими во все стороны остроконечными выростами — то ли рогами, то ли клыками, то ли ещё чем. Скелет динозавра они, что ли, раскопали?

— Вандемейер, что это на пирамиде, сверху?

— Гм…

Дитрих промычал что-то невразумительное, он уже приступил к видеозаписи — для удобства отстегнул свой многофункциональный ПДА с запястья и, держа двумя руками, водил туда и сюда, снимал в подробностях вонючий рассадник нечеловеческой культуры.

На площадке перед пирамидой была разложена расчлененная туша кабана, над ней сидел крупный бюрер в драном комбезе. Толком носить этот предмет туалета мутант не умел либо не утруждал себя условностями — вдел руки в рукава и позволил изодранному комбинезону болтаться сзади, как плащ. Когда он поднимался и расхаживал над тушей, комбинезон волочился позади, цеплялся за выступы бетона и прутья арматуры, тогда бюрер останавливался и с достоинством оправлял одежку, как король мантию. Торопиться ему было некуда — жратвы-то перед ним полно. Бюрер чего-то ждал, да и его соплеменники низкого ранга — тоже. Мало-помалу бюреры стали сходиться к площади, располагались по периметру, садились, стояли. Крошечные голые детеныши копошились, повизгивали, играли камешками и всевозможным сором — заставляли кусочки пластмассы, бетона и металла приподниматься и совершать короткие перелеты. Вокруг наиболее талантливых вились небольшие рои обломков.

Несколько раз я заметил, как бюреры отходили в сторонку и справляли нужду, не смущаясь сородичей.

Другие поднимались, потягивались, хрипло верещали, прогуливались поблизости, снова возвращались в круг… Многие жевали и грызли какую-то дрянь, то есть ожидали они не позволения приступить к трапезе, смысл обряда был в другом. Мне стало скучновато, а Вандемейер был совершенно счастлив, он снимал интегрированной в ПДА видеокамерой, его хитрый радиоприемник подмигивал разноцветными огоньками, цветов которых я не мог опознать с уверенностью… Наука получит неоценимый подарок, если нам удастся доставить добычу Дитриха в цивилизованный мир. Кстати, эта мысль напомнила мне о необходимости продумать дальнейшие действия. Прыгать по склонам нам не улыбалось — во-первых, миновать поселок мутантов требовалось скрытно, во-вторых, Вандемейер ослабел, а у Костика действует лишь одна рука. Нам понадобится удобный и укрытый от бюреров путь.

Я стал оглядывать склон и присмотрел неплохой как будто спуск — а там по окраинам, за стенами… С Вандемейером говорить было бесполезно, так что я обратился к Костику:

— Смотри, если мы спустимся здесь этажом ниже, потом вправо и вон по тому гребню можно пройти вниз. Потом обогнем поселок по краю, а?

— Я також туды дывлюся, — кивнул Тарас, — але ж не впевненый, що воны сплять вночи. Хто йих зна, тых чортыкив смердячих?

— А что, по-твоему, делать?

— Як що? Темрявы чекаты, а потим — на выхид.

— Я же так и сказал!

— А хиба я проты? Я ж не проты. Але поперше треба гарно роздывытысь, як воно тут влаштовано. Тут же циле мисто, цивилизация! Гуманойиды!

— Однажды сталкера Петрова ранили в перестрелке. Ему говорят, давай к доктору, он рану посмотрит. А Петров говорит: некогда мне к доктору, нет времени на всякую ерунду, мне слепого пса надо ловить. Зачем? Ну, как же, рану нужно дать собаке полизать, так бабка научила.

— Ну й що? Мене також бабка в дытынстви навчала, що треба собаци даты. До чого ты?

— Да так… У тебя патронов ещё много? А, я же вчера спрашивал…

— На усих цих мерзотныкив не выстачить. Ще в мене лопатка е. А чого ты пытаешь?

— Да просто… чувствую, если нарвемся — наваляют нам так, что никаких собак в Зоне не хватит, чтобы зализать.

Выход на поверхность звал и манил, но между свободой и нами находился поселок бюреров, едва ли не сотня мутантов. Придется ждать… Я отполз от края и прислонился к стене напротив Костика. Вандемейер полностью ушёл в научные изыскания и даже кашлять перестал — похоже, работа поддержала его лучше любых лекарств. Не ест, не пьет, только трудится — просто фанатик!

Неожиданно для себя самого я почувствовал, что хочется есть. И очень даже хочется, я же не трудоголик наподобие Дитриха. Я полез в рюкзак, вытащил флягу, встряхнул. Меньше половины. И галет совсем мало. Костик нащупал в своем рюкзаке банку тушенки и протянул мне, ему вскрывать неудобно, одной-то левой рукой.

— Не дрейфь, Слепой, — бодро сказал Тарас, — в мэнэ ще е консервы. Три банки, поживемо ще.

— Воды мало. Так что я все же надеюсь, что ночью мы прорвемся, потому что ждать здесь не выйдет.

— Нужно прорываться, — буркнул Дитрих, не отрываясь от работы, — другого выхода нет. Но двигаться нужно быстро. Или они нас съедят.

— Или мы их, — предложил я, протягивая открытую банку терминатору. — Правда, Костик говорит, у него ещё консервы остались. Может, бюреров есть начнем не сразу.

— Як потемние, втечемо звидсы, — буркнул Тарас. — Вандемейер, пойижте, вам треба.

— Да-да, я сейчас… Знаю я его «сейчас».

— А ну-ка без разговоров! Вы же видите, они чего-то ждут. Вот пока не началось, перекусите. Вот галеты, вот тушенка. В театре антракт, предлагаю пройти в буфет. Ну?!

— Э… да, минуточку…

— Ну-ка живо! А не то начнется второй акт пьесы, и вас за уши не оттянешь пожрать. Знаю я вас, театралов.

Пока мы ужинали, мутанты внизу бездельничали, они в самом деле чего-то ждали — расселись кругом около пирамиды и перекликались противными голосами.

Мы снова расположились у края… Вот солнце опустилось совсем низко, и последние лучи странным образом ворвались в грот снизу, будто отразились от некоего огромного зеркала у входа в пещеру. Может, там лужа? Или зеркало расплавленной породы? Тут я в который раз пожалел, что страдаю расстройством зрения. Все, с кем я пытался обсудить этот вопрос, в один голос твердят, что красный свет обладает определенной магией — жаль, что я не могу оценить этого в полной мере.

Мощный пучок света ударил снизу в громадный череп, венчающий пирамиду, вырвался из отверстий, столбы свечения потянулись от чудовищных костей во все стороны, к стенам гигантской пещеры, к своду, упали на морды бюреров. Мутанты возбудились, они привставали, колотили себя ладонями по пузам и ляжкам, подвывали. Крупный самец в комбинезоне поднял церемониальный жезл, здоровенную кость — длинную, с него ростом, если поставить её вертикально. Мутанты замерли.

Вожак хрипло прокаркал короткую фразу и взмахнул жезлом — все кинулись к останкам кабана, столпились, орали, отталкивая друг друга. Даже малыши с писком лезли в кучу-малу, мне стало страшно, что их затопчут в сутолоке. Жалко — не совсем то слово, маленькие бюреры — такое же воплощенное уродство и мерзость, как взрослые, но когда такая мелюзга лезет под ноги толпе мутантов, все равно немного не по себе.