Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский

— Вы думаете, Дениц согласится на это? — потянулся к нему Хорн.

— Главное, чтобы согласился личный агент фюрера по особым поручениям Скорцени. Теперь там все в его руках и в руках Гиммлера. С минуты на минуту командир Штанге ждет ответа. Я к чему все это говорю? Если Штубер опять пригласит вас, соглашайтесь с ним и искренне клянитесь, что будете преданы ему и Скорцени, а значит, и рейху. Только теперь уже без предательства, вы поняли меня?! Другой бы на месте Штубера давно приказал всплыть и выбросить вас за борт, на корм акулам, а этот возится. Все пытается вас как-то спасти.

— Я согласен, господин фельдфебель. Пусть даже рядовым матросом. Только бы не эта позорная казнь на виселице.

— Побойтесь Бога, Хорн! У нас вон — фельдмаршалов, как баранов, подвешивают, а вы — «позорная»! Молитесь, чтобы только не мучительная. И не вздумайте признавать, что пытались кончать жизнь самоубийством. Штубер терпеть этого не может. Скажете, что это я вас ударил о стенку карцера.

— Будем считать, что так оно и было.

— Значит ты, ржавая твоя душа, — вновь перешел Зебольд на почти дружеское «ты», — согласен?

— Конечно, согласен! Вы уверены, что телеграмма придет до того, как мы прибудем на базу «Латинос»?

— Если честно, то не уверен, что она вообще придет. Русские уже приближаются к Одеру. Берлин они скоро будут обстреливать из артиллерийских батарей и даже из своих танков. Но самое страшное, что англо-американцы отказываются вступать с фюрером в переговоры о перемирии. Эти проклятые америкашки не желают, видите ли, предавать своих русских союзников, настроенных воевать до победного конца. И Штубер ненавидит их за это. Теперь ты понимаешь, Хорн, почему он не хочет губить таких парней, как ты, хоть до конца дней готовых истреблять америкашек на воде и на суше?

— Понимаю.

— Он понимает, — решил поручиться за приговоренного боцман, хотя собственная судьба ему была неведома.

— Действительно понимаешь или у тебя в голове все еще сидит эта твоя заговорщицкая дурь — захватить субмарину и пиратствовать в свое удовольствие?

— Действительно понимаю.

— Ну, смотри мне!

— Подождите, фельдфебель, а что же будет со мной? — ухватился за его рукав Питер Керин.

— А кто тобой, каким-то боцманом, будет сейчас заниматься где-то там, в Берлине?! Относительно тебя приказ один, по традиции подводников: всплыли, надели на бунтовщика саван и погрузились. Что тут непонятного? Но если Штуберу удастся вытянуть из петли твоего приятеля-заговорщика Хорна, то попытаемся и тебя, ржавая твоя душа, спасти. Или ты считаешь, что на пиратской субмарине опытные боцманы не нужны?

Когда еще через полчаса Хорна, причесанного, с отмытым от крови лицом, вновь ввели в кают-компанию, Штубер долго, молча смотрел на него, а затем попросил сидевшего рядом командира субмарины, чтобы тот прочел радиограмму.

— Она секретная, — предупредил Штанге.

— Теперь тут все свои.

— Как прикажете, — пожал плечами командир «Колумбуса» и зачитал ту, реальную телеграмму, которую Штубер получил за подписью Скорцени. А затем протянул ее для ознакомления Хорну.

Штубер дал возможность лейтенанту дважды прочесть радиограмму и продолжил свою словесную экзекуцию:

— Как видите, Хорн, приговор никто не отменял. Но решать вашу судьбу позволено мне, на свое усмотрение. В присутствии всех этих господ дайте слово дворянина, что поступаете в мое полноё распоряжение и будете выполнять все мои приказы. — Слово чести, господин штурмбаннфюрер, слово дворянина. — Зебольд, я знаю, что вы у нас самый недоверчивый. Вы ему верите?

— Пытаюсь поверить, господин штурмбаннфюрер. Но если господин Хорн попытается предать вас…

— Я ведь уже дал слово дворянина и офицера, — почти взмолился Хорн, уже уверовавший в то, что может спастись. — В таком случае повторите все, что нафантазировали себе по оду пиратского рейдирования в водах Атлантики и Индийского океана. С этой минуты опасаться своих планов вам уже нечего.

Штубер понимал, что ничего нового он не услышит, однако рассказ Хорна должен был помочь самому лейтенанту вернуться в стихию его пиратской романтики. Барон слушал его, не перебивая; у Хорна, наверное, еще не было столь внимательного слушателя его пиратских бредней, нежели этот СС-диверсант.

— Вот что я вам говорил, Гольвег?! — театрально восхитился Штубер. — Я ведь с самого начала утверждал, что в плане этого парня что-то есть. Но тогда у меня еще не было приказа на создание подобной диверсионной — будем называть ее так, чтобы не употреблять термин «пиратской» — стаи.

— А теперь вы этого приказа добились.

— Из чего следует, что замыслы этого офицера приобретают свое морское воплощение. Не возражаете; капитан-лейтенант Штанге?

— Теперь, конечно, нет. С какой стати. Есть приказ. Вам даны широчайшие полномочия. База «Латинос» и все субмарины, которые вы сочтете необходимым объединить в диверсионную стаю, поступают в ваше распоряжение. Какие тут могут быть возражения?

Поэтому, исходя из моих полномочий, а также из тех особых новых условий, в которых мы оказались, издаю приказы. Первый — устный и секретный: исполнение смертного приговора в отношении Иохана Хорна приостановить, вплоть до совершения им еще очередного войнского преступления, которого он, уверен, больше не совершит. Я верно вас понял, Хорн?

— Не совершу, господин щтурмбаннфюрер, — подергал шеей старший офицер субмарины, словно и в самом деле освобождал ее из петли. — Слово чести!

— Приказ второй, письменный… Восстановить Иохана Хорна в офицерском чине обер-лейтенанта цур зее.

— Простите, господин штурмбаннфюрер, у меня был чин лейтенанта.

— Он прав: лейтенанта, — подтвердил Штанге.

— Но я намерен назначить этого офицера командиром большой субмарины, «дойной коровы», нашей плавучей базы, — вежливо объяснил ему Штубер. — Несолидно оставлять его в чине лейтенанта.

— Как вы решите, — развел руками Штанге. — Значит, мы восстанавливаем вас, господин Хорн, в чине лейтенанта и присваиваем очередной чин — обер-лейтенанта. О чем будет уведомлен штаб кригсмарине. Сообщение об этом поступит вместе с рапортом об аресте командира субмарины «Черный призрак» и о назначении командиром вас, обер-лейтенант Хорн. А до этого времени вы по-прежнему выполняете обязанности старшего офицера «Колумбуса».

— Повезло же тебе, парень, — пробубнил Хорну на ухо Зебольд.

— Оставьте Хорна в покое, Зебольд! — прикрикнул на него Штубер. — Хватит того, мой вечный фельдфебель, что вы мне уши прожужжали: «Спасите этого парня! Жалко Хорна, все-таки свой, боевой парень!»

Хорн удивленно оглянулся на своего недавнего мучителя и увидел, как тот, почти по-мальчишески зардевшись, растерянно пожал плечами дескать, «извини, помогал, как мог!» Порой Хорну и самому казалось, что в том, что с ним и вокруг него происходит на субмарине, есть некий налет условности, «нереальности, какой-то театрализованности.

Но ему и в голову не могло прийти, что эти трое из СД всего лишь предстают перед ним в облике талантливых учеников Скорцени — признанного мастера подобных представлений, которые он талантливо разыгрывал и во вражеском, и в свом, германском, тылу. И что подобные представления уже давно стали основой психологической подготовки его специальной разведывательно-диверсионной школы «Фридентальские курсы». — А теперь прошу к столу, обер-лейтенант, и вы, мой вечный фельдфебель. Приступаем к разработке операции по захвату субмарины «Черный призрак» и базы «Латинос», руководство которой уже давно вызывает беспокойство у Главного управления имперской безопасности. Однако для начала прикажите-ка, Штанге, принести нам бутылку коньяку. Или две. Не скупитесь, скоро ваши запасы будут основательно пополнены.

А вот то, что произошло дальше, немного смахивало на мистику. Не успел Штубер хотя бы в общих чертах изложить свой план смены командования «дойной коровы» на базе «Латинос», как в кают-компании появился дежурный радист.

— Господин штурмбаннфюрер, срочная, секретная радиограмма из Главного управления имперской безопасности.

— Странно, — переглянулся барон с Гольвегом и капитан-лейтенантом. — Что там еще?

Взяв в руки радиограмму, Штубер не поверил своим глазам, Если все, что происходило в отсеке до сих пор, в какой-то степени было сыграно или же самим бароном инспирировано, то появление этой шифрограммы попросту выбивало его из седла.

«Из ставки фюрера. В создавшейся ситуации база Латинос выводится из подчинения кригсмарине, превращается в секретную базу СС и находится в полном распоряжении СД. Основное предназначение — перевалочный пункт «Базы-211» и прием высших чинов рейха в случае захвата Берлина и угрозы капитуляции. Руководство базы устранить. Барону фон Штуберу присвоить чин оберштурмбаннфюрера СС, назначить комендантом базы Латинос и неофициально — военным губернатором Германской Патагонии с предоставлением, от имени рейха, широчайших военных и гражданских полномочий. Соответствующий приказ издан. Гитлер. Гиммлер. Дениц». Перечитав эту радиограмму еще раз, Штубер вытер пот, наполнил свою рюмку коньяком и залпом опустошил ее.