Человек семьи - Робин Мур

– Бог ты мой, – крикнул он. – Ты и в самом деле псих! Ты – псих!

Пат соскочил с кровати: кровь текла по его обнаженному телу. Констанца лежала и смеялась. Вся кровать была теперь испачкана кровью.

Сердито, но без страха Пат выхватил ножницы из ее расслабленной руки и швырнул их в угол. Затем побежал в ванную и прижал к ране тампон.

– Ортен! – завопил он. – Сестра Ортен! Выйдите сюда. Поспешите, черт бы вас побрал!

В соседней комнате раздался шорох, и появилась заспанная медсестра. Глаза ее расширились, когда она увидела кровавый след от кровати к тому месту, где стоял совершенно голый Пат.

– Она свихнулась, – сказал Пат. – Сделайте ей укол или что-нибудь, а потом помогите мне. Я истеку кровью!

Сестра подбежала к столику с медикаментами, быстро нашла иглу и ампулу. Конни восприняла укол мирно, почти с благодарностью, все еще довольно ухмыляясь.

Затем мисс Ортен занялась Патом, который все еще стоял голым в ванной и старался остановить сочившуюся кровь. Она быстро обработала рану и прижала к ней марлевый тампон, приклеив его липкой лентой.

– Вам будет не очень приятно, когда вы будете все это отдирать, – прошептала сестра.

Пат нашел, что давление ее холодных пальцев успокаивает.

– Прижмите еще немного, – улыбаясь, сказал он.

Сестра Ортен улыбнулась в ответ и прижала пальцы к ленте.

Они стояли на расстоянии нескольких дюймов и их тела неизбежно должны были соприкоснуться. Пат почувствовал, что ее дыхание углубилось, лицо покраснело. Прижимавшая ленту рука слегка продвинулась и коснулась кудрявых волос на его груди. Пат прижал палец к губам, взял ее за руку и повел к себе в спальню, закрыв за собой дверь.

– Вы ей дали хорошее снотворное? – спросил он. – Она спит?

Сестра в ответ только улыбнулась. В темноте ее прыщи не были видны. Зубы ее блестели в лунном свете. Тонкая ночная рубашка вертикальными складками свисала с ее полных грудей. Без всяких вопросов или объяснений Пат подвел ее к кровати, снял с нее рубашку через голову и обнял.

– Господи, я ждала этого, – сказала она и уверенно потянулась к его уже стоящему члену.

У нее было крепкое тело с огромными, тяжелыми, но крепкими грудями с большими коричневыми кругами вокруг сосков, которые тоже были большими, и огромная область светлых волос внизу.

– Полегче, – сказал Пат, когда она завалила его на себя. – Вы имеете дело с раненым человеком.

Глава 16

Ребенка окрестили Себастьяном. Имя выбрала Конки – по имени Святого Себастьяна, мученика. Пат мог только вспомнить картину, виденную им в галерее Палатина во Флоренции. На ней был изображен сильный, красивый мужчина с телом атлета и лицом девушки. Он был привязан к дереву, а над ним летал улыбающийся ангел. В его горло была воткнула стрела, и кровь текла по обеим сторонам шеи. Другая стрела вонзилась в ногу На заднем фоне неясно виднелись пешие и конные фигуры.

За неделю до крещения его друзья с Малбери прислали корзину сыра "рикотта". Это был традиционный подарок отцу перворожденного мальчика. Пат мог только надеяться, что до них не дошли новости о том, что у него был за отпрыск.

Конни все время сидела у себя в спальне, почти не спускаясь вниз, и за ней ухаживали Эсперанца и медсестра. Отец Донато приходил не меньше четырех раз в неделю, как и Пиледжи. Молодой врач советовал пригласить специалиста для ребенка и психиатра для Конни. Но каждый раз, как поднимался этот вопрос, она угрожала, что снова впадет в истерику, поэтому эта идея была на время забыта. Пат не огорчался.

– Послушайте, доктор, – сказал он как-то Пиледжи. – Я вас уважаю. Я уважаю вашу профессию. Но неужели вы и в самом деле думаете, что врач может помочь этому существу наверху? Если бы Бог был милостив, он позволил бы ему умереть.

Пиледжи ничего не ответил.

– А что касается Конни, то она думает, что она – одна из римских мучениц. Она не примет помощи от психиатра, только от чертова святого. Пока вы удерживаете ее в умиротворении, я буду счастлив.

– Я сделаю все, что смогу, – сказал Пиледжи.

Не имея семейных обязанностей дома, Пат мог посвящать больше времени своей работе. Через шесть месяцев после рождения ребенка его перевели в Отдел детективов и приписали к Шестому детективному взводу, отвечавшему за Гринвич Вилледж.

Потратив часть новоприобретенных средств, он купил белый "линкольн капри", но оставил и старую машину, чтобы ездить на работу. Нежелательно, чтобы его сослуживцы видели новую машину – это только вызовет лишние пересуды. Машину он купил на имя Ала Сантини.

Сэм Мэсси в этом году был очень занят политикой. Маркантонио наконец умер, в бедности и немилости, а Десапио с помощью Костелло стал правителем Таммании во время предварительных выборов мэра. Лючезе, имевший поддержку Сэма и Дженовезе, поддерживал Импеллиттери против кандидата Вагнера, выдвинутого Десапио, но Вагнер с легкостью победил.

– Это, черт побери, будет нам помехой, – горько говорил Сэм Пату. – С Импи все было в порядке. Ты знаешь, у нас были к нему подходы. Он встречался с Лючезе и Томом Мэрфи.

– Их уже видели вместе, – сказал Пат.

Сэм пожал плечами:

– Это их дело. Кто знает, о чем они говорили? Но для нас это было удобно. Фрэнк Костелло уже неудобен для Семьи. Думаю, он слишком много о себе думает. Вито прав. Надо как-то освободиться от Костелло, но он слишком уважаем сейчас, чтобы просто от него отделаться.

Пату было лестно, что Сэм все больше и больше вводил его в курс внутренних дел организации. Рождение такого внука очень опечалило Сэма. Он посылал ему игрушки и одежду, будто бы им гордился. Трагедия сблизила его с Патом.

– Как ты думаешь, Пат? – спросил он однажды. – У нее будет еще ребенок?

– Если честно, Сэм, то я буду этим очень удивлен. Она действует так, будто боится, что такое произойдет снова. Думает, что Бог наказал ее за что-то. Ты знаешь, она как-то услышала разговор о Семье. Это было как раз перед родами, и она была очень расстроена. Я сказал ей, что в этом нет ничего особенного, но она впала в истерику.

Сэм понимающе кивнул:

– Совсем как ее мать. Она принесла мне много тревог в этом плане.

Проводя меньше времени дома, Пат чаще стал появляться на Малбери, где, играя в карты или бильярд, узнавал все новости. Поль Ганчи убеждал его прийти на заседание Итало-американской лиги. Поль возобновил старую дружбу с Поли Федеричи, который был вице-президентом лиги. Насколько Пат понимал, в этой лиге только болтали и ничего не делали. Говорили о великом итальянском наследстве, об установке статуй в разных частях города, о предубеждениях в школах, но членов лиги было не более двадцати пяти. Лучше всего члены лиги проводили общественные мероприятия – старомодный ужин со спагетти в ресторане на Малбери-стрит, пикник на озере Спринг с пивом и играми.

Элли все еще училась в Нью-йоркском университете, стремясь получить степень доктора, и Пат иногда заходил на сандвич или даже оставался на ночь. Секс с Элли стал лучше – менее диким и более спокойным, но ее постоянная болтовня о политике иногда надоедала ему, особенно когда она показывала ему вырезки из газет, где говорилось о жестокости полиции.

– Послушай, – говорил ей Пат, – что касается меня, то я никого не бью и не мучаю. Но если я попадаю в стычку и знаю, что противник вооружен, то вопрос в том, останется жив он или я, – вот и все, детка.

К середине декабря стали приходить рождественские открытки. Пат был удивлен тем, как много появилось v него знакомых. Пришли открытки почти от всех членов Итало-американской лиги, от знакомых с Малбери, от друзей по университету, школе и колледжу, а также от некоторых членов Семьи.

В прошлые годы рассылкой открыток занималась Конни, но сейчас, потеряв чувство времени с заслюнявленным ребенком в постели, она не могла думать о рождественских херувимах и Санта Клаусе. В этом году Пат Рождество не встречал.

Новый год Пат проводил в одиночестве, попивая виски и глядя на Гая Ломбарде по телевизору. У него было множество приглашений, но он знал, что если уйдет в эту ночь, Конни будет возмущена. Немного выпив, Пат решил зайти к ней. Открыв бутылку Асти Спуманте, он поставил ее на поднос вместе с двумя охлажденными стаканами и без пятнадцати двенадцать вошел в ее комнату.

– Счастливого Нового года, дорогая, – сказал Пат.

Конни тупо посмотрела на него, и он понял, что она уже приняла успокоительное. Осторожно поставив поднос у кровати и налив вина, Пат дал ей стакан. Она подняла его, тупо на него глядя, стакан наклонился, и немного пенистого вина пролилось на ее бледную грудь. Пат промокнул ее салфеткой, как ребенка, и ощутил возбуждение при виде этой все еще крепкой груди и безукоризненной кожи. Подняв стакан, он чокнулся в ней и еще раз сказал:

– Счастливого Нового года.

Конни пила вино, ничего не говоря, но глядя на него поверх стакана.