Странник - Александр Фомич Вельтман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Протяжение вала разделяет все пространство между им и Дунаем на части озерами, которые, начинаясь от него, впадают в Дунай — части защиты почти не имеют между собою сообщения, в тылу глубокая река почти в версту шириною. Это ли искусственная граница, положенная мудрым Траяном?
Все сии невыгоды с южной стороны вала и господствование его южной стороною ясно говорят, что он построен не Траяном, а, может быть, судя по названию вала, против него народом, который обитал тогда в Бессарабии.
Чтобы более убедиться в этом, то должно описать не только часть сего вала, названную в истории via Trajani, но все протяжение его по Бессарабии.
Упираясь, как я уже сказал, в озеро Сасик или, вероятнее, в бывший залив Черного моря, нижний Траянов вал оканчивается в отношении защиты с северной стороны, далее он и не мог быть нужен, ибо от сего места защитою служит море, которое до самого Аккермана не имеет и, вероятно, не имело пристани.
От Аккермана вал начинается снова и идет по скату нагорного берега Днестра, но здесь следы его, едва заметные только в некоторых местах, называются нынешними жителями змеееым валом и, кажется, не принадлежали к времени построения большого вала.
При впадении реки Ботны в Днестр, от болот, устья ее или от нынешнего с. Киркаешти, вал показывается в прежнем своем заметном виде под именем Верхнего Траяна, или Траянова вала. Сначала идет он по нагорному левому берегу р. Ботны, а потом поперек всей Бессарабии до м. Леова на Пруте, также везде возвышаясь над южной стороною.
От Леова до с. Вадулуй-Исакчи адоль по Пруту также видны следы его по скату нагорного берега.
Вышина вала была значительна, ибо после XVII веков в некоторых местах он будет до 4 аршин.
С первого взгляда валы сии, заключающие в себе весь нынешний Буджак, составляют как будто бы один необычайной величины редут[626], носящий имя Траяна; целый народ обитает и защищает его; довольный травными степями и оградив себя со всех сторон стеною, кажется, желал бы он, чтоб за нею были пределы жилища людей!
Но это не редут, ибо верхний и нижний валы склоняются в одну сторону, следовательно, они были первой и второй оградой противу оружия Траянова. Прутский вал составлял боковую защиту, а Днестровский, заметный только частями, кажется, не относится к прочим.
Близ Бендер при с. Варнице видны еще остатки укрепленного лагеря Великого беглеца[627] после битвы Полтавской. На Пруте окопы Петра Великого, где окружен был стами тысяч турков и татар и изшел из опасности с именем героя[628], чтобы рассыпать на Россию новые плоды благодетельного своего гения. Кагул, Измаил, Хотин напоминают нам великих полководцев и славу войск наших.
БЕГЛЕЦ
ПОВЕСТЬ
(Отрывки)
Отрывок I
I
Об берег быстрого Дуная[629]
Набегом яростным плеская,
Клокочет, пенится волна;
На небе тучи; ночь черна,
Как застарелый мрак темницы.
Но нет ночной здесь тишины:
Здесь охранение границы
Прочь гонит тишину и сны.
Ничто не дремлет, цепь в движенье,
И молча ходит часовой
Вдоль берега, во тьме ночной;
Во взорах, в слухе опасенье,
В ружье заряд скрыт боевой.
Малейшим шумом он тревожит
Вниманье верное свое,
То под приклад возьмет ружье,
То на плечо его положит.
Вдруг тихо все, и лишь волной
Дунай шумит; вдруг волчий вой,
И в камышах он слышит шорох;
Или увидит за рекой,
Как будто с полки вспыхнет порох.
То вдруг сова вспорхнет над ним
И с шумом мимо пронесется,
То криком жалобным своим
За камышами отзовется.
Опять все тихо, лишь волной
Дунай шумит; и часовой
Заходит скорыми шагами
По берегу, взад и вперед,
И с нетерпеньем смены ждет.
II
В глухую полночь, камышами,
Идет украдкою беглец.
Тягчит усталость, как свинец,
Его стопы, но он тропами
Все ближе крадется к реке.
Цепь часовых уж недалеко.
Вздохнув печально и глубоко,
Он саблю сжал в своей руке.
Едва лишь шум — он встрепенется;
Иль у разъездных казаков
О стремя сабля вдруг забьется,
Иль оклик по цепи постов
Рекой протяжной пронесется,
Он остановится и ждет,
Покуда шум и страх пройдет.
Кому неволя не ужасна?
Кому свобода не мила?
И кто себе желает зла?
Чрез цепь он тихо, безопасно
В траве прокрался, как змея,
Он у воды. «Судьба моя
Мне путь в чужбину указала!
Шаг — и черту переступлю;
Отчизна! я тебя люблю,
Ты, мать моя, меня питала!
О, друг! кто на тебя послал
Минуту страшную забвенья?
Кто ночью черною скрывал
Перед тобой ад преступленья
И муку совести? — Ты нес
Ужасным словом приговора
Семье своей кинжал позора
И деве милой море слез!
Но ты раскаялся. Пусть мука
Наляжет на душе твоей;
По крайней мере от людей
Позорного в сей жизни звука
Ты не услышишь! Страшен он!
Тебя бы не щадил закон.
Ты в летах, окружен семьею,
Ты ей подпора! — Я рожден
На свет бездомным сиротою.
Вину твою я бегством скрою;
Пусть на меня падет она!
Мне все равно, мне жизнь одна
Везде, где есть судьба и люди!
Везде они враги мои!
И ласки нежные семьи
Моей не успокоят груди!
Прощай же, родина моя,
Мой тихий Дон, и две могилы,
И друг несчастный! Вы мне милы!
Об вас с мученьем вспомню я!
Чу! едут... оклик недалеко...
Стук сабли!.. Это цепи звон!..
Прими меня, Дунай глубокий!» -
Сказал и в волны прыгнул он.
III
Плывет; кругом рокочут волны;
Дунай широк, а ночь темна;
