Сердце Проклятого - Ян Валетов

Хотелось пить.

Таччини нащупал на сидении бутылочку «Эвиана» и сделал несколько глотков.

Во рту было противно, хотелось спать — после звонка Розенберга он так и не сомкнул глаз, а следующая ночь выдалась совсем уж тяжелая.

Интересно, действительно ли Шульце имеет отношение к организации теракта в Эйлате? Если это так, то очень некрасиво получается. Просто отвратительная ситуация! Таких претензий от одной из сторон по Договору Конклав не получал очень давно. И от кого он их получил сейчас?

От иудеев! От тех, кто никогда особо не думал о Легионе, как о защитнике их интересов! От тех, кому плевать на любые догмы, кроме их собственных! От тех, кто присоединился к договору лишь тогда, когда стал ручкой коромысла, на одной стороне которого висел христианский мир, а с другой — набирающее мощь мусульманство.

Понятно, что евреи вошли в Договор далеко не сразу, лишь по необходимости, и никто не рад был их видеть, но Легион не мог существовать, не учитывая интересов достаточно мощной и очень влиятельной конфессии.

И очень богатой!

Опять! Опять иудеи и их чертовы деньги! Вопрос влияния — это вопрос денег, не более. А вопрос равновесия всегда предполагает наличие общего врага, и хорошо, когда у этого врага связаны руки. Например, Договором. Иудеи всегда стояли слегка в стороне, блюдя прежде всего свои интересы. Кого бы интересовали их интересы, не будь они так дьявольски богаты? Никого!

Таччини был настоящим профессионалом — религиозные войны его не интересовали. Он никогда не совал нос не в свои дела, может быть, именно потому ему удалось так высоко подняться в иерархии Легиона. Планирование операций всегда было его коньком. Никто не умел лучше него разработать сценарий, а если к таланту стратега добавить еще и талант переговорщика, которым природа щедро одарила итальянца, то карьерный взлет становился понятен — Легион умел ценить подготовленные кадры.

И вот теперь все летит к чертям из-за того, что профессор археологии и двое его подручных неизвестным способом истребили две с лишним дюжины матерых профессионалов, а один из Легатов оказался настолько глуп, что перевел деньги со счета связанной с ним фирмы на счет компании, из-за которой со всей очевидностью торчат уши «ХАМАСа». И теперь одной из сторон по Договору предъявлен ультиматум Конклаву — первый за 500 лет. Ультиматум может закончиться расторжением договора, а, значит, нарушением равновесия.

Выйдут иудеи, задумаются и мусульмане.

Деятельность Легиона во многом держится на традиции, но традиции рано или поздно становятся тяжким бременем для тех, кто соблюдает их вопреки голосу разума. Выход из Договора любой из конфессий — катастрофа, такой инцидент без внимания не оставят, а что именно предпримет Конклав, чтобы замять дело — неизвестно. В Легионе за ошибки на пенсию не отправляют, это Таччини знал не понаслышке. Жаль, что у Легиона нет официальной истории! Нет, не то, чтобы он боялся… Просто сама мысль, что он виновник второго за всю историю организации ультиматума, заставляла сердце замереть. Чувство было крайне неприятное, что-то на грани паранойи. Но ведь для паранойи были все основания. Сколько ликвидаций было проведено лично под его руководством? А ведь можно было предположить, что кто-нибудь когда-нибудь ликвидирует и его…

Таччини фыркнул.

Это же надо — придумать такую чушь! Он — один из столпов Легиона, один из немногих, кто знает о существовании Конклава. Посредник между членами Конклава и легатами! Да от него зависит сам механизм функционирования организации! Кто же станет убивать человека, который практически безупречно руководил Легионом столько лет! Из-за одной ошибки? Да никогда!

Он снова отхлебнул из бутылочки с минералкой, стараясь освежить пересыхающий от страха рот.

Ну, когда?! Когда, наконец-то, рассосется эта безумная пробка!?

Он переместил ногу с педали тормоза на педаль газа и не сразу понял, что сделал это не чувствуя ноги. Она внезапно онемела ниже колена. «Ситроен» клюнул носом и Таччини чудом не въехал в багажник едущему впереди такси. Ощущение тепла вернулось в ногу, по бедру пробежали иголочки. Тысячи маленьких крабиков, царапая кожу острыми коготками, промчались по паху, по животу, потоптались по груди и вдруг, превратившись в огромную клешню, схватили итальянца за сердце.

Он хотел крикнуть, но не смог — вторая клешня сжала горло.

Таччини рванул воротник рубашки.

Галстук душил его, но распустить узел одной рукой он не смог и бросил руль. «Ситроен» начал смещаться вправо под пронзительные сигналы соседних машин. Раздался скрип сминаемого металла, со звоном разлетелась разбитая фара.

Итальянец, наконец-то, разодрал галстучную петлю, но дышать легче не стало. Он сипел, перед глазами была уже не забитая машинами набережная, а мешанина цветных пятен. В ушах бились не гудки обезумевших в истерике клаксонов, а звучали торжественные трубы, звавшие его куда-то. Он уже не боялся… Совершенно не боялся. Было даже радостно…

Таччини рухнул грудью на руль, вытаращив налитый кровью глаз. Сердце его сделало еще несколько ударов и, задрожав, замерло насовсем. «Ситроен» продолжал ползти поперек дороги, расталкивая машины, пока не ударился в ограждение.

К остановившемуся автомобилю побежали люди.

Когда один из рассерженных французов распахнул дверцу и схватил Таччини за плечо, тот сломанным манекеном вывалился из салона, подставляя синее от асфиксии лицо беззаботному парижскому небу.

Притормозивший в нескольких шагах от места аварии мотоциклист повернулся к мертвецу непроницаемым черным забралом шлема, постоял секунду, словно фотографируя картинку, и снова поехал вперед, ловко проскальзывая между машинами.

— Объект отбыл, — сказал он в микрофон hands free. — Можно отправлять письмо с приглашениями.

И письмо действительно ушло. Правда, приглашений в нем не было. Был лишь несколько слов, зашифрованных программой PGP.

Пройдя через несколько анонимайзеров, перепрыгивая с континента на континент и в результате описав почти полный круг вокруг земного шара, послание наконец-то попало по назначению.

Уже расшифрованным письмо распечатали на веленевой бумаге, положили в красную кожаную папку.

На бумаге были слова, понятные тому, кто ждал этого известия.

“Цепь разорвана”.

Цепь действительно была разорвана. Но это не означало, что Легион остался без связи с Конклавом и прекратил действия.

Это просто означало, что на месте Таччини появился другой человек.

Глава 18

Иудея. Ершалаим