В стране мехов - Жюль Верн

Джаспер Гобсон, уверив зимовщиков, что случай с неудавшимся затмением должен беспокоить только астронома, а их ничуть не касается, распорядился возобновить прерванные работы. Однако, когда солдаты приготовились покинуть оконечность мыса Батерст и вернуться в факторию, капрал Джолиф неожиданно подошел к лейтенанту и, отдав честь, остановился перед ним.

— Господин лейтенант, — сказал он, — разрешите задать вам один вопрос.

— Пожалуйста, капрал, — ответил Джаспер Гобсон, не понимавший, куда клонит его подчиненный. — В чем дело? Говорите!

Но капрал медлил. Он колебался. Тогда его маленькая жена толкнула мужа локтем.

— Я, господин лейтенант, — произнес, наконец, Джолиф, — касательно этого самого семидесятого градуса широты. Сдается, мы очутились не там, где вы предполагали…

Лейтенант сдвинул брови.

— Действительно, — ответил он уклончиво, — мы допустили ошибку в вычислениях… наше первое наблюдение оказалось неточным. Но почему… с какой стороны это может вас занимать?

— Да я насчет жалованья, господин лейтенант, — ответил Джолиф, ухмыльнувшись. — Вы-то ведь знаете, компания обещала платить вдвойне…

Джаспер Гобсон облегченно вздохнул. В самом деле, как помнит читатель, зимовщики в случае основания фактории на семидесятой параллели или севернее получали право на более высокое вознаграждение. Капрал Джолиф, человек расчетливый, проявлял к этому вопросу исключительно денежный интерес и опасался, что прибавка не будет утверждена.

— Будьте покойны, капрал, — улыбаясь, ответил лейтенант, — и успокойте своих славных товарищей. Наша ошибка, в самом деле необъяснимая, к счастью, не причинит вам никакого ущерба. Мы находимся не южнее семидесятой параллели, а севернее ее, и, следовательно, вам полагается двойное жалованье.

— Благодарю вас, господин лейтенант, — воскликнул капрал, просияв, — благодарю! Ведь это не мы держимся за деньги, а эти проклятые деньги держат нас.

После этого капрал Джолиф и весь отряд удалились, нисколько не подозревая о той странной и грозной перемене, которая произошла в природе и положении фактории.

Сержант Лонг тоже собрался было направиться к форту, но лейтенант Гобсон удержал его:

— Подождите, Лонг.

Сержант повернулся на каблуках и замер в ожидании.

На вершине мыса Батерст оставались теперь только миссис Полина Барнет, Мэдж, Томас Блэк, лейтенант Гобсон и сержант Лонг.

С момента несостоявшегося затмения миссис Барнет не произнесла ни слова. Она вопросительно смотрела на Джаспера Гобсона, но тот делал вид, что ничего не замечает. Лицо отважной женщины выражало скорее удивление, чем тревогу. Поняла ли она? Неужели у нее внезапно мелькнула та же мысль, что и у лейтенанта Гобсона? Догадывалась ли она о положении фактории, и какие выводы сделал из этого ее трезвый ум? Как бы то ни было, она молча сидела, прижавшись к Мэдж, которая обняла ее за талию.

Между тем астроном продолжал нервно шагать взад и вперед. Он не мог стоять на месте. Волосы у него были взъерошены. Он то всплескивал руками, то воздевал их над головой, то бессильно опускал вниз. С уст его ежеминутно срывались возгласы отчаяния. Он грозил солнцу кулаком и не отрываясь смотрел на него, рискуя повредить глаза.

Но вот Блэк стал, наконец, приходить в себя. Он почувствовал, что уже в силах говорить. Скрестив руки, с гневно пылающим взором и нахмуренным лбом он подошел к лейтенанту Гобсону и грозно остановился перед ним.

— А теперь поговорим, — крикнул он, — теперь поговорим, господин агент Компании Гудзонова залива!

Этот возглас, тон и поза были весьма похожи на вызов. Но Джаспер Гобсон, видимо, не хотел этого замечать и только пристально смотрел на злосчастного астронома. Лейтенант понимал, как тяжело переживает этот человек свою неудачу.

— Мистер Гобсон, — сказал Томас Блэк тоном плохо сдерживаемого раздражения, — не соблаговолите ли вы объяснить мне, что все это значит? Уж не мистификация ли это с вашей стороны? В таком случае, сударь, она заденет людей, стоящих повыше меня, и смотрите, как бы вам потом не пожалеть!

— Что вы хотите этим сказать, мистер Блэк? — спокойно спросил Джаспер Гобсон.

— Я хочу сказать, сударь, — ответил астроном, — что вы обязаны были доставить ваш отряд на семидесятую параллель…

— Или севернее, — перебил Джаспер Гобсон.

— Севернее? — вскричал Томас Блэк. — Но что стал бы я делать севернее? Ведь чтобы наблюдать полное затмение, мне надо было находиться в пределах круга тени, отбрасываемой луной, граница которого в этой части Британской Америки совпадает с семидесятой параллелью, а мы, изволите видеть, оказались на три градуса выше!

— Ничего не поделаешь, мистер Блэк, — самым спокойным тоном ответил лейтенант Гобсон. — Значит, мы с вами ошиблись, — вот и все!

— Вот и все! — возмутился Блэк. Хладнокровие лейтенанта выводило его из себя.

— Между прочим, мистер Блэк, должен вам заметить, что если я и ошибся, то ведь и вы виноваты не менее. По прибытии на мыс Батерст мы вместе определяли его географическое местоположение, вы — вашими приборами, я — своими. И не к лицу вам перекладывать на меня ответственность за неточность, допущенную вами!

Эти слова окончательно сразили Томаса Блэка, и, хотя в нем все кипело, он не нашелся, что ответить. Да и что мог он сказать в свое оправдание! Если произошла ошибка, то и он виноват в ней. Но как отнесутся к этому ученые Европы, Гринвичская обсерватория? Что подумают они о злосчастном астрономе, который допустил неточность в определении широты места! Знаменитый Томас Блэк ошибается на три градуса — и в чем? В определении географической параллели. Да еще при каких обстоятельствах! Когда это связано с наблюдениями над полным затмением солнца в таких условиях, которые не повторятся в течение весьма длительного времени! Томас Блэк опозорен, опозорен как ученый!

— Но как, как мог я так ошибиться? — снова вскричал он, хватаясь за голову. — Или я разучился обращаться с секстаном? Не способен вычислить угол? Ослеп я, что ли? А если так, мне остается броситься вниз головой с вершины этого утеса!..

— Мистер Блэк! — заговорил лейтенант Гобсон, и в голосе его прозвучали торжественные ноты, — не обвиняйте себя понапрасну: результаты ваших наблюдений безупречны.

— Значит, вы один…

— Я виноват не больше вас, сударь. Прошу вас выслушать меня. И вас также, сударыня, — добавил он, поворачиваясь к миссис Барнет, — и вас, Мэдж, и вас, сержант Лонг. Но я хотел бы лишь одного: сохраните то, что я вам сообщу, в строжайшей тайне. Незачем пугать, быть может даже приводить в отчаяние, остальных наших товарищей по зимовке.