Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке) - Г Курбатов

Узнав о выступлении стрелков, оправился от страха и консуляр Сирии Цельз. Вместе со своими воинами он сумел присоединиться, к стрелкам. Совместными усилиями им удалось подавить стихийное и неорганизованное восстание народных масс города, не сумевших даже выдвинуть своих руководителей и в ходе восстания создать какие-либо элементы организации.49

Многие из участников восстания были схвачены в момент его подавления. Повстанцев узнавали по "поранениям от черепиц". "Улики, - писал Либаний, быстры, ясны, нисколько не трудны" (XIX, 37). В городе был установлен кровавый террор. Иоанн Златоуст рассказывает об обстановке, царившей в городе в первые дни после подавления восстания. "Везде ловят виновных и невинных, хватают среди площади и влачат в суд без всякого разбора" (MPG, XX, 18). Здесь шла расправа с захваченными. Без суда и следствия они предавались самой мучительной казни (??? ??????? ?????? ?????) (MPG, 48, 913). Жертвой кровавой расправы становились и женщины и дети. "Одни погибли от меча, другие погибли на кострах, третьи были отданы зверям, не только мужи, но и дети..." (Liban., XIX, 32; MPG, 49, 51).

Власти сознательно шли на эти массовые репрессии, без суда и следствия казнили всех схваченных. Напуганные вспышкой народного гнева, они решили расправиться со всеми недовольными, потопить недовольство в крови. "Ни незрелость возраста, - писал Златоуст, - ни многочисленность обвиненных, ни то, что все это сделали люди, оказавшиеся во власти демонов, ни видимая невыносимость наказания, ни бедность50, ни то, что это общий всех грех, ни обещание никогда более не делать ничего подобного и ничто другое не спасало виновных; но без всякой пощады они были отводимы на смерть, окруженные вооруженными воинами, которые наблюдали, чтобы кто-нибудь не освободил осужденных" (MPG, 49, 56). В этом рассказе Златоуста особенно обращает на себя внимание его сообщение о "бедности" (?????) казнимых. Большая часть повстанцев была казнена. Особенно жестоким наказаниям подверглись те, кто разбивал изображения и статуи императоров. Либаний, всячески понося повстанцев за тот страх, который они заставили пережить за свою судьбу городскую верхушку, с удовольствием писал императору: "Мне кажется, что ты удовлетворишься тем, что никого из участников этого преступления уже не существуете (?????' ????? ??????: XIX, 38).

По-видимому, лишь небольшой части активных участников восстания удалось спастись (MPG, 49, 57-58). Наряду с участниками восстания было схвачено и казнено множество людей, не принимавших активного участия в действиях. Господствующий класс полностью воспользовался плодами своей победы. Кровавый террор против народа должен был покончить со всеми недовольными. Казнь людей, абсолютно не причастных к восстанию, естественно, вызвала в городе большое беспокойство. Иоанну Златоусту пришлось специально останавливаться на этом вопросе в одной из своих проповедей. С исключительным цинизмом знаменитый христианский проповедник, которого подавляющее большинство буржуазных исследователей рассматривает как "борца за интересы народа", "народного трибуна", целиком оправдывал зверскую расправу не только над участниками восстания, "непотребными и развратными людьми" (?????? ????? ????????: MPG, 49, 73; 48, 913), но и над совершенно непричастными к восстанию, прямыми жертвами произвола и кровавого террора властей.51 Он заявлял своей пастве: "Не будем же говорить, что такой-то невинный схвачен... Невинный, который теперь схвачен, получил, как я сказал, наказание за другие грехи" (MPG, 49, 57-58).

И Либаний и Иоанн Златоуст говорят о "раскаянии", которое охватило жителей сразу же после подавления восстания (MPG, 49, 82). Они стремятся представить чувства, владевшие в этот момент жителями Антиохии, как сознание их вины перед императором и властями, городской верхушкой. Буржуазные исследователи широко используют эти данные обоих наших авторов, которые по вполне понятным причинам, с одной стороны, из стремления умерить "вину города", с другой - из желания побудить народные массы Антиохии стать на путь "раскаяния" представляли дело именно таким образом для того, чтобы скрыть действительный характер всего восстания. С их помощью многие буржуазные ученые пытаются доказать, что случайно вовлеченное в "безумство", начатое кучкой пришлых людей население Антиохии после подавления восстания "раскаялось" в своих действиях. По их мнению, именно это "раскаяние" и доказывает чисто случайный характер антиохийских событий, а, следовательно, и отсутствие в них какого-либо момента социального протеста.52 Но при этом эти исследователи скромно умалчивают о тех кровавых репрессиях, которые обрушились на население города уже в ходе подавления восстания. Не акцентируют на них внимание и Либаний и Иоанн Златоуст, поскольку они целиком оправдывали эту расправу с поднявшимися на борьбу народными массами города. Их задача, вполне естественно, заключалась в том, чтобы убедить население в необходимости осознать свою "вину", а не разжигать недовольство по поводу массовых казней. Не раскаяние, а отчаяние в, связи с этими кровавыми репрессиями, овладело населением. И не столько боязнь грядущего наказания от императора, о которой говорит Иоанн Златоуст, сколько последовавшие сразу же за подавлением восстания кровавые расправы побудили многих бежать из города.

Уже в ходе подавления, восстания началось массовое бегство. Спасаясь от произвола властей, из Антиохии бежали тысячи людей. Бежали не только те "самые дерзкие, которых сознание собственной вины побуждало к бегству" (Liban., XXIII, 3), но и огромная масса людей, которые не принимали активного участия в восстании. Сама массовость этого бегства показывает не только размах кровавого террора, но и размах восстания, ибо, несмотря на обращения властей и заявления Либания и Златоуста о том, что наказаны будут только виновные, из города бежали тысячи людей (Liban., XXIII, 10; MPG, 49). По-видимому, большинство из них не могло признать себя полностью невиновными и не участвовавшими в восстании. Ведь Либаний сам признавал, что восстание "стало общим для всего города" (?????? ?????? ?????? ??????????? - XIX, 8).

Бежали ремесленники и мелкие торговцы. "...Оставив пустыми дома, наемные квартиры, они шли, не зная, где найдут приют" (Liban., XXIII, 3). Тысячи людей отправлялись вместе со своими семьями. С женами и детьми они скитались по дорогам антиохийской округи, по деревням и селениям, спасаясь от рыскавших повсюду сыщиков. Истратив "небольшие деньги", которые у них были, "на детей, просивших хлеба, а затем, не будучи в состоянии дать им его, оплакивая их голодающих, они потом хоронили их, затем сами умирали по той же причине. Ведь даже милостыней им нельзя было добыть пропитание. Дело в том, что его не у кого было получить, так как все терпели нужду, кроме тех, кто удалялся в свои имения, но таких было немного" (Liban., XXIII, 9). Сотни трупов устилали дороги, уводившие из Антиохии.

Однако далеко не все могли бежать из города. После нескольких дней кровавого террора власти провинции решили, что население города в достаточной мере приведено к покорности и наказано. Основная масса участников восстания уже была казнена. Бегство населения принимало все более угрожающие размеры. Поэтому чиновные власти стали все более умерять репрессии. Привлечение виновных и разбирательство дел стали проводиться обычным судебным порядком, с допросом обвиняемых и свидетелей, доказательством "их вины или невиновности" (Liban., XXII). Однако бегство из города продолжалось. Все более упорно распространялся слух о том, что император пошлет войска, чтобы уничтожить и срыть до основания мятежный город (Liban., XIX, XXIII). Основной массе городских ремесленников и городской бедноты, оставшейся в городе, было некуда бежать и нечего спасать. Поэтому эти вести особенно сильно подействовали на богатое городское население - куриалов, торгово-ростовщическую верхушку, местную знать. Многие из куриалов, прежде всего те, которые чувствовали свою ответственность за события, происшедшие в здании суда и около него, бежали из города в свои имения уже в ходе подавления восстания. Теперь множество богачей спасало свое имущество. "Эти люди, важные и разбогатевшие... то ночью, то на глазах у всех вывозили такое количество серебра, что нужно было множество подвод..." (Liban., XXIII, 18). Руководство курии не могло удержать в городе большинства богачей и куриалов, спешно перебиравшихся в свои имения. Не помогли даже угрозы правителя, "все убежали и ушли вон", предпочитая в тиши своих имений выждать исхода событий (Liban., XXII, 11; MPG, 49, 186).

Данные Либания и Иоанна Златоуста о бегстве городских богачей показывают, что вся антиохийская округа буквально кишела "разбойниками" (XXIII, 18; XIX, 19; MPG, 49, 60). "Богатые люди (???????) умирали по причине своего достатка, так как они навлекали на себя мечи разбойников" (Liban., XXI, 20). "Все полно трупов - пашни, дороги, горы, холмы, пещеры, вершины гор, рощи и ущелья", - с ужасом писал Либаний (XXIII, 1). Цвет антиохийской знати гиб под мечами "врагов общества". Причем, как пишет Либаний, на бежавших антиохийских богачей нападали не только те, кто уже "давно разбойничал", но и те, "кто обратился против этих богачей теперь" (XXIII, 2). По-видимому, "разбойникам" в уничтожении антиохийских богачей посильную помощь оказывало и местное население. Слухи о деятельности отрядов "разбойников" вызывали среди городской знати такой страх, что она всерьез опасалась как бы, воспользовавшись обезлюдением города и растерянностью, царившей среди его властей, "разбойники, рассеянные по этой области, собравшись в один отряд", не вторглись в город, и "как люди, наслаждающиеся злодействами и долгие годы проведшие за таковыми", не сожгли бы Антиохию (Liban., XXIII, 18). Таким образом, события, происшедшие в Антиохии, безусловно способствовали усилению социального движения в антиохийской округе. Недовольное крестьянство воспользовалось благоприятной обстановкой для того, чтобы продемонстрировать свою "любовь" к антиохийским землевладельцам.