Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская

Как же хорошо рядом с ним. Что даже больно.

— Я дурею от того, какая ты ласковая сегодня, — тихо признается Адам, обнимая меня и одной рукой обхватывая за талию. Вторую запускает в смоляные волосы, массирует затылок, путает пряди. — Сколько еще в тебе сюрпризов таится? — целует в макушку. — И почему ты так упорно скрываешь их?

Гладит по щеке, нащупывает мой подбородок и, сдавив его пальцами, приподнимает. Заставляет запрокинуть голову и утонуть в синем океане его глаз, сгореть от огненных искр.

— Останься со мной, — едва ли не просит. И сам, кажется, не верит, что говорит подобное. — До утра, — добавляет, четко обозначая границы.

Собираюсь разорвать наш порочный зрительный контакт, потому что он действует на меня обезоруживающе. Но стоит лишь мне опустить ресницы, как хватка на подбородке усиливается, а стальные тиски крепче сжимают мою фигурку. Приходится вновь встретиться взглядом с Адамом. И он толкает меня в пучину безумной страсти, искушает подчиниться и согласиться на его предложение. На любых условиях, заткнув гордость и наплевав на то, что мужчина не скрывает моей роли в его жизни.

Я для Адама — игрушка на одну ночь. Слишком интересная, чтобы не отправить меня домой прямо сейчас, но недостаточно важная, чтобы оставить на перспективу. Не скажу, что это стало неожиданностью…

Но, черт бы тебя побрал, Туманов, почему ты такой прямолинейный? Хотя бы вид сделал, что чувствуешь что-то…

До утра.

Впрочем… Зато честно. Искренне. Как и этот звериный поцелуй, который буквально через секунду запечатывает мой рот. Отчаянно отвечаю на него. Последний, с привкусом горечи и соли. Будто Адам пытается помешать мне озвучить отказ.

Сгораю в жарких объятиях патологически свободного мужчины.

Не мой. Ничей.

И я не смею осуждать его выбор. Я и сама давно определилась, что принадлежу только детям. Было невероятно сладко почувствовать себя не только матерью, а и желанной женщиной, но…

— Нет, — выдыхаю в жадные мужские губы, стоит лишь на миг прерваться. Пользуюсь моментом, чтобы выкрутиться из уютных объятий. Действие «валерьянки» истекает, и мне пора остыть, вернуть себе холодный рассудок. — Меня дети дома ждут. Они никогда не ночевали без меня, — натягиваю на себя простыню. Укутываюсь в ткань.

Сажусь на постели, чувствуя, как тут же проминается матрас позади меня, и взглядом ищу одежду. Вздыхаю шумно, представив, в каком виде вернусь домой, помятая, растрепанная, без пуговиц и… без белья.

— Да, ты права, чертовка, — горячее дыхание обжигает шею, а на плечо ложится тяжелая ладонь. Настойчиво давит, заставляя меня развернуться. — Все в порядке? — Адам внимательно всматривается в мое лицо, прищуривается с подозрением.

И мрачнеет еще больше, когда я выдавливаю из себя искусственную улыбку. Слишком детально изучил Туманов женскую натуру, чтобы не распознать мое лицемерие. Отворачиваюсь и сползаю на пол. Пытаюсь стоять твердо и держать осанку, однако ноги подкашиваются, а тело будто ватным становится.

Боже, мне еще как-то за руль садиться и домой ехать. Ощущаю себя так, словно меня стадо бизонов затоптало, и я чудом выжила.

— Ну, как сказать, — тяну, поднимая надорванную по шву юбку и оценивая ее скептически. — Вот думаю, как себя в порядок привести, — по-своему интерпретирую вопрос Адама и вновь оглядываюсь на него. Красивый, как демон, сидит на кровати, небрежно прикрывшись постельным, и буравит меня темным, напряженным взглядом. За каждым шагом и действием следит. — Я могу душем воспользоваться? — спрашиваю непринужденно.

Мы взрослые люди, которые всего лишь переспали. Для здоровья. Правда, после этого вечера я, кажется, вовсе бессмертной стану. Но на данном этапе все. Будущего нет. Надо принять этот факт без истерик и сожалений. Впервые уроки Макара приходятся кстати. Я держусь, погасив эмоции.

— Конечно, — хмуро кивает Туманов.

Провожает меня к нужной двери, ждет, пока я соберу вещи в коридоре и подниму сумку, заходит в ванную вместе со мной. Но лишь для того чтобы дать чистые полотенца.

— Кофе будешь или так сбежишь? — бросает он с обвиняющими нотками.

— Я не бегу, — протестую я. — И мне нужно сказать тебе кое-что…

— Если речь о той последней мамочке, сына которой мы собирались проверить, то все отменяется, — чеканит сурово. — Мне это больше не надо.

— Ты устал и опустил руки, понимаю. Но именно об этом мы и поговорим, — выталкиваю его из комнаты. — Я быстро, — захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

Даю себе пару минут, чтобы передохнуть и разложить все, что произошло со мной сегодня, в голове по полочкам. Принимаю холодный душ. Задерживаюсь у зеркала дольше обычно. Возвращаю себе «идеальность», а после «нападения» Адама это непросто. Еще и взгляд мой предательски выдает внутреннее состояние.

Приказываю себе собраться!

Заправляю блузку, пряча под высоким поясом юбки края с оторванными пуговицами. Белье лихорадочно сминаю и бросаю в мусорку. Оно безнадежно испорчено, пусть остается здесь.

С волосами приходится повозиться. С трудом вычесываю длинные локоны, спутанные Адамом в порыве страсти. Убираю в высокий хвост. Но понятия не имею, что с лицом делать. Проблема отнюдь не во внешности: следы косметики, размазанной по коже и под глазами, я смыла. И нанесла легкий макияж. А как быть с чувствами, которые вылезли наружу? Где взять сил, чтобы вернуть себе маску равнодушия?

— Агата? — беспокойно зовет Адам и постукивает по двери костяшками пальцев.

Тут же открываю — и чуть ли не сталкиваюсь с ним на пороге. Окидываю взглядом голый торс, мысленно благодарю мужчину за то, что хотя бы штаны домашние на себя натянул. А заодно отмечаю, какой Туманов простой и уютный сейчас. Хочется сидеть с ним на кухне в обнимку, пить чай и болтать о ерунде. И еще… тройняшек не хватает, которые бы тараторили рядом без умолку.

Яростно прогоняю наивные картинки. И злюсь на себя за слабость и глупость. Чтобы отвлечься и перейти к делу, достаю из сумки медкарту Адама, впечатываю ему в грудь.

— Прости, я должна вернуть это тебе, — произношу отрывисто и готовлюсь к взрыву. Зато избавлюсь от его обволакивающего взгляда.

— Какого хрена, Агата? — мгновенно меняется в лице Адам, изучая карту. — Откуда это у тебя? — исподлобья зыркает на меня недовольно.

Хмыкнув снисходительно, я наконец расслабляюсь. С таким Адамом мне проще общаться. Когда он не пытается соблазнить и поцеловать меня. А злится. Ненавидит. Готов прибить.

— Я хотела убедиться в твоих словах. И выяснить, что у тебя стряслось, — пожимаю плечами. Обхожу мраморного Аполлона, в которого превращается Туманов. И направляюсь в кухню.