Эпоха Куликовской битвы - Александр Быков

МИТРОПОЛИТЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Киприан возвратился в Литву только летом 1387 года и сразу же окунулся в политическую жизнь. В 1386 году из Орды бежал старший сын Дмитрия Ивановича Василий (уж не вместе ли со своим тезкой — Василием Кирдяпой?). И «прибежал… в Подольскую землю, в Великие Волохы к Петру Воеводе». Он побывал и в Литве, т. к. осенью 1387 года великий князь Дмитрий Иванович посылал «бояр своих старейших за сыном своим князем Василием в Полоцкую землю». Против воли отца и при содействии митрополита Киприана Василий Дмитриевич заключил тайное союзническое соглашение с Витовтом, и совершилось обручение дочери Витовта, Софьи, и Василия.

В 1387–1388 годах вокруг Витовта складывается антиягайловская коалиция, в создании которой принимает активное участие Киприан. Митрополит тем самым отказался от сотрудничества с Владимиром Ольгердовичем, князем киевским, который активно поддерживал Ягайло.

Только в январе 1388 года Василий возвратился в Москву, а с ним туда приехали «князи Лятьские и панове, и Ляхове, и Литва». В более поздних летописях указывается, что с князем Василием на Москву приехал и митрополит Киприан, «и не принял его князь великий». То есть Дмитрий Донской опять не оценил проделанной Киприаном работы по объединению двух государств.

Митрополит Пимен вернулся в Москву 6 июля 1388 года. А в феврале 1389 года в Константинополе сменился патриарх. Новый патриарх Антоний был давним сторонником Киприана. В тот же месяц в Константинополе было принято решение об окончательном (не требующем даже явки на суд) низложении великорусского митрополита Пимена и о восстановлении Киприана в звании митрополита Киевского и всея Руси.

13 апреля 1389 года, видимо получив извещение из Константинополя, Пимен втайне от князя покинул Москву. Перед отъездом он запасся деньгами. Митрополит Пимен беззастенчиво торговал церковными должностями, занимал у кого только мог и просто грабил собственные церкви. Видимо, на эти деньги Пимен рассчитывал подкупить священный собор в Константинополе. «Князь же великий Дмитрий Иванович вознегодовал за это на митрополита, потому что он пошел без его ведома; была ведь некая распря между ними», — пишет Игнатий — один из спутников Пимена — в своих «путевых заметках».

Так началось третье путешествие преступного митрополита в Цареград. В святую неделю Пасхи князь Олег Иванович Рязанский с большой честью встречал в своей земле митрополита Пимена. В Переславле Рязанском князь устроил пир в честь гостя и даже выделил дружину для охраны митрополита, на пути до Дона. «И отпустил (рязанский князь)… боярина своего Станислава с достаточной дружиною, и велел нас проводить до реки до Дона, с великим опасением из-за разбоев», — пишет в «Хождении Пимена» его биограф.

Видимо, в противостоянии на митрополии (Пимен против Киприана) великий князь рязанский держал сторону незаконного митрополита — Пимена, может быть именно потому, что тот находился в опале у Дмитрия Донского.

Через два дня пути митрополит Пимен со своими спутниками достигли Ельца. Князь Юрий Елецкий уже был оповещен о приближении «высоких гостей» — «послал к нему вестника князь великий Олег Рязанский». Елецкий князь «исполнил повеление и воздал нам честь и радость и утешение великое». То есть в то время князь Ельца подчинялся приказам великого князя рязанского. Вряд ли Елецкое княжество входило в состав великого княжества рязанского. Скорее, Юрий Елецкий подчинялся Олегу Рязанскому, как его родственник. Возможно, он был связан с Рязанью докончальной грамотой, так же, как муромский и пронский князья.

На княжеских пирах митрополит Пимен, видимо, совсем забыл о своих кредиторах-генуэзцах и о так и не оплаченном долге. В прошлый раз он отправился в Константинополь тайно, переодетый, и поэтому сумел проскочить мимо своих кредиторов. Но в этот раз все получилось совершенно иначе.

ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН

День был солнечный, и, если бы не прохладный ветерок, то даже под навесом было бы жарко. Корабль неторопливо шел на веслах по Меотийскому озеру, постепенно приближаясь к устью Танаиса, или, как называли его местные жители — Дона.

— Скоро приедем, сеньор Луиджи, — отрапортовал боцман вышедшему из каюты хозяину судна. — Вон, видны уже полумесяцы на мечетях Азака.

Азак был татарским торговым городом в устье Дона. Корабль сеньора Луижи ди Геццо вез туда сто сорок два бочонка с недорогим вином из Кафы. Впрочем, татары в винах разбирались плохо, а для немногих настоящих ценителей Луиджи прихватил еще дюжину бочек калабрийского полусладкого вина. В Азаке была фактория венецианских купцов. Многие из них втридорога переплатят, чтобы почувствовать во рту вкус настоящего итальянского солнца…

Так размышляя, Луиджи стоял у борта, лениво озирая морскую гладь и постепенно приближающийся берег. Ничто сейчас не тревожило его взгляд. Несколько рыбацких лодок выбрасывали почти возле самого берега сети, да шел, точнее, медленно полз, рассекая воды широким неповоротливым брюхом, груженый венецианский неф. Видимо, он вышел из Азака поутру.

«Вот она, несчастливая доля, — вздохнул сеньор Луиджи. — Если бы сейчас со мной были те десять тысяч дукатов, что я так опрометчиво отдал в рост, я бы, наверное, не плавал сам на корабле, подвергая себя постоянному риску, а уже обосновался бы где-нибудь в Кафе, в Галате, а может быть, даже и в Генуе, и посылал бы в опасные путешествия своих младших компаньонов»

Неф тем временем подошел ближе и на нем уже были отчетливо различимы фигурки людей.

«Интересно, что за товар везет эта посудина? — заинтересовался Луиджи. — Уж не нагружена ли она по самые борта шелками?»

И он принялся внимательно вглядываться в очертания приближающегося корабля.

«А корабль не бедный. Люди одеты хорошо. Если они скупали все это время китайские шелка, то цена на них в Азаке, наверняка, сильно поднялась, — по лицу судовладельца пробежала тень беспокойства. — Или, может, они закупали там меха из северных стран?»

Вдруг словно что-то кольнуло сеньора Луиджи. На палубе подошедшего уже совсем близко нефа он заметил до боли знакомый силуэт. И в голове сами собой всплыли слова стряпчего.

«Дело верное. Клянусь святой Магдаленой! Как только синклит назначит его епископом всех Татарских и Литовских земель, этот ловкач вернет нам всю сумму с процентами. Да как вернет! Мехами и шелком! Вот, у него даже княжеская печать на пергаменте. Это даже вернее, чем дать взаймы самому Московскому князю!»

— Не может быть, — всплеснул руками сеньор Луиджи ди Геццо.

— Что вас так удивило? — поинтересовался, подойдя к хозяину, сеньор Адальберто, с недавних пор компаньон Луиджи, бравый вояка, заведующий охраной корабельного имущества.

— Мне кажется, я вижу привидение. Или мне показалось?.. Посмотрите, дорогой мой Адальберто. Вон тот человек, сутулый, с длинной седой бородой. Тот, что с посохом и все время кутается в синий татарский халат. Я его, кажется, знаю.

Седобородый человек, заметив, что на него указывают пальцем с другого корабля, переменился в лице и поспешно отошел подальше от борта.

— Это он! Он! — возбужденно запрыгал на месте Луиджи. — Попался, гаденыш!.. — И судовладелец, свесившись с борта заорал во всю глотку, обращаясь к людям с проплывающего мимо нефа: — Стойте! Остановитесь именем Генуи!!!

Пассажиров как ветром сдуло с борта грузового корабля, а через секунду с него донесся свисток боцмана, и гребцы, до этого лишь вяло шевелившие веслами, теперь заработали ими гораздо быстрее.

— А! Знает кошка, чье мясо съела! — сеньор Луиджи погрозил кулаком проплывающему мимо кораблю. — Я узнал вас, сеньор Пимено! Я узнал вас и требую назад свои десять тысяч дукатов!

— Да что, в самом деле, случилось, сеньор Луиджи? — подбежал к хозяину корабля боцман.

— Поворачивай корабль, дурень, а не то они уйдут!

— Кто уйдет? — захлопал боцман глазами. — А как же полтораста бочек молодого Кафинского вина? Оно же может прокиснуть прежде, чем мы впарим его татарам!

— И черт с ним, с вином! На том корабле плывет негодяй, который должен мне десять тысяч дукатов!

В ответ боцман ошарашенно присвистнул и через секунду разразился потоком ругательств и команд на страшной смеси греческого и итальянского языков. Корабль сеньора Луиджи стал медленно разворачиваться.

— А если они не захотят остановиться и выдать тебе этого сеньора Пимено? — поинтересовался у хозяина корабля сеньор Адальберто.

— А ты мне на что? — удивленно приподнял тот брови. — Если они не захотят выдать мне должника по-хорошему, то ты возьмешь этот корабль на абордаж!

Погоня продолжалась уже два часа. Азак скрылся из вида, а корма венецианского нефа была уже так близко, что до нее можно было добросить абордажный крюк.