Моя (не) родная - Алиса Ковалевская

– Хватит тебе одного. – Я было почувствовал досаду, но она добавила: – Если я и соглашусь, то только на девочку. А то устроили… патриархат.

– Значит, воспитаем гонщицу.

При мысли о дочери меня как обухом по голове ударили. Представил себе рыжую малышку с бледной кожей, обнимающую меня за шею маленькими ручонками. Представил, как будет звучать её «папа», как я буду учить её кататься на велосипеде, а если захочет, на чём покруче. Агнию с ней на руках представил.

– Ты что, Дань? – вдруг спросила она.

Я повернулся, вопросительно кивнул. Агния смотрела пристально. Я и не въехал, о чём она.

Она продолжала смотреть.

– Ты как будто не здесь был.

– Да нет. Как раз здесь, – я всё-таки повёл карт вперёд.

Через полкруга мы подъехали к финишной черте. Мирон сразу же подбежал к нам, Пеппи и старый знакомый тоже подошли. Я протянул ему руку.

– Дело у меня к тебе, – когда с церемониалом было покончено, я перешёл к тому, ради чего попросил Пеппи передать, что приеду на картодром. – Слышал, через пару недель намечается заезд.

– Есть такое дело, – он прищурился. Губы изогнулись. Понял, ушлый лис, куда я клоню. – Я тебя правильно понял?

– Правильно. Я буду участвовать. Можешь разослать весточку. Ягуар возвращается.

Агния

Я сразу же узнала мужчину, с которым разговаривал Данил. Алексей. Леший – именно так он представился, когда мы познакомились. Как же давно это было!

– Рад тебя видеть, Рыжуля, – перебросившись с Данилом парой фраз, обратился он ко мне.

– Рысь, – поправила я.

Именно в день нашего с Лешим знакомства я и получила это прозвище. Тогда оно не казалось мне значимым, а теперь я бы не променяла его ни на какое другое.

Леший хмыкнул. Мирон стоял на удивление спокойно и с интересом слушал, о чём говорят взрослые.

– Мне нужно обкатать тачку, – продолжил Данил. – Составишь компанию?

– Запросто.

– Какая тачка, Даня?! – взорвалась я. – Ты можешь посидеть на месте хотя бы несколько дней? У тебя…

– Да, кстати, что с ногой? – предупредив мои слова, Алексей кивком указал вниз.

Данил пренебрежительно поморщился, махнул рукой. Этого Лешему оказалось достаточно. Я чуть не зарычала. Несколько дней тому назад мне его чуть ли не на себе на этаж пришлось переть, а теперь, значит, так?!

– Мирон, пойдём, – позвала я сына, не желая больше слушать разговор Лешего и Данила.

Само собой, сын не пошёл. Покосился на меня и отошёл подальше, за отцом, чтобы я не увела силком.

Ещё один! Пришлось оставить его с Даней.

Выйдя к карту у входа, я остановилась. Само собой, вернуться домой без сына я не могла, да и без его невыносимого папаши тоже. Но обидно было до слёз.

– Агния!

Я обернулась на голос. Ко мне шла девушка. Пеппи. На ней были рваные джинсы, на руках – тонкие перчатки без пальцев. Что-то подсказывало мне, что, в отличие от меня, за рулём она чувствует себя, как рыба в воде, да и разобрать мотор сможет с лёгкостью. Куда уж мне!

– Данил скоро подойдёт, – сказала она, поравнявшись с задним колесом карта.

Я промолчала. Поджала губы. Подойдёт, куда же ему деваться? Она оперлась рукой о машину, присела на колесо. Склонила голову, глядя на меня, и хвост её свесился в сторону.

– Вы что-то хотели, Маргарита?

– Марго, – поправила она. – Лучше Пеппи. И не «вы», а «ты». – Я ничего не сказала. Это её не смутило. Подождав немного, она опять заговорила: – Это образ жизни, Агния. Её дыхание, если хотите, – она махнула рукой на оставшийся сбоку картодром. – Всё это. Дай Данилу дышать. Он семь лет прожил без воздуха, а теперь наконец дорвался до него. Не мешай ему.

– Не учите меня, – выговорила я жёстко. – Вы обо мне ничего не знаете.

– Зато я многое знаю о Даниле. Да и учить… Оно мне не нужно.

– А что же вы тогда сейчас делаете?

Она подтянулась, уселась на карт, поставила ногу на колесо, где только что сидела, и словно задумалась над моим вопросом. Мне это начинало надоедать. Отчасти потому, что злость моя была бессильной. Данил дорвался до свободы, получил то, чего был лишён долгое время. Ему нужно было насытиться скоростью, ощущением жизни. Но часы, проведённые возле операционной и дверей палаты интенсивной терапии, не прошли для меня бесследно.

– Да чёрт его знает, – неожиданно ответила она, дёрнув плечом. – Наверное, мне просто было интересно на тебя посмотреть.

– Что же во мне такого?

– Ещё спрашиваешь? – она тихо засмеялась. – Ты – женщина, которая приручила самого Ягуара. Ты его против шерсти гладишь, а он рычит и балдеет. Да я бы не поверила, что такое вообще возможно!

Её слова привели меня в ступор. И откровенность тоже. Пеппи посмотрела в сторону картодрома. Солнце заиграло на мелких гвоздиках в её ухе. На запястье её болтались плетёные фенечки из макраме, футболка была старой, мягкой, с потрескавшимся принтом. Всё в ней говорило о свободе: взгляд, небрежная поза, в которой она сидела. Она принадлежала к миру, частью которого мне ещё только предстояло стать.

Через несколько секунд показались Данил и Лёша. Мирон забежал вперёд и остановился примерно на равном расстоянии от них и от нас с Марго.

– Я не собираюсь ему мешать, Пеппи, – сказала я, глядя на Даню. – Но у Ягуара есть котёнок. И он не должен забывать об этом. Как ни крути, а мне бы не хотелось остаток жизни прокатать его в коляске.

– Он тебе такой роскоши не предоставит, уж поверь.

Она ловко поднялась. Смерила меня взглядом.

– Леший сказал, что в семью тебя приняли уже давным-давно. Но всё же, – она протянула мне руку, – добро пожаловать, Рысь.

Ко входу подъехали несколько машин, и друзья Дани, попрощавшись, ушли. Приехавшая погонять компания с шумом вывалилась на улицу. Мне хватило одного взгляда,