Постскриптум. Поможет ли России Путин? - Алексей Пушков

Во-вторых, становится очевидным стагнационный характер нашего капитализма. До сих пор он не был способен обеспечить ни экономический, ни научно-технический прогресс. На совещании в Томске с участием Дмитрия Медведева в феврале 2010 года Анатолий Чубайс сообщил: за 20 лет производительность труда в промышленности у нас как была, так и осталась на уровне 25 процентов от американской. То есть в 91-м, в год развала Советского Союза, у нас была производительность труда 24,9 процентов от производительности труда в США, и сейчас — 25 процентов. Спрашивается, за что боролись, и так ли уж был плох Советский Союз?

Конечно, сегодня это вопрос риторический. Однако за ним стоит действительно серьезная проблема: почему за 20 лет рост у нас составил всего 0,1 процента? В свое время Егор Гайдар подробно описывал экономические причины падения Советского Союза, но почему-то не задался вопросом: почему «новая Россия» 20 лет стоит на месте, в чем причины этого? А причины, безусловно, есть. Они связаны с характером созданной у нас системы.

Третье: соотношение между государством и олигархией у нас практически не меняется, хотя в начале 2000-х были надежды, что такие изменения произойдут. Однако они носили поверхностный характер. В условиях кризиса наше государство преимущественно оказывало помощь банкам и крупным олигархическим структурам. Именно в руках этих структур находятся основные активы нашей экономики. Спасая эти стратегические активы, государство спасало олигархические структуры и банки. Как заявлял банкир Петр Авен, было около 30 банков, которым ни при каких обстоятельствах не дали бы погибнуть. А где же конкуренция, где те либеральные принципы, о которых нам так долго говорили, если за время кризиса у нас не произошло ни одного крупного банкротства (хотя де-факто ряд структур были банкротами)? Ни один крупный собственник у нас не обанкротился, несмотря на то, что большинство из них вели дела крайне неэффективно. Им всем пришло на помощь государство.

С этим связана стагнация в верхних эшелонах власти и несменяемость наших «бизнес-элит». На телеэкранах мы видим все те же лица, узкий круг монополизировал не только крупные скандалы от Куршевеля до Пикалево, но и все крупные проекты. Как только появляется крупный проект, во главе него оказывается очередной представитель несменяемой олигархии. Наш крупный бизнес по-прежнему не способен существовать без государственного бюджета. В США также есть ряд отраслей экономики, которые развиваются в значительной степени на базе вливаний и инвестиций из бюджета, но это меньшая часть экономики. Американское правительство не спасало банк «Леман бразерс», когда он разорился, как не спасало и «Дженерал Моторе»; напротив, оно приняло решение о его банкротстве. Неэффективные собственники в развивающихся системах в условиях кризиса уходят . В системах, которые находятся в состоянии стагнации, неэффективные собственники остаются на тех местах, на которых они были до кризиса. Таким образом, у нас кризис не играет той полезной роли, которую он играет в условиях либеральной экономики: он не является инструментом экономического, а значит и общественного очищения, не является инструментом повышения конкурентного содержания экономического развития.

Сочетание этих факторов ведет к очень серьезным последствиям. За время нашей новейшей истории мы уже пропустили два технологических цикла — в 70-е и в 90-е годы. Сегодня правы те, кто предупреждает: мы находимся на грани того, чтобы пропустить и третий цикл. И тогда уже мы отстанем от мировых лидеров не на 20–30 лет, а навсегда.

Правильность этого вывода подтверждают многочисленные прогнозы. Взять любые серьезные подсчеты западных, китайских, индийских специалистов — повсюду мы видим этому подтверждение. Прогноз журнала аналитического отдела британского журнала «Экономист» (The Economist), появившийся в марте 2010 года, таков: в 2020 году экономика Китая (если измерять ВВП по покупательной способности) составит 20 % от мирового ВВП, тогда как в 2005-м она составляла 13,5 %. Индия удвоит свой ВВП и будет иметь 9 %. А наш ВВП (по покупательной способности), составляющий ныне 2,5 проц. от мирового ВВП, так и останется в 2020 году на этом уровне. И это еще хороший сценарий: он предусматривает, что Россия будет развиваться хоть и невысокими, но устойчивыми темпами, что позволит ей сохранить нынешней положения. То есть — если мы будем развиваться так, как сейчас, то в глобальном плане мы будем стоять на месте!

По темпам роста после кризиса мы уже выпали из «четверки» локомотивов мировой экономики, как называли в 2005–2007 годах Китай, Бразилию, Индию и Россию. Если нынешние тенденции сохранятся, то у нас не будет возможности пополнить число мировых лидеров.

Конечно, можно утешаться тем, что у Росси сохраняется огромная территория, гигантские запасы сырья, что наш ядерный потенциал по-прежнему второй в мире и что мы входим в Совета Безопасности ООН, и в «Большую восьмерку». Однако является ли это заслугой сегодняшней России, или еще Советского Союза? Пока у России еще сохраняются характеристики великой державы. Однако, из-за устойчивого сокращения населения, коррупции и неэффективности экономики и государственного управления, мы можем уже скоро превратиться в «остаточную великую державу », то есть в великую державу, опирающуюся на свои прошлые, но не новые достижения . 

НАСЛЕДИЕ. ПОСТСКРИПТУМ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БОРИСА ЕЛЬЦИНА

О мертвых — либо хорошо, либо ничего. Говорят — так принято. Но как быть с мертвыми, которые тем, что они сделали, волнуют и тревожат живых и после смерти?

Если о Ельцине говорить честно, то говорить трудно. В формулу «либо хорошо, либо ничего» эта фигура не укладывается. Говорят, это фигура историческая. Бесспорно. Но это плоское суждение ничего в себе не несет: в истории России было немало исторических фигур — и Дмитрий Донской, и Иван Грозный, и Борис Годунов, и террорист Каракозов, и даже Григорий Отрепьев. Сам по себе след в истории еще ничего не говорит о том, какой это след.

В последнее время мы много слышали о первом президенте. В основном нас убеждали в величии этой фигуры. В том, что он был великим демократом. В том, что он спас Россию. Но нам не надо новых мифов. Не надо новой лжи. У нас ее было достаточно. Более 80 лет назад в Москве, на Красной площади, хоронили человека, который принес России великое множество бед и пролил реки крови. А потом создали миф — о самом человечном человеке Ульянове-Ленине. Том самом, который был подлинным основателем ГУЛАГа. Том самом, который отдал приказ о расстреле не только царя Николая Второго, но и всей его семьи. Том самом, который провозгласил своей целью физическое уничтожение целых классов. И потребовалось почти столетие, чтобы осознать всю порочность этого мифа.

Нет, нам не нужны новые мифы. Как не нужны карлики, пытающиеся подтянуться на плечах усопших. Мы все знаем, какая Россия досталась нам после ухода Ельцина из Кремля. Мы все помним, какими были 90-е годы. Мы все знаем, кто распустил Советский Союз, враз оставив за пределами Родины 25 миллионов русских и лишив страну 25 процентов ее территории. Да, расставание с коммунизмом не могло быть простым. Но когда главный мотив действий — не страна и люди, а жажда власти и победа любой ценой, то расставание становится разрушением, в том числе разрушением человеческих душ и людских надежд.

Как же случилось так, что то, что начиналось под знаменем свободы, демократии и справедливости, под знаменем борьбы против привилегий меньшинства, привело к демократии дефолта? Демократии разворовывания страны. Демократии откровенного обмана. Демократии залоговых аукционов. Наконец, демократии коррупции, рядом с которой бледнели те самые привилегии, с которыми нас призывали бороться. Как все это произошло? И кто в этом виноват?

Карлики надрываются: мы, кричат они, предотвратили гражданскую войну и массовый голод. Но это недоказуемо. Это вновь бесстыдная самореклама. Известно другое: реформы 1991–1992 годов не предотвратили, а подготовили гражданскую войну в России. И она вспыхнула на улицах Москвы в октябре 1993-го. Это — бесспорно. Мы все это видели. Не будь у нас ТАКИХ реформ, не было бы и танков на улицах Москвы, стреляющих по недавним соратникам нового вождя.

Как произошло так, что движение за обновление страны привело к ее вырождению? К тому, что каждый год мы стали терять по миллиону человек? Или это были сознательно обреченные на смерть классы? Социальный балласт, как нам шептали карлики: избавимся от него и рванем в будущее? И чем такое обновление отличается от старого лозунга уничтожения целых классов и социальных слоев?

Нет, нам не нужно новых мифов. Нельзя, чтобы за словами о демократии и свободе мы забыли о том, ЧТО именно произошло с нашей страной. В период с 1991 по 2001 год за чертой бедности оказалось около 80 % населения. Разрушение системы здравоохранения привело к возвращению болезней, о которых уже стали забывать. За 10 лет число больных туберкулезом увеличилось втрое. Сифилис стал обычным заболеванием больших городов. На 2000 год здоровых детей было всего лишь 7 процентов. Остальные страдали различными отклонениями и хроническими болезнями.