Порфира и олива - Жильбер Синуэ

Когда она приблизилась к парапету, все разом стихло.

Наклонясь вперед, она звучным голосом крикнула императору:

— Аве, потомок Геркулеса! Твои верные почитатели приветствуют тебя и желают твоей победы!

Слова Амазонки были встречены громом рукоплесканий, ставших еще оглушительней, когда она сверху бросила властителю Рима зеленую тунику. Коммод поймал ее на лету и быстро надел. Тут уж толпа дала полную волю своему восторгу: переодевшись в цвет плебса, Коммод одновременно продолжил традиции как божественного Августа, так и «демократических» императоров вроде Нерона, Домициана и Луция Вера, сделавших народ своим привилегированным союзником.

Что до Калликста, он не мог оторвать взгляда от Марсии.

Она кажется такой далекой от забот простых смертных...

После той их встречи он больше не получал никаких известий.

Да помнит ли она еще о садах Агриппы, о судьбе Флавии?

Он с усилием оборвал ход своих мыслей, готовых устремиться в это безотрадное русло. А молодая женщина между тем подала знак человеку, стоявшему наготове в нескольких шагах от нее. Этот последний опустил плашмя на землю свой судейский жезл. Канат, протянутый поперек скаковой дорожки, мягко упал, и восемь колесниц рванулись вперед. Сторонники Коммода впились взглядами в богоравного императора, надевшего зеленую тунику — цвет простонародья. Увы, первоначальные надежды очень скоро сменились разочарованными восклицаниями.

Один из тех, кто оделся в голубое, возница, принадлежавший к сословию сенаторов, равно как и его свойственник в красном Кай Тиггедий уже обошли сверкающую словно пламя колесницу Коммода. Таким образом, император, которому недоставало опыта, оказался перед движущимся препятствием, мешающим увеличить скорость, да к тому же в лицо ему полетели каскады колючих песчинок из-под колес опередивших его соперников. Чтобы наверстать упущенное, ему нужно было обойти их обоих со стороны стены прежде, чем они достигнут поворота и обелиска, служившего межевым столбом.

Император ожесточенно нахлестывал своих коней, расстояние заметно сокращалось, но второй возничий из тех, что в голубом, быстро смекнул, чего он добивается, и направил упряжку туда же, так что зажал колесницу императора перед поворотом. Теперь всякий маневр стал для него недостижим: они уже поравнялись с обелиском.

Оба главных соперника один за другим оставляли его позади. Тогда Коммод в отчаянном задоре поскакал вплотную к колеснице Кая Тиггедия. Теряя голову от ярости, он по содроганиям у себя под ногами ощущал, как трутся колесные ступицы, задевая друг о друга и сталкиваясь так, что оси сто раз могли бы переломиться. Публика на трибунах, будто зачарованная, взирала на борьбу, завязавшуюся между двумя соперниками: все знали, как хрупки эти колесницы, которым только тяжесть тела возничего придавала относительную устойчивость. А противники между тем достигли той относительно прямой и длинной части скаковой дорожки, которую называют «позвоночником» или просто «спиной». Скачка, без того головокружительная, еще ускорилась под ураган криков и воплей.

Марсия, по-прежнему стоя, следила за бешеной скачкой, упершись кулаками в мраморный парапет. Она знала, что подобное испытание может стать роковым для своих участников, а для такого неопытного дебютанта, как Коммод, и подавно.

И вот, странное дело, она уже сама толком не понимала, что означает тревога, овладевшая ею, — страх, что с властителем стрясется беда, или это, напротив, надежда?..

А там, внизу, Коммод, тонущий в собственном поту и смерчах пыли, летящей из-под колес, благодаря резвости своих коней, наконец, смог опередить третью колесницу, которой правил возничий в голубой тунике. Но впереди, образуя движущую стену, которой не объехать, по-прежнему мчались те двое.

Один в голубом, другой в красном. Мятежная группировка, заговор богачей и сената. Нет никакого сомнения: они умышленно выбрали для этого соревнования самых лучших скакунов, самых ловких возничих, только бы унизить повелителя Рима перед его народом. Ведь здесь под видом простого спортивного состязания разыгрывается нечто куда посерьезней: разве боги не дарят победу тому, кто кажется им достойнейшим? И разве эта победа не послужит блестящим доказательством, что бессмертные благоволят не только к возничему и его упряжке, но и ко всем тем, кто по собственному выбору соотносят себя с ними? В глазах Коммода поведение соперников не слишком отличалось от самого что ни на есть прямого объявления войны. А эти выбросы песка из-под колес, исхлеставшего ему лицо, исцарапавшего лоб и вышибающего слезы из глаз, он воспринимал, словно личные оскорбления. По правде говоря, ему трудно было примириться с мыслью, что с ним просто-напросто обходятся, как с обычным соперником.

Пятый из дельфинов, насаженных на металлическую ось, опустил голову и задрал хвост, возвещая о начале шестого круга.

У выхода на прямую возничий в красной тунике попытался обойти соперника. Усилие громадное. Невероятный напор. Всецело поглощенные своим единоборством, противники не сообразили, что мчатся па слишком большой скорости, а обелиск, то есть поворот уже в двух шагах. Колесницу одного из соперников на этом повороте занесло, и она со страшной силой врезалась в колесницу второго. Толпа затаила дыхание, всем на миг показалось, что уж при таком-то ударе ступицы точно не выдержат. Однако ничего не случилось. Поколебленные до самого основания, колесницы шарахнулись в разные стороны, при этой оказии между ними образовалась брешь, в которую император с безумной отвагой мгновенно направил своих скакунов.

Тут все как один вскочили со своих мест, толпа дико взвыла, охваченная лихорадкой восторга, ее энтузиазм требовал выхода. Взмыленные копи Коммода, роняя пену с ноздрей, теперь неслись впереди. Усмешка победителя озарила лицо императора, когда он, ослабив хватку сжимающих вожжи пальцев, увидел в конце скаковой дорожки, у последнего поворота, императорскую ложу и свою фаворитку, стоявшую в ней. Сегодня он докажет народу, что он не только выдающийся гладиатор, но и возничий, не знающий себе равных.

Опьяненный близкой победой, он слишком стремительно проделал последний поворот. А когда попытался выровнять ход, что было сил всем телом запрокинувшись назад, это не помогло. Колесница вильнула вправо, открывая путь его преследователям, которые мигом обошли властительного соперника, снова окатив смерчем песка и пыли.

Бешеным ударом кнута Коммод ожег спины своих коней, и те с коротким болезненным ржанием наддали. Он знал, что должен или вырваться вперед до второго обелиска, или прощай надежда на победу. Но он не принял в расчет опытность своего противника. Пренебрегая всеми тонкостями благородной игры, последний умышленно принялся вилять из стороны в сторону, лишив императора возможности совершить какой бы то ни было обходной маневр. И кончилось тем, что все же не кто иной, как самый ловкий из облаченных в голубую тунику первым достиг финиша, приветствуемый оглушительным ревом труб.