Укротить Чудовище. Часть 1 (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

Дерзко. Сексуально.

Однако не легкодоступно.

Мелькает мысль, понравлюсь ли я такой Фабиану, но я немедля гоню ее прочь.

Нельзя.

Вопреки моим ожиданиям Дезире одета скромно, если не сказать просто. Ханна, разумеется, истинное воплощение отчаянной, безрассудной юности, меры не ведающей, — места для воображения там фактически нет, все открыто, все напоказ. Катерина тоже едет с нами, чему я не удивляюсь. Сестра в черном, платье короткое, но, в отличие от моего, с рукавами и в нем она, хмурая, недовольная, как человек, вынужденный отправляться куда-то против воли, похожа на мрачную храмовую служительницу.

До места назначения едем в экипаже Алесских. В клуб нас пропускают без малейших задержек и вопросов, едва взглянув на Ханну, и по ее знаку же сажают за круглый столик с высокими стульями рядом с баром, единственный свободный в набитом посетителями зале, будто дожидавшийся именно княжну. Поначалу общий шум и музыка оглушают, но благодаря им я с трудом слышу Катерину, говорившую мне что-то на ухо, жестикулировавшую возмущенно.

Все равно.

Не могу сидеть спокойно под эту музыку, хочу двигаться, позабыв обо всем на свете. Я так давно, буквально целую вечность не танцевала, чтобы вот так, свободно, не сдерживая себя, не думая о шагах и правильности каждого па! И я, не дослушав сестру, ухожу на танцевальную площадку, погружаюсь в заполнивших ее людей, словно в воды океана. Мне не нужна пара, мне хорошо вот так, одной, пусть и понятно, что одиночество это будет нарушено минуту-другую спустя. В клубах всегда хватает желающих присоединиться к тебе, не спрашивая согласия, это не бальные залы, где сперва необходимо дождаться, пока тебя пригласят на танец. Я Ренье, у меня никогда не бывает недостатка в партнерах, однако, знаю, многие девушки куда менее удачливы и менее привлекательны для кавалеров и оттого вынуждены весь бал стоять у стены, делая вид, будто им все равно.

Передо мною оказывается темноволосый молодой человек, его рука скользит по моей талии, пытаясь обнять и притянуть ближе. Улыбаясь ему, но от прикосновения ухожу, передвигаюсь в сторону, насколько это возможно в тесноте площадки, Он не отстает, однако руку убирает, улыбается в ответ. Держится рядом, посматривает оценивающе, я не возражаю, меня зовет музыка, а до остального мне и дела нет. И, наверное, поэтому пропускаю момент, когда рядом появляется еще кто-то, властным жестом обнимает меня за талию. Вздрагиваю, поворачиваю голову и вижу Фабиана. Ведун одаривает моего нечаянного партнера быстрым повелительным взглядом и тот, присмотревшись к Фабиану и, похоже, узнав, кривится с досадой, но отступает, растворяется среди людей вокруг. Фабиан же поворачивается лицом ко мне, изучает то ли мое платье, то ли мое тело в этом платье, усмехается. Рывком прижимает меня к себе, я ощущаю жар его тела, замечаю желание в пристальном тяжелом взоре, однако с ответной усмешкой высвобождаюсь из слишком тесных объятий.

Это безумие, но сегодня, здесь и сейчас я рада сойти с ума, я готова, я хочу этого как никогда прежде. Голова кружится немного, чувствую себя пьяной, хотя едва пригубила заказанный коктейль. Тело словно существует само по себе, отдельно от сознания, двигается, повинуясь инстинктам и сиюминутным желаниям, а разум не противится. С каждым мгновением, с каждым вздохом музыка проникает все глубже, становится частью меня, нас обоих, пьянит все сильнее. Мне нравится этот взгляд Фабиана, я позволяю себе движения более откровенные, почти непристойные, позволяю рукам ведуна касаться меня, путешествовать по телу. Вновь и вновь он притягивает меня вплотную к себе, и я снова и снова, выждав секунду-другую, высвобождаюсь. Успеваю ощутить горячее дыхание на своих губах, мужское возбуждение, что лишь усиливает хмельной восторг внутри, жаркую истому, щекочущее предвкушение, и ускользаю на расстояние вытянутой руки, улетаю, но всякий раз так, чтобы меня можно было поймать.

Теряю счет времени, едва замечаю других людей, музыка кажется бесконечной, одной долгой-долгой композицией, в которой я почти растворяюсь, почти теряюсь, словно в сказочной игре на волшебной дудочке. Фабиан опять ловит меня, обнимает, ладонь скользит бесстыдно по моему телу и пробирается под юбку, замирает на бедре. Нас видят… нас могут увидеть.

Все равно.

И когда губы опаляет грубоватый, требовательный поцелуй, всякие мысли о благопристойности и чужих глазах покидают разум. Охваченная порывом, я отвечаю на поцелуй, сама прижимаюсь всем телом, ощущая, как ладонь перемещается с бедра на ягодицы.

Это ужасно. Мы стоим посреди площадки, где нас увидит любой, кто посмотрит в сторону танцпола, и хорошо если только посетители клуба, которым нет до нас никакого дела, которые наверняка давным-давно привыкли к подобным сценам в этих стенах. Но хуже, если нас заметит Дезире, княжна или — не приведи Дева моря! — Катерина. Фабиан, будто догадавшись, о чем я думаю — или сам подумав о том же, — прерывает поцелуй, убирает руки с недозволенных мест и, крепко сжав мою ладонь в своей, ведет куда-то через гущу танцующих. Мы покидаем площадку, минуем часть зала по другую ее сторону, где трепещут на сквозняке занавески, разделяющие кабинки для уединения. В дальнем конце зала небольшой коридор с ведущей наверх лестницей, освещенный укрепленным под потолком кристаллом. Я не знаю, есть ли в этом клубе настоящие приватные кабинеты, как в заведениях лорда Делано, открыты ли свободные комнаты для всех желающих или необходимо оплачивать их отдельно, и пугаюсь вдруг. Страх накатывает волной, отрезвляет, вымывая из крови и разума хмель страсти и безрассудства, я в панике оглядываю выкрашенные в холодный голубой цвет стены.

— Фабиан…

Он останавливается возле самой лестнице, но подниматься не спешит. Осматривается быстро, убеждаясь, что коридор пуст, увлекает меня в густую тень под лестницей, прижимает спиной к стене и снова целует. Я успеваю отвернуть лицо, и губы касаются щеки, нежную кожу царапает щетина. В попытке оттолкнуть я упираюсь ладонями в грудь ведуна, ощущаю, как на талии смыкается жесткое кольцо рук.

— Фабиан, отпусти!

Замирает. Дышит тяжело, обжигает сумрачным взглядом, и я вижу, как к желанию, нетерпению добавляется ярость.

— Вот, значит, как?

В коридоре музыка звучит много тише, и нет нужды кричать собеседнику в ухо, вкрадчивый, злой шепот слышен прекрасно.

— Любишь, как почти все они, заманивать, завлекать, задницей в открытую крутить, а потом сразу в кусты?

— Я… не понимаю, — теряюсь я.

— Все ты прекрасно понимаешь… и не уверяй, будто не догадывалась о последствиях, — Фабиан склоняется к моей шее, словно намереваясь укусить, одна рука сползает с талии, комкает край платья. — Может, во Флорансии или в Алдании еще и воспитывают так называемых истинных трепетных леди, но из Вальсии выходят опытные, просвещенные дамочки, четко знающие, чего они хотят и как этого добиться.

— Я не… я вовсе не хотела…

— Правда? Зато я хочу. Тебя. Здесь и сейчас.

Неужели он всерьез собирается?.. В ночном клубе под лестницей?

Не посмеет!

Или… посмеет?

Страх усиливается, сжимает сердце. Боги, что я натворила?! Прав Фабиан, я же видела, понимала, что делаю, какую реакцию мои действия могут вызвать у любого нормального молодого человека. Знала, что ведун меня желает, и распаляла его, играла на его мужских инстинктах, наслаждалась его вниманием, неприкрытым интересом ко мне. А о последствиях, естественных, закономерных, и не подумала.

Позабыла, что нахожусь далеко от дома, что здесь не Вальсия, где одного упоминания моего имени хватало, чтобы очертить границы или остановить слишком много себе возомнившего кавалера.

— Фабиан, — я в отчаянии цепляюсь за его рубашку, ищу верные слова, — прости, пожалуйста… Я и впрямь не подумала… я знала, но не думала… мне жаль, правда жаль. Однако я не могу допустить, чтобы… чтобы все произошло… здесь и сейчас.

Ведун поднимает голову, смотрит на меня мрачно, раздосадовано.

— Вознамерилась девственность до Морти блюсти?