Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
СЛОЖЕНИЕ ОБРАЗА
Инициативу по строительству Выставочного зала проявил Союз художников, и задание на проектирование было выдано 19 апреля 1969 года[328]. Как свидетельствуют сохранившиеся документы, СХ также играл активную роль в обсуждении здания и принятии ключевых решений. Если в Алма-Ате Союз художников совмещал выставочный зал и мастерские, то в Ташкенте под одной крышей решили разместить выставочный зал и административные помещения Союза. Первоначальным проектированием объекта занимался учрежденный в 1969 году институт Ташгенплан, но разработанный там проект не был утвержден на совете АПУ из-за несоответствия функциональному назначению и невыразительности фасада. Между тем работавший в Ташгипрогоре[329] Рафаэль Хайрутдинов, когда-то мечтавший стать художником и посвящавший занятиям живописью много времени, решил на свой страх и риск подготовить собственный вариант. В своих мемуарах[330] жена архитектора Фируза описывает это так: «Хайрутдинов по личной инициативе за неделю, работая дома по вечерам и ночам, сделал свой контрвариант проекта с большим макетом здания, показал художникам, и им понравилось его предложение»[331]. Получив устраивающий их проект, представители Союза художников постарались добиться его одобрения от республиканского руководства. По воспоминаниям Фирузы Хайрутдиновой, «председатель [правления] СХ Рахим Ахмедов устроил встречу архитектора с Первым секретарем ЦК КП Узбекистана Шарафом Рашидовым, который внимательно ознакомился с проектом, одобрил и выделил дополнительные деньги и взял строительство под свой контроль». При этом было решено, что Хайрутдинов, до этого момента работавший в Ташгипрогоре, будет осуществлять проектирование в Ташгенплане. Это решение вводило в круг ответственных за проектирование лиц директора Ташгенплана Фархада Турсунова, ставшего впоследствии соавтором проекта.
Павильон Ирана на «Экспо-67» в Монреале. 1967
В целом здание, разработанное Рафаэлем Хайрутдиновым по собственной инициативе, соответствовало построенному. Речь шла об окруженном аркадой двухэтажном объеме, с прогулочной галереей на уровне первого этажа, откуда открывались виды на соседние строения (ЦУМ{5}, гостиница «Ташкент») и бульвар имени Ленина{15}. Аркада стала главным выразительным элементом здания: ее арки имели оригинальную складчатую форму, с характерной для «исламской архитектуры» геометрией арочной стрелы; при этом половинки арки не смыкались, но отстояли друг от друга на определенном расстоянии. Их разомкнутость создавала ощущение легкости и даже постмодернистской игры, исключавшей не только «замковый камень», но и вообще возможность «конструктивных» элементов опираться друг на друга.
Имея ясные исторические коннотации, здание Хайрутдинова воспринималось прежде всего как яркий архитектурный манифест, хотя архитектор объяснял свое решение градостроительными условиями. В пояснительной записке 1970 года он писал: «Учитывая соседство бульвара имени В. И. Ленина и его объектов, решенных в современных национальных формах, архитектура Выставочного павильона запроектирована с учетом пластической связи с этим окружением»[332]. Таким образом, новый манифест появился в логической связи со старым — «Голубыми куполами»{16}. До конца 1960-х годов ничего подобного в архитектуре Узбекистана не существовало: в новых зданиях использовали лишь солнцезащитные решетки, ассоциировавшиеся с традиционной панджарой. Возможно, Хайрутдинов вдохновился аркадой павильона Ирана[333] на Всемирной выставке «Экспо-67», но его предложение было более лаконичным. В отличие от «многословного» иранского павильона, в котором аркада была лишь одной из структурных частей фасада, арки Выставочного зала стали доминирующим элементом сооружения. Если Хайрутдинов все-таки напрямую отталкивался от исторических арочных галерей Ирана, следует отметить, что он существенно изменил их городское назначение. Иранские аркады почти всегда выходили во двор или сад, образовывая внутреннее пространство отдельного сооружения или площади: таковы площадь Имама в Исфахане и многочисленные аркады Тебризского базара. Арочная галерея Выставочного зала была вынесена на внешний периметр сооружения и в этом смысле больше напоминала аркаду Палаццо дожей в Венеции, выходящую на город и открывающую сквозь арочные проемы его живописные перспективы. Таким образом, замысел архитектора оказывался более сложным и композитным, чем казался на первый взгляд.
Северный фасад. 1971
Разрез. 1971
Геометрия арки. 1971
Композитность более полно характеризовала первоначальный эскиз, отличавшийся от построенного здания как минимум двумя важными особенностями. Во-первых, арки в первом макете оставались плоскостной неорнаментированной формой. Во-вторых, внутреннюю стену прогулочной галереи под аркадой архитектор предполагал декорировать тематическими терракотовыми барельефами на темы, связанными с искусством и историей Средней Азии. Несмотря на региональную ориентированность изображаемых сюжетов, с точки зрения архитектурного языка барельефы восходили либо к доисламской традиции Ирана, либо к Ассирии или Египту, либо к искусству Европы.
ДОВОДКА ПРОЕКТА
По воспоминаниям Фирузы Хайрутдиновой, новый поворот в сложении образа здания предопределил Шараф Рашидов. Он благосклонно отнесся к эскизу, оценив его связь с историей региона, но порекомендовал заменить барельефы на внутренней стене галереи декоративным узором, перенеся его также и на плоскости складчатых арок. После этого архитектор попытался заменить тематические барельефы стилизованными в тимуридском духе растительными арабесками (впоследствии они были заменены более монотонным геометрическим орнаментом). В это же время директор Ташгенплана Фархад Турсунов, уже утвержденный в качестве соавтора проекта, предложил орнаментировать арки стилизованным узором с использованием мотива хлопковой коробочки. Хайрутдинов — как человек подчиненный в служебной иерархии — согласился с таким вариантом орнамента. Его и воплотили при строительстве здания.
Следует отметить, что мотив «хлопковой коробочки» опирался на графику растительной арабески в искусстве Среднего Востока, но если последняя в религиозном сознании ассоциировалась с «райским садом», то хлопок, чье экстенсивное возделывание на территории Средней Азии началось после российской колонизации 1860–1870-х годов, постепенно стал эмблемой советского Узбекистана. Хлопковая коробочка как главный символ узбекской экономики входила в три герба УзССР (1925, 1937, 1947) и присутствовала не только в монументальном искусстве, но и в любых визуальных репрезентациях Узбекистана. Начиная с павильона Узбекской ССР на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (ВСХВ) 1938 года, этот мотив проник и в архитектуру. Таким образом, уточнения Турсунова не были чужды композитному замыслу Хайрутдинова. С большого расстояния узор арок воспринимался как геометрически-растительный, вызывая ассоциации со средневековыми орнаментами, но при ближайшем рассмотрении он становился более «советским». Такое
