Не дразни меня - Ольга Сергеевна Рузанова

Мощный удар бёдрами снизу и жётские пальцы на груди. Мне смешно, но смех застревает в пересохшем горле. Какая я сука!...

- Нет, Адам. Не вернулась бы, - шепчу, отвечая прямым взглядом, - Хотела в Питер переехать. Его климат идеально подходил моему настроению.

- Я бы приехал за тобой. Сейчас понимаю, что да.

Упираясь руками с широкую твёрдую грудь, я раскачиваюсь. Муж, удерживая за бедра, задает темп, неотрывно глядя в моё лицо.

Я знаю, на нём всё написано - мои чувства, ощущения и эмоции. Он выпивает их все.

Я кончаю до постыдного быстро, в тот момент, когда Адам шлепает сначала по одной моей груди, потом тут же по второй. Ловит, трясущуюся меня и делает мгновенную рокировку. Снимает с себя, переворачивает на живот, сгибает мои колени и врезается сзади. Жёстко и быстро. Изливаясь, придавливает меня к матрасу и впивается зубами в шею.

- Адам... - зову тихо, когда он не шевелится на протяжении пяти минут, - Я кое-что вспомнила, Адам...

Глухо застонав, он скатывается и переворачивается на спину. Загребает меня рукой и прижимает к себе.

- Говори.

Меня пронзило, когда Литовский начал кончать. Я точно дура.

- Я не пью больше таблетки. Перестала, когда... когда переехала.

- И?...

- Я поднимаю голову и перехватываю его ленивый полусонный взгляд.

- И... вчера и сегодня мы без защиты.

- Боишься залететь? Не хочешь?

- Я?!

Забеременеть и родить Адаму ребенка? Маленького Литовского?

Лицо будто паром горячим обдает. Я смотрю на него, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

- Думаешь, рано? Или вообще не хочешь? - уточняет он.

Я так много всего чувствую, что не знаю, о чём говорить. Он... он что, готов смешать нашу кровь?!

- А ты? - спрашиваю внезапно осипшим голосом, - Ты хочешь?

Отвечает не сразу. Задумывается, словно эта мысль не посещала его голову ни разу.

- Если забеременеешь, я буду рад. Сына хочу.

Сильнейший спазм горла ощущается удавкой на шее. Не справившись с эмоциями, я впечатываюсь лицом к его груди. Давлю в себе рыдания.

- Ты не хочешь?

- Хочу! Я дочку хочу!... Но...

- Что «но»?

- Я же Турчатова.

- Литовская.

Я мотаю головой, а Адам тихо смеётся и добавляет:

- И дети наши Литовскими будут.

Прижав к себе, гладит меня успокаивающими движениями, и я буквально за пару минут расслабляюсь и проваливаюсь в сон. Просыпаюсь уже после обеда жутко голодной.

Соскочив, бегу в душ, а затем нахожу в шкафу футболку Адама и натягиваю свои брюки. Больше из одежды у меня ничего нет. Придется сегодня ехать в родительский дом, а там...

Набираю полную грудь воздуха и, надув щёки, медленно его выдыхаю.

Там меня ждёт сложный и крайне неприятный разговор с мамой.

Свой телефон нахожу на прикроватной тумбочке на зарядке. Усевшись на край кровати и расправив подол длинной футболки мужа на коленях, набираю её.

Отвечает сразу, наверное, телефон в руках держала.

- Мама... привет. Потеряла?

- Конечно, потеряла! - восклицает она, - Вот будут свои дети, поймешь!

- Прости, - снова вздыхаю, - Я приеду сегодня за своими вещами.

- Приезжайте. Я уже сказала Любе, чтобы аккуратно всё сложила в твои чемоданы.

- Уже сказала?... - переспрашиваю недоуменно, - Как ты узнала?

- Твой Литовский ответил вместо тебя, когда я звонила, - проговаривает мама на одной ноте скороговоркой, - Сказал, что привезёт тебя сегодня за твоими вещами.

- Адам говорил с тобой?!

- Яра, дочка... Это обязательно?

- Что именно?... - лепечу совершенно растерянно.

- Он хочет приехать сам, чтобы поговорить со мной.

Мои нервозность и волнение набирают обороты, но в какой-то момент я распрямляю спину и плечи и резко выдыхаю.

- Если он так считает, то обязательно, мам.

- Я боюсь...

- Он не обидит. Это я гарантирую.

Глава 57

Адам

Нервничает, крутится, ерзая по сидению задницей. Губы кусает. Хотя я везу ее один, без сопровождения, потому что хочу, чтобы в ее глазах этот визит выглядел максимально, блядь, семейным.

Я не еду с ультиматумами и угрозами. Я хочу расставить все точки над «i» и быть уверенным, что мамаша Яры не продолжит гадить исподтишка.

В телефонном разговоре она заверила, что слова дурного в нашу сторону больше не скажет. Пусть повторит это, глядя мне в глаза.

- Мама сказала, что вещи уже почти собраны. Мы быстро заберем и удем, да?

- Не сожру я твою маму, - говорю, уходя с трассы направо, в сторону элитного закрытого поселка.

- Она может наговорить гадостей, - вздыхает Яра, - Не обращай внимания, пожалуйста. Она не в себе в последнее время.

Разберемся. Выбросив окурок в окно, притормаживаю на пункте пропуска. Свечу рожей через опущенное стекло и безпрепятственно проезжаю на территорию поселка.

Застройка тут началась в середине девяностых, поэтому особняки местных буржуев отличаются нелепой помпезностью и абсолютной безвкусицей. Куда не глянь, вокруг громадные трехэтажные склепы с белыми колоннами, статуями и фонтанами.

Дом Турчатова выбивается из общей массы, потому что строился уже в двухтысячных, после того, как он вернулся сюда с Дальнего Востока. Тоже большой и громоздкий, но вполне современный и без идиотской лепнины, писающих мальчиков и львов по обеим сторонам от входа.

Ворота открыты. Очевидно, специально для нас. Вкатываюсь во двор и останавливаюсь у шеренги одинаковых гаражей.

Сука... со стороны выглядит, словно я в наследство вступать нарисовался.

На хуй надо! Мне от покойного ублюдка только дочка его нужна.

- Идем? - зовет тихо Ярослава и сама открывает дверь.

Тоже выхожу. Никто не встречает - даже охраны не видно. Уже разбежались или решили не обострять?

Яська поднимается на крыльцо и ждет, когда я подойду. Бледная от волнения, но улыбается, храбриться.

- Выдыхай, - шепчу, обнимая за хрупкие плечи, - А то в обморок свалишься.

- Нет! Все нормально, правда!...

В доме тихо, прохладно и пахнет лекарствами.

- Мама!

Никто не отвечает. Мы пересекаем круглый холл и останавливаемся у входа в огромную гостиную. Теща, сидя в кресле, как английская королева, смотрит на нас скорбным взглядом.

- Привет, мам.

- Здравствуй, Ярослава.

- Приветствую, - обозначаю себя и прохожу в комнату, - Адам Литовский.

Турчатова, поджав губы, кивает, а я оборачиваюсь к Яське.

- Иди, собирай вещи. Я поднимусь скоро.

Она переводит взгляд на мать, молчит. А потом, улыбнувшись, оставляет нас наедине.