Строитель - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юрьев осмотрел ту сторону из-под сложенных козырьком ладоней. Полдень, солнце как раз там, на юге. В глаза светит. Толком и не видно ничего.
— Уходим в лес! Всем, уйти в лес! — Санька почувствовал на себе взгляд с той стороны. Ещё заподозрят вороги, что здесь не чисто. Стоят себе гады русы и разговаривают спокойно, не боятся огромной армии.
Ушли, демонстративно. Потом, чтобы враг всякие подозрения не подозревал, Санька на коне вернулся, шагом доехал до середины мосты, покрутился там и махнув рукой, в смысле, нет и не надо, резвой рысью упылил за поворот дороги саженей в ста от моста.
Там коня привязал и вернулся к удобно устроившемуся своему дозору. Народ наломал лапы пихты, прикрыл всё это палаткой нерасправленной. Сухо. Тепло. Вот ещё бы слепни и комары не одолевали, так вообще хорошо.
— Подай, — Санька протянул руку Гороне.
Тот нехотя убрал от глаза неделю всего назад присланную Андреем Юрьевичем диковинку. Диковину — так диковину. Всем диковинам диковину. Подзорная труба называется. Она позволяла в несколько раз приближать предмет. По бокам видно было плохо, и радуга там играла, а вот по центру, особенно, если стеколко прямо к глазу поднесёшь, то вон он мост. Буто прямо рядом стоишь, протяни руку и ограждение задеть можно. Даже лужицы небольшие, после вчерашнего дождя ещё не высохшие, видны. А ведь треть версты до моста.
— Смотри чуть левее дуба со сломанной вершиной, — протягивая подзорную трубу, сотник ткнул пальцем в приметный дуб на той стороне. Молния, наверное, попала. У дуба нет вершины, зато три боковые ветви огромные загнулись вверх и теперь уже почти сомкнулись, купол такой организовав.
Юрьев приладил трубу к глазу. И чуть выдвинул широкую часть вперёд, потом задвинул. Нет, он не сомневался, что Горыня её правильно отрегулировал, просто сам процесс нравился. Вот размыто всё и тут, бамс, лёгкое движение руки и предметы невидимые тут же обретают резкость. Приближаются, хоть вытягивай руку и трогай их.
Труба выточена из морёного дуба. Из тех пушек, что отслужили своё под Житомелем. Чёрно-сине-зелёная такая и приятная на ощупь. А для надёжности на неё серебряные хомуты — кольца надеты.
В окуляре неожиданно мелькнул красный цвет и Санька поправил чуть трубу. Точно, около дуба этого стояло пять унгров и раками размахивали, иногда в сторону моста пальцем тыкая. Помахав ручонками, вороги скрылись в лесу.
— Разведчики, — хмыкнул Санька, передавая назад трубу Горыне, — Сейчас пойдут через мост. Пройдусь и я поближе к баллистам. А вы не спите, — нобиль хохотнул.
— Ага, уснёшь тут под грохот пушек, — оценил его шутку Горыня и вновь уставился в трубу на тот берег.
Глава 24
Событие семидесятое
Успех — это способность переходить от одной неудачи к другой без потери энтузиазма.
Уинстон Черчилль.
— Чего, чего? А есть карта? — Андрей Юрьевич, где-то там на краю сознания знал, что есть древний русский город Галич. Где-то не так и далеко от Москвы, северо-востоке от неё. Но вот то, что он сейчас узнал от Дмитрия Александровича Брянского даже не предполагал. Да, и не до того было.
— Карта? — оба собутыльника опять глазки свои голубые выкатили.
— Где этот Галич?
— За Ярославлем и Костромой в землях мери.
Сильно это ситуацию не прояснило. Но Андрей Юрьевич себя галочку в мозгах поставил срочно в этот Галич кого-нибудь сурьёзного послать.
Началось с того, что Олег Гомельский набрался преизрядно и решил пошутить.
— А ты знаешь, брат, что Фёдор Давыдович — князь Галицкий решил часть галицкого княжества продать Ивану Даниловичу московскому. Тому, которого Калитой прозывают, — глаза голубые при этом смешинки пускали.
— Князь Галицкий?!! А в рыло? — Андрей Юрьевич, хоть и поздоровше брянских князей, и к крепким напиткам привычен, но тоже преизрядно захмелел, — Я — князь Галицкий. Кто этот Фёдор Давидович? Еврей?
Погоготали братья, и стал Олег Святославович шутку объяснять. Оказалось, что два сейчас на Руси Галицких княжества. Как, впрочем, и Владимирских два. Фёдор этот является сыном галицко-дмитровского князя Давыда Константиновича от брака со старшей дочерью ярославского князя Фёдора Ростиславича Чёрного. От дяди Василия после его смерти, им княжество и досталось, которое племяннички разделили между собой. Фёдору в итоге досталось Галич-Мерское княжество, а Борису — Дмитровское княжество. И вот Фёдор решил кусок княжества с озером Чухломским продать Ивану. Нда. Вывод печальный, пока князей на Руси всё больше, наделы всё меньше и вражда междуусобная в минус не пошла за сто почти лет татарского владычества. Сокращать нужно поголовье князей.
Через час ещё гридни растащили братьев — князей по горницам в состоянии полного нестояния. Завтра головы у них будут трещать по-любому. Ничего, есть чем опохмелить. Сам же Андрей Юрьевич половину ночи думал, крепким кофе и сбитнем отпаиваясь. Не о Галиче чужом думал. Тут ясно всё. Отправит он туда утром Наума Изотовича с кем из бояр попроворнее, пусть поговорят с этим Давидовичем. Хочет продать, купим. Сколько тот Калита дать может? У него у самого сейчас ничего нет за душой. И Владимирское и Московское княжества в руках его врага сына Михаила Тверского — Дмитрия Грозные Очи. Более того, старший брат Юрий ещё жив. А младший сидел в Новгороде, кажется, и на купцах нажился. Решил земельки прикупить. Хрен ему за воротник.
Думал Андрей Юрьевич не о Галиче, а о Брянском княжестве. Дума такая примерно. Узнал у собутыльника… м… сокувшинника сегодня профессор Виноградов, что тот… м… Ну, который князь Брянский Дмитрий Александрович, овдовел в прошлом годе. Жена, как и тысячи женщин в этом времени умерла родами. И дитё тоже. Даже не уточнил, мальчик или девочка Андрей Юрьевич. Сказал брянец дитё — значит дитё.
Так вот, а у Андрея Юрьевича сейчас дочь тоже вдовствует. Нужно их скрестить. Может чего путнее получится. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка.
Шутка. А если серьёзно, то внука можно себе оставить. А Евфимия пусть едет в Брянск. А с этим Дмитрием Александровичем
