Мертвоград - Алексей Калугин

Ботти хотел было снова воскликнуть «Что?», но сумел удержаться. Что бы изменилось от того, что он выплеснул свои эмоции вовне? По сути – ничего. А реальность – ну, что ж тут поделать, – давно уже перестала соответствовать своему названию. Сюрпризы, что она преподносила, становились все более изощренными и странными. Зачастую так и вовсе необъяснимыми. И, что еще немаловажно, старший дознаватель понял, стоит ему сейчас только произнести вслух «Что?», как вопросы посыплются, будто жратва из зависшего на команде «выполнить» рога изобилия.

Что это за мемевтик такой?

Откуда он, жесть его, взялся?

Что ему, в конце-то концов, нужно?..

И это только так, для затравки.

А на закуску – главный вопрос. Когда наступит конец? Конец всему?

Поэтому вместо того, чтобы задавать вопросы, старший дознаватель Ботти сказал:

– Свяжитесь с оперативной группой! Пусть немедленно тащат сюда этих бабу и пацана!

– Сюда? – уточнил на всякий случай Ржаной. – В больницу?

– Да, сюда! – не сдержавшись, рявкнул на него Ботти. – Здесь у нас будет временный оперативный штаб!

И тут старший криминалист Беккер понял, что происходит. Почему старший дознаватель Ботти вопреки всем правилам организует какой-то там временный оперативный штаб и приказывает доставить двух важных подозреваемых в больницу номер одиннадцать, а не на Лубянку, где работают все дознаватели. Если эта парочка, брат и сестра Каламазовы, имели в запасе еще что-то, вроде того мемвируса, с помощью которого организовали резню в особом отделении, то они запросто могли взорвать изнутри любую систему, в которую им удастся проникнуть.

И, гниль твою, кто знает, может быть, в этом и заключался их план?

Вечеринка. Мертвая Овер-Голова

Куда бы он ни пошел, он все время находился в ступице выкрашенного смазанными, растекающимися красками, мерцающего блеклыми огнями, надрывно завывающего и отвратно ревущего, несущегося невесть куда колеса. Наверное, он был богом, создавшим эту безумную круговерть, которую сторонний наблюдатель легко мог принять за само мироздание.

Ну да, а почему бы и нет?

Он точно помнил, что ему удалось отделить тьму от света. Но потом они снова смешались. Но в том уже не было его вины. Он предоставил бытию проявить свою сущность. Как оказалось, сущность бытия есть хаос. Дабы не позволить мирозданию окончательно погрязнуть в хаосе, он превратил его в кольцо. Зациклил на самом себе. Изначально в этом был заложен какой-то смысл. Несомненно. Вот только какой именно – он уже не помнил.

Наверное, он был очень старый бог.

Он не помнил даже, сколько ему лет. Хотя, если как следует подумать, правомерно ли говорить о возрасте, если речь идет о боге? То бишь о нем, любимом? У него ведь нет мамы и папы. Следовательно, и дня рождения тоже нет. Что, надо сказать, обидно. Ни праздничного пирога тебе со свечами, ни подарков в разноцветной обертке. Ежели копнуть еще глубже, то сие есть не что иное, как жесточайшая дискриминация по национальному признаку. Или – по половому? Бог – существо неопределенного пола, то есть среднего рода. Не трансвестит даже, а нечто вообще совершенно уникальное! Так что ж, его теперь за это без дня рождения оставлять? А нужду где справлять? Под буквой «М» или под буквой «Ж»? Голосить, чуть чего «С нами бог!» все готовы. Жертвы приносить – приносили. Убивать во имя господа, с именем его на устах – да сколько угодно! А вот сделать в общественном сортире кабинку с надписью «БОГ» никто не додумался! Либо все вокруг считают его законченным снобом, не пользующимся общественным туалетом даже при острой на то необходимости, либо сие есть полнейшее неуважение.

Ну, хорошо, закрываем тему сортиров. Есть множество других, не менее животрепещущих вопросов, интересующих его как творца мироздания и существа, лишенного родителей и пола. К примеру, откуда он вообще взялся? Ведь если он создал весь этот мир, выходит, он всемогущ! Но ежели кто-то в свое время создал его самого, то, получается, существует или, по крайней мере, существовал еще до него кто-то, гораздо более всемогущий, нежели он сам? И куда же, спрашивается, делся его творец? Умереть он точно не мог, поскольку создал бессмертное и всемогущее существо, а значит, неплохо разбирался в этих вопросах и сам был как минимум бессмертным и всемогущим.

Наверное, он очень грустный бог. Потому что он очень одинок.

А может быть, он заснул? Как Рип Ван Винкль? А теперь, проснувшись, ничего не может вспомнить? Ни кто он, ни откуда, ни как тут оказался?.. Тогда получается, что весь мир, все, о чем он знает, что чувствует и о чем думает, – это только его сон? И сейчас, в момент его пробуждения, начался период распада? Интересно, сколько пройдет времени до того, как все вокруг обратится в ничто? Хотя нет, такой вопрос неправомерен. О каком времени может идти речь, если он сам его придумал?..

Мир крутился вокруг него, как гигантское колесо, измазанное разноцветными красками и даже как будто подожженное в нескольких местах. Мир обстреливал его световыми вспышками и плевался яростными звуками. Но ему все еще удавалось остаться целым.

И это было хорошо!

Нет, в самом деле, ему было хорошо!

Быть может, потому, что он не осознавал, насколько ему плохо?

Во всяком случае, тошнота его не мучила.

И у него еще оставался полный карман улыбающихся таблеток!

– Могвай!.. Могвай!..

Из мерцания звуков и переливов цветов вынырнул человек и схватил его за локоть.

– Жесть твою! Куда ты пропал?

– Соскучился? – улыбнулся Могвай.

– Иди ты в рай! – Альпачино хохотнул и дурашливо ткнул его кулаком в плечо. – Ну, как тебе вечеринка?

– Брюлово, – кивнул он.

– Ну, так! А еще ехать отказывался!

– Я не отказывался, а сомневался!

– О! О! Смотри! Это моя любимая!

Могвай повернулся в ту сторону, куда указывал Альпачино, и сфокусировал взгляд на огромном плоском экране. Дородная блондинка с ярко накрашенными губами и абсолютно бездумным взглядом что-то беззвучно шептала. Затем она повернулась к зрителям задом, наклонилась и принялась стягивать джинсы, облегающие роскошные ягодицы, точно вторая кожа. Камера крупным планом ловит фирменный лейбак с изображением похотливо высунувшей язык дворняги. Ягодицы блондинки заливают весь экран. И вот – кульминация! Джинсов больше нет. А на голой ягодице остается лейбак – собачка с высунутым языком, которая вдруг оживает, игриво подмигивает зрителям и радостно тявкает.

– Знаешь, кто это снял? – Альпачино локтем ткнул Могвая в бок.

– Не иначе как Бекмамбетов.

– Сам ты Бекмамбетов! – Альпачино бросил уничижительный взгляд на приятеля. Сам-то он считал себя знатоком большого кино. – Джеймс Кэмерон! Знаешь как клево это в 3D смотрится!

– Даже не представляю, – покачал головой Могвай.

– Да, это нужно видеть. – Альпачино чуть прищурился и сладострастно цокнул языком. – Мастер, что и говорить! – И гордо добавил: – У меня есть этот бидюшник.

Могвай решил, что ослышался. Или сошел с ума.

– Рекламный ролик на диске «блю-рей»?

– Ну да, – и бровью не повел Альпачино. – Там еще куча допов. Альтернативные варианты концовки, неудачные дубли, комментарии режиссера. В общем, есть на что посмотреть.

– На жопу?

– А, есть еще съемки с разных углов! – вспомнил Альпачино.

– Ты знаешь, по-моему, с какого угла ни смотри, жопа она и есть жопа, – сказал Могвай как можно мягче.

Чтобы не обидеть невзначай приятеля. Это вовсе не входило в его планы.

– Ну да, – не стал спорить Альпачино. – Зато какая жопа! Ты знаешь, что этот ролик стоил дороже «Аватара»!

– Я не знаю даже, что такое «Аватар», – размашисто, не задумываясь о последствиях, расписался в собственном невежестве Могвай. – Лучше скажи, ты уже купил себе такие джинсы?

– Могвай, тебе нужно выпить пива.

Альпачино обнял приятеля за плечи и повел куда-то в сторону мерцающих огней.

Могвай не противился. Но все же спросил:

– Зачем?

– Чтобы прийти в себя. Чушь, что ты сейчас несешь, можно нести только на трезвую голову. Но далеко ты ее все равно не унесешь. А значит, тебе нужно получить просветление. И тогда ты либо осознаешь всю тщету своих бесплодных попыток, либо смиришься с осознанной необходимостью, которую идиоты долгое время принимали за свободу. И первый, и второй пути ведут к постепенной деградации личности с последующим распадом до состояния первоначального субстрата.

– К деградации? – озадаченно повторил Могвай.

– Можешь мне поверить, – ободряюще похлопал его по плечу Альпачино.

– А это не слишком?

– Ничто не слишком, мой друг! Ничто! Да ты сам посмотри! – Альпачино широко взмахнул рукой. Как будто хотел дотянуться до обода созданного Могваем тантрического Колеса Времени. – Вокруг лишь деградация и упадок! Упадок и деградация! – Протянутой рукой он поймал что-то в месиве звуков и красок и, к вящему удивлению Могвая, вытянул оттуда на свет божий щуплого паренька с всклокоченными волосами ярко-фиолетового цвета. – Ты со мной согласен? – заорал в лицо ему Альпачино.