Медвежья кровь - Елена Синякова

Что с ним творилось?!

— Идем в дом, хорошо? — я едва касалась его руками, видя теперь, что там, где касались мои пальцы его кожи, на теле оставались мурашки.

Он хрипло и резко выдохнул, но все равно сначала никак не шевелился и не реагировал. Только ноздри слегка раздувались, словно он впитывал в себя все ароматы вокруг, и я надеялась, что они смогут вернуть ему прежнее нормальное состояние.

— Идем. Вот так. Осторожно.

Пришлось слегка потянуть его за плечи, заставляя встать, чему медведь повиновался без единого звука, но продолжая смотреть только перед собой в полной апатии, словно был не в себе и ничего не понимал. Словно не реагировал ни на что, включая меня, отчего становилось дико и страшно.

А что, если он потерял память окончательно?..

Эта мысль была настолько шокирующей и болезненной, что я просто задохнулась!

Молилась про себя и вела его в дом, как марионетку. Большую мускулистую марионетку с пустым, ничего не выражающим взглядом и нереально холодной для него кожей. Я поставила его возле камина, кинувшись к дивану, чтобы достать его подстилку, а когда вернулась, поняла, что едва могу дышать.

Медведь продолжал стоять ровно так, как я его оставила. Не шелохнувшись.

Спрашивать, что с ним случилось, где он был всю ночь, почему такой грязный и помнит ли меня, просто не было смысла! По нему было отчетливо видно, что медведь не в себе.

По крайней мере, он не сопротивлялся и вел себя тихо, напоминая своим поведением Эдю после того, как с ним случались приступы, а затем наступала жуткая тишина.

Я положила его рядом с камином, укрыв одеялом, на что раньше медведь бы принялся возмущаться, что и без того в доме слишком душно. Но сейчас он не обратил внимания даже на это.

— Спи, Миша…засыпай. И вернись ко мне прежним, — прошептала я, садясь рядом с ним на пол, и осторожно гладя по спутанным грязным волосам дрожащей рукой.

Как же тяжело было отгонять от себя жуткие мысли о том, что случилось с ним!

Как обычно бывает в такие моменты, в голове не было ни одной радужной и позитивной мысли. Одна страшнее другой. И наверняка я знала только одно: если он забыл меня и все, что случилось с нами, то я буду рядом все равно. Чтобы любить его своей израненной душой, которую он смог собрать из ранящих колючих осколков.

Медведь уснул на удивление быстро.

Мое сердце все еще продолжало грохотать и ныть, а он уже сладко засопел, раскинувшись на полу и не обращая внимания даже на то, что псы тихонько подошли к нему и легли под боком. Может, пытались так согреть и поддержать? Я не знала. Только грустно улыбнулась, убирая прядки волос с его лба и поднимаясь на дрожащие ноги, чтобы снять с себя куртку и убрать все то, что я приготовила для вылазки.

Оставила только ружье, потому что не могла даже предположить, что будет происходить дальше.

День тянулся просто бесконечно долго.

Я пару раз успела поговорить с мамой, постоянно выглядывая из кухни в зал, чтобы убедиться, что случайно не разбудила медведя. Но он спал настолько крепко, что не реагировал ни на что вокруг.

А еще я постоянно садилась рядом с ним, касаясь его лба, плеч, груди, боясь того, насколько непривычно холодным он оставался.

Ведь я отчетливо помнила, что, даже когда он вышел из лесной речки и сел передо мной весь мокрый и с каплями влаги на теле, его кожа оставалась все равно обжигающе горячей.

Медведь проспал весь день и всю следующую ночь, не просыпаясь ни разу, даже когда я готовила или говорила по телефону.

Теперь я боялась прихода ночи, думая о том, что с ним снова может что-нибудь случиться. Но, к счастью, он продолжал крепко спать и сопеть.

Сейчас он больше обычного напоминал настоящего медведя, а я вдруг стала думать о том, что, возможно, его странное поведение было как-то связано с впаданием в спячку.

Да, для обычных лесных медведей было еще слишком рано, но ведь он не был обычным!

Псы не отходили от него даже ради еды. Лежали всегда рядом.

Но что радовало, постепенно его кожа становилась горяче́й.

И уже от одного этого я была готова на что угодно, лишь бы он пришел в себя!

Измучившись от мыслей и невозможности сделать ни одного верного вывода, я легла рядом с ним, прикрывая глаза и глубоко вдыхая запах его тела, который, к счастью, ничуть не изменился.

Мысленно я молилась весь этот долгий страшный день, и казалось, что состарилась на пару лет в ожидании момента, когда медведь проснется и все станет окончательно ясно.

Но не ожидала от самой себя, что усну у него под боком, свернувшись под тяжелой горячей рукой так уютно и доверчиво.

Мне казалось, что я только закрыла глаза на пару минут, но, когда распахнула их снова, на дворе уже стояло не просто утро, а самый настоящий день.

А медведь обнимал меня тяжелой горячей рукой, прижимая к своей груди, и водил кончиками пальцев по моей шее, заставляя тут же затрепетать. И испугаться того, что будет, когда я обернусь и посмотрю в его глаза.

— Что не так, Иля? Ты снова боишься меня?

О господи!

Каким же сладким и долгожданным было услышать собственное имя из его губ!

Я повернулась в его руках настолько быстро и резко, что у самой закружилась голова, но цеплялась за родной сиреневый взгляд, который хоть и не видел меня, но перестал быть пустым и отрешенным.

— Миша! — ахнула я восторженно, потянувшись к нему и обнимая за шею, чтобы прижаться всем телом, слыша его недоуменный легкий смех:

— Миша?

— Тебе не нравится?

— Почему же?

Медведь улыбался, а я почувствовала