Пересыхающее озеро - Арнальд Индридасон

— Ты не хотела торопить события, — сказал Эрленд. — Я тоже. В моей жизни уже давно не было женщин.

Он замолчал. Ему хотелось рассказать ей, что большую часть времени он проводит в полном одиночестве в своей квартире среди книг и то, что она сидит у него в комнате на диване, уже большая радость для него. Она, будто запах ушедшего лета, отличается от всего, к чему он привык, и он не знает, как ему следует поступать. Как сказать ей, что все, чего он хочет, о чем мечтает с того момента, как увидел ее, — это быть с ней.

— Мне не хотелось быть навязчивым, — наконец проговорил Эрленд. — А такие отношения требуют времени, особенно для меня. К тому же ты… я имею в виду, что нелегко пережить развод.

Вальгерд заметила, что ему неловко говорить на эту тему. Каждый раз, когда речь заходила о них, он становился неразговорчив, мялся и чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, он всегда говорил мало, возможно, поэтому ей было легко в его присутствии. В нем не было никакого франтовства. Он никогда не притворялся. Ему было совершенно все равно, как себя преподнести, в какой бы ситуации он ни оказался. Этот мужчина был предельно честен во всем, что делал и говорил, и она ощущала это. В нем чувствовалась надежность, которой ей так долго недоставало. Она была убеждена в том, что этому человеку можно довериться.

— Прости меня, — сказала Вальгерд. — Я не собиралась усложнять нашу беседу. Просто хочется знать, что мы имеем. Понимаешь меня?

— Отлично понимаю, — согласился Эрленд, почувствовав, что напряжение немного спало.

— Нам обоим требуется время, посмотрим, что выйдет, — добавила она.

— Вот это разумно, — поддержал ее Эрленд.

— Отлично.

Вальгерд встала, Эрленд последовал ее примеру. Она что-то объяснила про то, что должна встретиться с сыновьями, но он пропустил это мимо ушей. Его мысли были заняты другим. Она пошла к двери. Он помог ей надеть плащ. Вальгерд ощущала, что он чем-то озабочен. Она открыла входную дверь и спросила, все ли в порядке.

Эрленд взглянул на нее и проговорил:

— Не уходи.

Вальгерд застыла в дверях.

— Останься со мной, — попросил он.

Вальгерд пребывала в замешательстве.

— Ты уверен? — спросила она.

— Да. Не уходи.

Не двигаясь с места, Вальгерд посмотрела на него долгим взглядом. Эрленд подошел к ней и завел обратно в квартиру. Потом закрыл дверь и стал снимать с нее плащ. Она не сопротивлялась.

Их прикосновения были мягкими и заботливыми, лишенными всякой поспешности. Оба были немного смущены и неловки поначалу. Но постепенно застенчивость прошла. Вальгерд призналась, что до этого никогда не ложилась в постель ни с каким мужчиной, кроме своего мужа.

Они лежали рядом, и Эрленд, глядя в потолок, рассказывал ей, что иногда ездит в Восточные фьорды, где прошло его детство, и ночует в старом доме. От него не осталось ничего, кроме голых стен и наполовину снесенной кровли, и теперь с трудом верится, что его семья когда-то жила там. Но кое-какие следы исчезнувшей жизни все еще заметны. Например, обрывки пестрого линолеума, он хорошо его помнил. Сломанные шкафы на кухне. Подоконники, за которые цеплялись маленькие ручонки. Эрленд признался, что с удовольствием ездит туда, ложится спать среди своих воспоминаний. То место для него наполнено светом и покоем.

Вальгерд сжала его руку.

Он принялся рассказывать ей историю одной девочки, которая убегала от матери в неизвестном направлении и терялась. Не отличаясь крепким здоровьем, она испытывала большие трудности в жизни, и ей хотелось все изменить. Наверное, это закономерно, потому что она никогда не получала того, о чем мечтала. Ее жизнь казалась ей неполной, точно ее обманывали. Она выбрала странный способ преобразить свое существование. Упорствуя в желании погибнуть, она с каждым разом убегала все дальше и дальше, изнуряя себя и причиняя себе боль, так что уже больше не могла идти. Но ее возвращали домой, лечили и выхаживали, а как только девочка набиралась сил, она снова исчезала, никому ничего не сказав. Она бродила в непогоду, временами ища защиты в жилище своего отца. Он пытался сделать для нее все, что мог, удержать во время бури, но ее невозможно было ни уговорить, ни остановить, точно у нее больше не было никакого другого выбора, кроме саморазрушения.

Вальгерд посмотрела на Эрленда.

— Никто не знает, где она сейчас. Она все еще жива, раз у меня нет известий о том, что она умерла. Я все время жду такую новость. Я искал ее в недобрые дни, находил и приносил домой, пытался помочь ей, но сомневаюсь, что ей можно помочь.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, — проговорила Вальгерд после долгого молчания.

На тумбочке зазвонил телефон. Эрленд взглянул на него, не желая отвечать. Но Вальгерд сказала, что звонок в такой поздний час, должно быть, важен. Эрленд предположил, что наверняка звонит Сигурд Оли со своими глупостями, но все же взял трубку.

Только через некоторое время он понял, что это Харальд из дома престарелых. Старик сообщил, что сидит в кабинете врача и что ему нужно встретиться с Эрлендом.

— Зачем? — удивился инспектор.

— Хочу рассказать тебе, что произошло, — проскрипел Харальд.

— С чего это?

— Хочешь услышать или нет? — Харальд начал злиться. — А потом забудем всю эту историю.

— Эй, спокойно, — осадил его Эрленд. — Приеду завтра утром. Хорошо?

— Давай приезжай, — прошамкал Харальд и повесил трубку.

33

Он вложил исписанные страницы в большой конверт, подписал его и оставил на письменном столе. Проведя рукой по конверту, Томас подумал еще раз о рассказанной там истории. В нем происходила внутренняя борьба по поводу того, должен ли он вообще был говорить о произошедших событиях, но он чувствовал, что по-другому ему не избавиться от них. В озере нашли останки. Рано или поздно следы приведут к нему. Хотя, если говорить по правде, нет практически никаких улик, которые указывали бы на его связь с человеком из озера, и полиция вряд ли докопается до истины без его помощи. Но лгать не хотелось. Если он что-то и оставит после себя, то только правду. Этого уже достаточно.

Было приятно повидаться с Ханнесом. Несмотря на частые разногласия, Ханнес понравился ему с первой же их встречи. Он всегда приходил на помощь. Вот и сейчас пролил свет на отношения, которые связывали Эмиля и Лотара, рассказал о знакомстве Эмиля и Илоны до его приезда в Лейпциг, хотя все казалось очень непонятным. Возможно, здесь и стоит искать разгадку тому, что произошло. А может быть, дело стало только еще более запутанным. Как же относиться к такому повороту событий?

В конце концов Томас пришел к заключению, что не мешает потолковать с Эмилем. Спросить его об Илоне и Лотаре и о тайных разговорах в Лейпциге. Хотя нет никаких оснований полагать, что Эмиль ответит на все вопросы, надо попробовать вытянуть из него то, что он знает. Однако караулить около сарая не хотелось. Неблагородно. Томас не испытывал никакого желания играть в прятки.

Однако было и еще кое-что, побуждающее его к действиям. Нечто, не выходящее у него из головы после разговора с Ханнесом. Какова его собственная роль во всем этом несчастье? К чему привели его неискушенность, доверчивость и инфантилизм? То, что произошло, все равно рано или поздно случилось бы, но в какой-то мере он сам оказался соучастником трагедии. Ему нужно было узнать, как развивались события.

Поэтому на следующий день после хождений за Лотаром он снова отправился на Валовую улицу и стал осматривать пристройку. Он пошел к Эмилю сразу после работы. Уже смеркалось, и было холодно. Чувствовалось приближение зимы.

Он вышел на задний двор, где находился сарай. Подойдя ближе, Томас увидел, что дверь не заперта. Висячий замок был открыт. Томас повернул ручку и заглянул внутрь. Эмиль сидел, наклонившись над столом. Томас осторожно вошел. В помещении хранилась всякая рухлядь, с трудом различимая в темноте. Одна-единственная голая лампочка висела над столом.

Эмиль заметил его, только когда Томас подошел к нему вплотную. На спинке стула висела его куртка, которая была порвана, возможно, после драки. Эмиль что-то сердито бормотал себе под нос. Вдруг он ощутил присутствие другого человека за своей спиной. Оторвавшись от карты, Эмиль медленно повернул голову и уставился на Томаса. Он не сразу понял, кто стоит перед ним в его убежище.

— Томас! — вырвалось у него наконец. — Это ты?

— Здравствуй, Эмиль, — ответил незваный гость. — Дверь была открыта.

— Что ты тут делаешь? Как… — недоумевал Эмиль, от удивления лишившись дара речи. — Каким образом ты узнал?..

— Я следил за Лотаром, — ответил Томас. — Я шел за ним от Приморской набережной.

— Следил за Лотаром? — недоверчиво переспросил Эмиль. Он встал со стула, не сводя взгляда с Томаса. — Что ты тут делаешь? — повторил он. — Почему ты следил за Лотаром? — Он посмотрел на дверь, точно ожидал увидеть и других непрошеных гостей. — Ты один?