Двух дорог пересеченье (СИ) - "Nastyad87"

— Ах, ну конечно! — Александр выпустил из своих пальцев деревянную рамочку. — Что за вопрос?!

Портрет Ванечки оказался у Корфа и спустя мгновение был возвращён на своё место.

— Неплохой портрет, — отрекомендовал цесаревич. — И сын ваш, судя по нему, довольно ладный ребёнок. Впрочем, все дети хороши в столь малом возрасте. Это уже потом они начинают проявлять свой характер и нрав.

— Характер они нам показывают чуть ли не с пелёнок, — заметил Владимир. — Но из каждого ребёнка вырастает то, что вложили в него родители и воспитатели. И при наличии любви и терпения любой нрав, даже самый задиристый и непокорный, можно попытаться повернуть в нужное русло.

— Вы стали разбираться в детях? Любопытно. Чем ещё занимаетесь, помимо воспитания сына?

— Управлением своего поместья и всех угодий, доставшихся в наследство. Это и есть моё главное дело на сегодняшний день. То, что когда-нибудь я желал бы вручить сыну. И, пожалуй (Владимир не сдержался от едва уловимой улыбки), я могу быть доволен своим нынешним состоянием, ведь деятельное существование позволяет держать себя в форме, не опускаться до скуки и праздного времяпрепровождения.

— Кстати, о деятельности. Наслышан о вашей авантюре, барон, — неторопливо отметил цесаревич, будто специально растягивая некоторые слова. — Я имею ввиду дело о поимке разбойников, промышляющих в этих краях. Оно детально изучено мной.

— Тогда нет нужды сообщать вам, ваше высочество, что злодеи схвачены и преданы суду.

— Нужды действительно нет. Однако вы втянули в это мадемуазель Репнину, — сказал Александр, глядя Владимиру прямо в глаза.

«Так вот в чём дело!» — догадался Корф.

— Наташу, то есть, Наталью Александровну никто не заставлял. Мы предложили ей помочь нам, и она согласилась. Думаю, без неё нам было бы не справиться. Она проявила себя как смелая, отважная и благородная барышня.

Александр криво усмехнулся:

— Княжна Репнина — не просто какая-то там барышня! Она является фрейлиной моей супруги. И подобные авантюры могут повредить её репутации при дворе и в обществе. Ведь мне также известно, что она останавливалась в вашем особняке в Петербурге и провела там ночь!

— Однако, ваше высочество, мадемуазель Натали провела ночь в комнатах, расположенных на другом этаже от моих, если вы об этом. И в доме вместе с нами было предостаточно слуг, готовых подтвердить мои слова, — сказал Корф как можно более спокойно.

— Помилуйте! Ваши слуги скажут то, что вы им прикажете! — поморщился Александр и обвёл глазами стены библиотеки: — Также мне поведали, что Натали какое-то время жила здесь, в этом доме!

— Наталья Александровна была столь добра и милосердна ко мне, что ухаживала, пока я был прикован к постели, — отразил новый выпад Владимир. — Прошу заметить, что как только мне стало лучше, княжна уехала в поместье брата.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Только напольные часы тикали в углу, да капли дождя барабанили снаружи по подоконнику. Александр Николаевич, словно обдумывая что-то, нервно покусал губы, после чего подался вперёд и негромко произнёс:

— Барон, я знаю о вашем неравнодушии к женскому полу. И что вы, в своё время, обольщали красивейших дам при дворе. Думаете провернуть это с Натальей Репниной?

Грянул очередной раскат грома. Глаза цесаревича, устремлённые на Владимира, сверкнули в сумраке библиотеки. Дождь, и без того льющий, как из ведра, усилился. Капли воды принялись оглушительно стучаться в окна, словно сейчас разобьют стёкла и ворвутся в сухое, нагретое помещение. Корф молчал, отвечая Александру прямым и бесстрашным взглядом. В этот миг наверху тихонько заплакал Ванечка, которому опять приснился кошмар. Послышался женский голос, успокаивающий мальчика.

— Ваше высочество, позвольте заметить, что ваши слова не менее оскорбительны, чем те догадки, которые вы желаете озвучить. При чём, на мой взгляд, они оскорбляют не только меня, что я готов пропустить мимо своих ушей, но и мадемуазель Репнину. Абсолютно пустые и безосновательные догадки! — произнёс, наконец, Владимир, стараясь из последних сил, чтобы его тон не сделался враждебным.

— Дерзите? Не забывайтесь! Перед вами сидит не просто ваш прежний друг, а наследник престола, ваш будущий император!

— Значит, теперь мы с вами не друзья?

— У меня нет друзей, — констатировал Александр. — С тех пор, как я женился, выбрав тем самым окончательно и бесповоротно путь служения отечеству, мне дозволительно иметь помощников и советчиков в государственных делах, но не приятелей, способных разделить со мной радости и горести. Впрочем, мы ушли от темы разговора. Я хотел бы получить от вас ответ на один вопрос, господин барон.

— Я весь во внимании, ваше высочество.

— Вы имеете виды на Натали, поскольку что-то к ней чувствуете?

— Это очень личный вопрос, Александр Николаевич. Какое отношение он имеет к вашим государственным делам?

«Да как он смеет?!» — подумали оба оппонента одновременно.

— Вы не опровергли мои предположения, из чего я делаю вывод, что да, Натали вам небезразлична. Однако мне кажется, что вы, Владимир, не самая подходящая партия для такой девушки, как княжна Репнина! — с вызовом ответил Александр.

«А вы, ваше высочество, значит, подходящая? Будучи женатым мужчиной предлагаете дружбу незамужней барышне, чья репутация уже однажды была подпорчена именно вами!» — воскликнул про себя Корф.

— И чем же я так плох, позвольте узнать? — спросил Владимир, непроизвольно играя желваками на скулах.

Александр, с интересом наблюдавший за его лицом, нисколько не испугался.

— Не собираюсь перечислять ваши недостатки — увольте! О них и так многое известно. Стоит только спросить любого в этой округе, и вы уверены, что отыщется хотя бы пара человек, отзывающихся о вас добрым словом? Впрочем, мы опять отвлеклись. Прошу заметить, что в моей власти принять меры, чтобы Натали, по возвращении обратно во дворец, больше не уезжала из него надолго!

— Однако вы забыли, что Наталья Александровна может захотеть выйти замуж. И тогда ей вообще больше не придётся возвращаться ко двору. Ежели только рука об руку со своим законным и горячо любимым мужем!

Корф попал точно в цель. Что называется, туше. Александр, побледнев, резко встал со своего места. Владимир поднялся следом.

— Вы не посмеете, барон! — бросил цесаревич, едва сдерживая гнев.

— Отчего же? Вы, кстати, так ловко рассуждая о моих чувствах, забыли подумать о чувствах Натали. А что если она вновь полюбит?

— Вижу, наш разговор не имеет смысла! Наталья Репнина никогда не полюбит вас, никогда! — прошипел Александр, теряя остатки самообладания. — Чем вы можете покорить её сердце? Вы, вдовец с ребёнком на руках! Человек, о котором до недавнего времени разве что ленивый не судачил как о тронувшимся умом! А иные до сих пор поговаривают, что именно вы, — тут он сделал паузу, дабы набрать в грудь побольше воздуха, — свели в могилу вашу жену Анну Платонову!

— Ваше высочество, заклинаю вас остановиться! — едва ли не закричал в ответ Владимир.

— Ведь вы знали, что ей нельзя было иметь детей, но допустили! — заканчивал свою отчаянную речь Александр. — Мы были дружны с ней! Я поддерживал её, когда она уехала от вас к нам во дворец! Убежала от вас и ваших извечных проблем! Думаете, новость о её смерти прошла для меня бесследно?!

— Александр Николаевич, я не собираюсь обсуждать с вами ни свою покойную жену, ни свои чувства к кому бы то ни было. И не пытайтесь, — отрезал Корф, задетый жестокими словами наследника. Ему было больно, очень больно слушать всё вышесказанное.

— А что касается Натальи Репниной, то знайте — ничего кроме жалости она к вам не испытывает! Женщины любят жалеть: убитых на охоте зверей, себя и свою судьбу, а ещё калек, утративших былую привлекательность! — бросил Александр на новом выдохе.

Владимиру захотелось схватить Александра за грудки́, ударить, вытрясти всю спесь. Внутри всё клокотало и бурлило. Он готов был вот-вот взорваться. Как уже однажды случилось: тогда, на одном из великосветских балов-маскарадов. Но что-то остановило Корфа. Возможно осознание того, что таким образом он никому не сделает лучше, отвечая злостью на злость, платя наследнику его же монетой.