Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ) - Сафонова Евгения

— А могу ли я доверять вам? — справедливо возразила Ева, оценив, как тонко он избегает темы её немножко неживого состояния. — К тому же, кажется, вы вообще не особо склонны к доверию. Даже к тем, кто никогда бы вас не предал.

Игра теней не скрыла, как на этих словах помрачнело его лицо.

— Уэрт предал меня. Я знаю это. — Резким, каким-то танцевальным в своём изяществе поворотом вернувшись на место подле неё, Миракл вновь повёл девушку к замку. — Если он солгал вам, что не делал этого — значит, он ещё больший трус, чем я думал.

Перед следующим вопросом Ева поколебалась. Очень серьёзно поколебалась. Потому что, по-хорошему, вопрос этот ей следовало задавать Герберту, в словах которого она может быть хоть немножко уверена.

С другой стороны, всегда полезно выслушать версии обеих сторон. И если уж они заговорили о доверии…

— Скажите, лиэр, что между вами произошло? Между вами и Гербертом? Раз мы… решили быть откровенными.

Какое-то время ответное молчание нарушал лишь звук их шагов, приглушённых тлеющей листвой.

— Из-за него погиб мой отец, — наконец откликнулся Миракл.

Ева, в глубине души уже нафантазировавшая себе трагическую (и, если подумать, удручающе банальную) историю с неподеленной девушкой, крепче сжала дрогнувший в пальцах смычок.

— Мне жаль, — искренне произнесла она миг спустя. — А подробнее?

— Мой отец был старшим братом Айрес. — Миракл завёл рассказ так спокойно, будто решил поведать некий интересный исторический случай. Не знай Ева семейное древо Тибелей, уточнение было бы в тему, но прерывать повествование нетерпеливым «я знаю» она не решилась. — Покойный король, наш с Уэртом дед, выбрал наследницей престола её. Мой отец стал Советником по экономике.

— Его это уязвило, полагаю.

— Не стану отрицать. С другой стороны, в начале правления Айрес все сходились на том, что она и правда достойна трона больше других. Поэтому мой отец не стал плести заговоры. Решил лучше воспитать сына так, чтобы из того в своё время вышел достойный король. — В паузе ударами метронома прошуршали три мерных шага: Ева невольно подстроилась под его походку, так, что шаги их звучали в унисон. — Когда нам с Уэртом было по шестнадцать лет, отец вскрыл одно очень неприятное дело. Преступление, в котором были замешаны многие из самых верхов… воровство колоссальных масштабов, тянувшее за собой серию убийств. Которое замалчивалось самой королевой. Но отец не мог молчать. Он хотел предать дело огласке, хотел, чтобы полетели головы тех, кто не должен был стоять у власти.

— А они бы полетели? — восхищаясь честностью покойного Советника (и поражаясь его наивности — по крайней мере по меркам привычных ей реалий), поинтересовалась Ева.

— Тогда Айрес ещё не относилась к возмущениям в народе так, как сейчас. Тогда она скорее предпочла бы замять скандал, покарав хотя бы часть виновных, чем упекать в тюрьмы возмущённую толпу. Хотя тайные аресты недовольных ею начались как раз в те годы… потому я и испугался. — Миракл отстранённо смотрел на замок, медленно наползавший на них чёрными стенами, размеченными клеточками светлых окон. — Отец собрал все необходимые доказательства. Документы, которые держал в тайнике, очень надёжно спрятанном. Но я случайно его нашёл. Я, шестнадцатилетний дурак, осознавший, против кого мой отец собирается выступить, и испугавшийся за него. Веривший, что есть на свете один человек, которому я могу доверять, как самому себе. — Ева ощутила, как напряглась рука, лежавшая под её рукой. — Я рассказал Уэрту о тайнике. О том, что в нём обнаружил. Просто не знал, что мне делать. Хотел посоветоваться — поговорить мне с отцом или молчать, уговорить отказаться от своей затеи или помочь ему… А на следующий день отец не вернулся домой с монетного двора. Больше я его не видел. По официальной версии его похитили враги короны, но когда я заглянул в тайник, тот оказался пуст. Документы пропали вместе с отцом. — Он выдал это просто, буднично, как и всё до того. — Вместе с проблемами для Айрес.

Будничность придала рассказу особенно гнетущее впечатление. Куда большее, чем если бы он цедил слова сквозь зубы. Или мужественно сдерживал прорывавшиеся в голосе слёзы. Впрочем, Миракл Тибель не походил на человека, который позволяет кому-то видеть свои слёзы: такие, как он, идут по жизни смеясь.

Даже когда под ногами битые стёкла.

— И вы уверены, что именно Уэрт выдал ваш секрет? — наконец вымолвила Ева. — Ваш отец мог сам рассказать кому-то. К нему могли приставить шпиона.

— Я прочёл это в его глазах при следующей встрече. Вину. Что бы он теперь ни говорил. И когда я спросил, он ли это, он не ответил, — Миракл говорил мягко, без гнева, явно погасшего давным-давно. — Этого в качестве ответа мне вполне хватило.

Переступая порог замка, проходя в гостеприимно приоткрывшиеся двери, Ева помедлила с продолжением разговора. Думая и вспоминая.

Нет. Не похож Герберт на предателя. Не похож. И про то, что вины за ним нет, он говорил слишком уверенно для виновного человека.

Но прежде, чем помимо эмоционального кочегара поработать ещё и адвокатом, ей как минимум нужно выслушать версию обвиняемого.

— Вы поэтому хотите свергнуть Айрес? — решив пока не развивать тему, произнесла она, выпуская из пальцев ненужный больше смычок. — Из-за отца?

— Не только. Не в первую очередь, — после секундных раздумий поправился Миракл, пока они пересекали освещённый замковый холл. — Я не отрицаю, что когда-то она была прекрасным правителем. Без неё Керфи сейчас не был бы страной, с которой считаются. Но теперь Айрес делает то, что нельзя оправдать самыми великими устремлениями. И я даже не о войне, которой она так жаждет. — На сей раз улыбка юноши вышла пугающе кривой. — Если бы вы побывали в подвалах столичной тюрьмы, вы бы сами всё поняли. Впрочем, лучше вам там не бывать.

— А вы туда наведывались?

— Нет, к счастью. Но туда наведывались те, с кем я знаком. И там, полагаю, закончил свои дни мой отец, — это Миракл тоже произнёс пугающе спокойно. — В подвалах Кмитсверской Королевской тюрьмы работает Охрана Народного Покоя. Так их называют официально.

— А неофициально?

— Просто Охрана. С большой буквы. Или, как их прозвали в народе, Упокоители. Они забирают всех, кто тайно исчезает среди ночи. Или дня. Тех, кто затевает заговоры против короны. Или просто высказывает крамольные мысли. Необязательно публично. — Миракл неторопливо поднимался по ступенькам, подлаживаясь под темп её шагов. — Надеюсь, мы с вами избежим визита в их вотчину… особенно вы.

— В моём нынешнем состоянии мне трудно причинить боль, — вспомнив встречу с «коршунами», пожала плечами Ева. — Тех, кто захочет меня пытать, ждёт неприятный сюрприз.

— В подвалах Кмитсверской тюрьмы распоряжается не только Охрана. Там часто бывают и учёные… маги, целители, некроманты. Очень заинтересованные в продвижении магической науки. Очень преданные нашей доброй королеве. Очень благодарные ей за то, что им предоставляют такой прекрасный материал для опытов… включая те, что предусматривают, к примеру, вскрытие заживо. Полагаю, ваша персона их заинтересовала бы куда больше моей.

Пусть Ева никогда не видела лабораторию для магических опытов на людях, но в подкинутой воображением картинке она не сильно отличалась от анатомического театра. Особенно количеством разложенных на столах очень острых и очень жутких инструментов.

И крови.

— Это… недопустимо, — сформулировала Ева: не содрогнувшись лишь потому, что сейчас от представленного её не могло пронять холодом.

— Зато за правление Айрес отрасли целительной и боевой магии продвинулись вперёд дальше, чем за минувший до неё век. Как и некромантии. Жаль только, дети, которым в школах уже преподают открытия, сделанные в тех подвалах, не подозревают о цене, которая за ними стоит. — Твёрдая рука уверенно поддержала её, когда Ева чуть запнулась о следующую ступеньку. — Я понимаю, что двигает Айрес. Она искренне желает блага своему королевству. Своему народу — той его части, что предана ей. Но у всего должен быть предел, и величие страны не должно строиться на костях её граждан. Чужих, впрочем, тоже. Айрес в какой-то миг об этом забыла… или, может, никогда не забывала — просто сдерживалась до момента.