Следак (СИ) - Базилио Аноним

Я сидел на заднем пассажирском сидении, морщась от боли при каждом резком движении автомобиля, думал о приличном юноше Кирилле Ломакине, у которого папа из райисполкома и не мог понять, что его могло связывать с Кабаном.

Картина прояснилась уже в отделе. Когда были опрошены трое из подозреваемых. К сожалению, я при этом не присутствовал. Опера ни меня, ни никого другого не пригласили наблюдать за тем, как они обрабатывают клиентов.

Эксперт ушел к себе сверять пальчики с картотекой. А также отпечатки, что добыл на месте преступления с обувью задержанных, которых от нее при приезде в отдел сразу же освободили.

Мы же вчетвером: я, два следователя и Митрошин ждали результатов в кабинете следователя ОВД. Мой коллега, Решетников Роман Петрович, оказался гостеприимным хозяином, вскипятил воду и налил всем по кружке чая. Мне как пострадавшему уступили кресло, в котором я более-менее нормально устроился, порадовавшись, что Решетников не обходится раскладушкой. Под чай я им рассказал о нападении и ответил на несколько уточняющих вопросов.

Наше странное чаепитие прервал инспектор уголовного розыска, тот что был на месте преступления, а затем опрашивал трех задержанных, и наконец ввел нас в курс дела. Я слушал и офигивал, впрочем, как и все присутствующие. Оказывается, меня заказали. Приличный юноша, как охарактеризовал Ломакина участковый, за деньги нанял трех гопников отвадить соперника, то есть меня, от понравившейся заказчику девушки, то есть Алины. Но случился эксцесс исполнителей — гопники до кучи решили меня еще и ограбить, выйдя, тем самым, за рамки договоренностей с заказчиком. В местном уголовном кодексе я такой нормы, как эксцесс исполнителя не видел, отчего сразу принялся решать юридическую задачку — удастся ли Ломакину в этих реалиях соскользнуть со статьи о грабеже. Пока грабеже — напали без оружия, по голове не били, а медицинскую экспертизу я еще не проходил, так что дело должны возбудить по сто сорок пятой статье. Потом, если что, переквалифицируют.

Сам заказчик, со своей стороны, тоже нарушил договоренности. По договору он должен был тихо стоять в кустах и ждать своей очереди — ему отводилась роль спасителя девицы. Но какого-то лешего полез меня избивать. Видимо, душа требовала праздника — попинать соперника самолично.

Дальше еще веселей — исполнители избили заказчика. В процессе грабежа, они наткнулись на мое удостоверение и поняли, что терпила мент. За эту подставу Ломакину и вломили.

Дебилы — охарактеризовал я всю это гоп-компанию. Если бы не болели ребра, я бы ржал, слушая доклад опера.

И тут мы подобрались к романтической составляющей истории нападения — в кабинет ввели Ломакина. Голова в бинтах, лицо разбито, на ногах носки без обуви, видимо, эксперт отобрал. Герой-любовник, хлюпая носом и вытирая руками сопли со слезами, сидя на стуле посреди кабинета, рассказал нам трогательную историю своей пагубной страсти.

Я слушал его и убеждался, что он всё-таки дебил. Зачем надо было устраивать эти криминальные разборки? Просто подошел бы, да поговорил. Ну, допустим, соперник бы ему вломил, но это все-равно лучше, чем присесть на несколько лет. Правильно говорят, любовь делает мужчин идиотами.

Я посмотрел на других слушателей. Митрошин еле себя сдерживал, чтобы не вцепиться зубами этому горе-любовнику в глотку. Сотрудник угро, прячась за ладонь, позевывал, было видно, что Ломакин ему совершенно не интересен, не его клиент, нераскрытых грабежей на него не повесишь, никто в это просто не поверит. Следователи, наоборот, слушали с интересом и внимательно, но пока не спешили составлять протокол, видимо, еще размышляют, что из сказанного можно в него внести, а о чем лучше забыть.

— Ты, идиот, хоть понимаешь, что эти твои дружки изнасиловали бы девушку?! — не совладал с эмоциями Митрошин.

— Нет, — замотал тот головой. — Я не хотел! Мы об этом не договаривались! — закричал он, выпучив глаза от страха. — Я бы ее спас, и всё.

— О грабеже вы тоже не договаривались, — хмуро заметил Болотов.

Ломакин уже ничего не мог ответить, он ревел навзрыд.

Я отвернулся, неприятно, да и кто-то со стороны коридора открывал дверь.

Она распахнулась и в кабинет ввалился, оглашая его громкой отдышкой, высокий, тучный мужчина. Мясистое лицо с сильно выступающим вперед подбородком. Взгляд человека, привыкшего отдавать команды. Вот только одет странно: спортивные, давно не новые штаны, кеды и распахнутая куртка из-под которой виднелась клетчатая рубашка. Но несмотря на это, опер с Решениковым при его появлении вскочили со своих мест. Стало понятно — прибыло высокое начальство.

— Что тут у вас?! — начальство издало начальствующий рык.

— Товарищ подполковник, — начал доклад Решетников, — около девяти часов вечера в сквере возле кинотеатра 'Октябрь' произошло нападение на следователя из Индустриального РОВД, — в этом месте докладчик бросил на меня взгляд, указывая начальству на виновника торжества. — Все преступники задержаны, — бодро закончил он.

— Понятно, — доклад подполковника явно не обрадовал. Но тут он спохватился и, изобразив что-то наподобие улыбки, поздоровался с присутствующими в кабинете сотрудниками прокуратуры.

— Борис Аркадьевич, — подполковник протянул руку Митрошину, затем пришла очередь Болотова. — Игнат Савельевич. — С дачи приехал. Позвонили, сказали, нападение на следователя, — объяснил он им свой неформальный вид.

— Доброй ночи, Роман Александрович, — отозвались прокурорские.

— А это кто? — качнул он головой в сторону сидящего по центру Ломакина, который затих, как только появилось новое действующее лицо.

— Один из подозреваемых, — ответил Решетников.

— Это его следователь так отделал? — усмехнулся подполковник, прощупывая меня взглядом, видимо, пытаясь отыскать повреждения на моем теле. А у меня, как назло, все следы под водолазкой.

— Подельники, — такой ответ подполковника удивил, отчего он приподнял брови, но пока его больше занимало другое, и он сместил внимание на Митрошина.

— Борис Аркадьевич, а вы здесь какими судьбами?

— Одна из потерпевших моя дочь, — процедил ответ Митрошин.

Подполковник, матерясь, уселся на свободный стул. Раздался жалобный скрип дерева.

— Юра, уведи задержанного, — распорядился Болотов, и как только сотрудник угро с Ломакиным скрылись за дверью, он продолжил. — А это был сын Ломакина из райсполкома.

Подполковник, стимулируя память, наморщил лоб.

— Это который зять Свиридова? — наконец уточнил он, а после подтверждения догадки, выругался пуще прежнего.

— Веселое дежурство, — скривив губы в подобие улыбки, заметил чем-то довольный Болотов.

— Рассказывайте подробнее, — выпустив пар, потребовал подполковник.

Слушал он внешне спокойно, иногда задавал уточняющие вопросы и, судя по его застывшему взгляду, лихорадочно просчитывал про себя варианты.

— Дело по какой статье возбудили? Грабеж?

— Да, по сто сорок пятой буду возбуждать, — кивнул следователь.

— А вы, Игнат Савельевич?

— А что я? Я успею еще возбудиться, — усмехнулся Болотов.

— Но как я понял из доклада, у них не было мотива напасть именно на представителя власти, а когда увидели удостоверение сразу прекратили противоправные действия, — недовольно заметил Роман Александрович.

— Может и так, а может и нет, — пожал плечами следователь прокуратуры, не убирая усмешку с лица. — Проведу расследование и узнаю точно.

Пройдясь взглядом по задумчивому Митрошину и усмехающемуся Болотову, подполковник хлопнул себя по ляжкам и поднялся со стула.

— Борис Аркадьевич, Игнат Савельевич, пойдемте в мой кабинет. Там все и обсудим, — озвучил он приглашение.

И мы остались с коллегой вдвоем.

Отступление

Виктор Павлович уже собирался закругляться с заставившими его засидеться допоздна бумагами, когда раздался телефонный звонок. Он бросил взгляд на настенные часы, что висели аккурат напротив стола, недовольно пробурчал ругательства себе под нос, но трубку поднял.