Нераскрытые тайны гипноза - Михаил Шойфет

Так со слов Пюисегюра стало известно, что Месмер знал о существовании провоцированного сомнамбулизма. Но почему же он своим ученикам об этом ничего не говорил? Он считал сомнамбулизм опасным и боялся, что развитие этого направления приведет к ослаблению животного магнетизма, что будет на руку шарлатанам. Тогда «сомнамбулисты» (сторонники сомнамбулизма, последователи Пюисегюра) решили отделиться и создать свою собственную школу. Месмер стал энергично возражать против деятельности этих магнетизеров-любителей, называя их невеждами. Чтобы не допустить раскол, «сомнамбулисты» изъявили готовность работать под медицинским контролем, но Месмер отверг и это предложение. Неизвестный автор одной энциклопедической статьи оригинально отобразил противостояние Месмера и Пюисегюра: «Месмер против Пюисегюра — это транс городов против транса полей. Это транс республиканцев против транса роялистов, это транс франкмасонов против католического транса. В то время как Месмер погружает своих пациентов в большой чан для коллективной бани, маркиз привязывает своих пациентов веревками к старому вязу…» Революция 1789 года положила конец этому спору.

Открытие сверхорганизма

Не для того дано человеку от природы величие разума, ума и таланта, чтобы он прозябал в покое и изнеженности.

Арман Пюисегюр, вероятно, догадывался, что возникшее у Виктора состояние весьма непростое. Мозг пастуха работал в уникальном режиме. Об этом говорило многое. Всякий раз, выходя из своего необычного состояния, Виктор испытывал возвышенное состояние души, сопровождающееся эмоциональным подъемом, детской беспечностью, психической и физической легкостью. Мало того что после первого сеанса прошли насморк и воспаление в легком, а на следующих снизилось артериальное давление, утихли боли в желудке, так еще и бородавки, покрывающие его тело, исчезли бесследно. Это навело маркиза на предположение, что открытое им состояние целебно.

Ограниченность научных знаний не позволила маркизу предположить, что душевный комфорт и оптимизация физиологических процессов у его больных свидетельствуют, что открытое им состояние «спонтанно корригирует работу вегетативной нервной системы, а через нее — внутренние органы и физиологические системы» (Тукаев, 1997). Не говоря уже о том, что, воздействуя в этом состоянии внушением, можно добиться более благоприятного самочувствия и избавления от многих недугов. Однако мы торопимся.

Арману Пюисегюру не суждено было узнать, в каком состоянии находился Виктор: то ли бодрствовал во сне, то ли спал наяву? Он не подозревал, что между двумя полюсами — «бодрствованием» и «сном» — имеется большое «пространство», поддающееся градации. В Талмуде есть место, где говорится об особом состоянии: «Человек спит и не спит, бодрствует и не бодрствует, отвечает на вопросы, но при этом душевно отсутствует» (Glasner, 1955, р. 34–39). Надо признать, что в настоящее время мы знаем ненамного больше. Судите сами. Вот современная трактовка главы московской школы гипнологии профессора В. Е. Рожнова:

«Как бы бодрствование и сон, соединенные в своих противоположных свойствах и функционирующие одновременно, тем самым не являясь ни тем ни другим, но сочетающие в себе в диалектической взаимосвязи сущность и возбуждения, и торможения и тем самым порождающие совершенно новое качество» (Рожнов, Рожнова, 1987, с. 297).

Д-р В. Е. Рожнов говорит, что присущий искусственному сомнамбулизму режим психической работы позволяет существовать одновременно взаимоисключающим состояниям. Например, загипнотизированный видит данный предмет и одновременно не видит, слышит обращенные к себе слова и не слышит, чувствует прикосновение и не чувствует и т. д. Уильям Джемс (W. James, 11.1.1842—16.8.1910), родоначальник психологии в Америке, приводит эксперимент, который прекрасно иллюстрирует данное положение. «…Проведите штрих на бумаге или на доске и скажите загипнотизированному, что этого штриха там нет, и он не будет видеть ничего, кроме чистого листа бумаги или чистой доски. Затем, когда он не смотрит, окружите первый штрих другими точно такими же штрихами и спросите его, что он видит. Он будет указывать один за другим на все новые штрихи и каждый раз пропускать первый независимо от того, сколько будет добавлено новых штрихов и в каком порядке они будут расположены. Очевидно, что он не слеп ко всем штрихам, он слеп только к одному конкретному штриху, занимающему определенное положение на доске или на бумаге. Как ни парадоксально это может звучать, он должен с большой точностью отличать его от ему подобных, чтобы оставаться к нему слепым. Он „воспринимает“ его в качестве предварительного шага к тому, чтобы не видеть его вообще!» (James, 1904, р. 607–608).

Невозможно представить, чтобы Аристотель принял определение В. Е. Рожнова, поскольку он считал невозможным, чтобы «одна и та же вещь одновременно и принадлежала и не принадлежала той же самой вещи и в том же самом отношении». Аристотель называет это положение «наиболее определенным из всех принципов». Два противоположных атрибута, таких как бодрствование и сон, не могут приписываться одной и той же человеческой личности в одно и то же время. Следовательно, применительно к сомнамбулизму аристотелевская логика оказывается бесполезной. Необходимо обратиться к парадоксальной логике, которая признает, что А и не А в качестве предикатов X не исключают друг друга. Парадоксальная логика, по-видимому, не усматривает ничего невозможного или чрезвычайного в утверждении, что противоположные друг другу противоречивые состояния должны одновременно принадлежать одному и тому же лицу. К этому положению мы еще вернемся.

Искусственно вызванный сомнамбулизм задал немало загадок. Богатство психологических состояний, характеризующих сомнамбулизм, таково, что он как бы в фокусе собирает все возможное из области психических явлений и на сегодняшний день не может еще найти себе соответственно однозначного объяснения (Рожнов, 1989, с. 299). Об этом же говорил изучавший сомнамбулизм английский врач-психиатр Уильям Тьюк (1732–1822) еще в XVIII веке: «Относительно явлений сомнамбулизма мы в начале пути».

Ключом ко всякой науке является вопросительный знак[94]

Есть бытие, но именем каким его назвать!

Ни сон оно, ни бденье, меж них оно, и в человеке им с безумием граничит разуменье.

Вернемся к нашему артиллерийскому полковнику, который срочно был призван в свой расквартированный в Страсбурге полк, и посмотрим, чем он там занимается. Арман Пюисегюр мучительно раздумывал над тем, как назвать открытое им состояние души Виктора. В конце концов он решил назвать его провоцированным сомнамбулизмом. Видимо, по аналогии с известным ему внешним рисунком поведения человека, находящегося в естественном сомнамбулизме. Мы можем только сожалеть об этом, но историю не переделать. Следовало бы открытое им «четвертое состояние сознания» (Chertok, 1969) назвать «пюисегюровский сон», как и предлагали некоторые его коллеги, чтобы, между прочим, увековечить имя первооткрывателя и главным образом не вызывать ассоциации с естественным сомнамбулизмом. Причина в том, что слово «сомнамбулизм» навевает мрачную картину: в сумеречном состоянии, как зомби, бредет человек. На самом же деле картина иная… Далее, чтобы отличать спонтанный сомнамбулизм от вызванного искусственно, мы будем второй называть гипнотическим сомнамбулизмом, или, коротко, гипносомнамбулизмом.

Удивление у Пюисегюра вызывало не только необычное состояние ума Виктора, он раздумывал и над тем, что же его вызывает. Впрочем, это осталось загадкой не только для него, но и для науки дня сегодняшнего, хотя недостатка в гипотезах нет. Одни авторы считали, что животный магнетизм (Льебо, Охорович), другие — физические факторы (Шарко, Брэйд), третьи — психологические (Бернгейм), четвертые — психофизиологические (Шильдер).

Ну и, наконец, последний в этом контексте вопрос: почему в открытии гипносомнамбулизма именно Виктор оказался столь успешным помощником? Может быть, удача зависела от особенностей его нервной системы? Если бы удалось это доказать, то были бы сняты многие вопросы. Однако современная наука гипнология[95] этого факта не подтверждает, хотя загадочные качества нервной системы находящихся в гипносомнамбулизме (далее для краткости сомнамбул) исследовались всесторонне.

Нам еще долго, по-видимому, придется в отношении способности некоторых индивидов погружаться в гипносомнамбулизм (гипнабельность) оставаться лишь на уровне гипотез. Как-то: нервная система гипнабельных людей наделена уникальной пластичностью, и это позволяет им каждый раз легко погружаться, так как они способны ретенцировать[96], то есть принимать в себя внушение и делать его частью самих себя, отчего внушение становится безраздельным властелином психики. А все из-за того, что гипнология, в отличие, например, от гистологии, которая имеет в своем арсенале электронный микроскоп и другие средства изучения живой ткани, остается доселе описательной наукой. Появившаяся в прошлом веке энцефалография[97] природу гипносомнамбулизма до конца не вскрыла.