Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Майкл Муркок

— Да, чувствуется вкус Джеггеда, — согласилась Железная Орхидея и взяла под руку своего сына.

— Тогда мы должны остерегаться мифических зверей, — предостерег Герцог Квинский. — Кенгуру и тому подобное, насколько я помню фантазию Джеггеда.

Железная Орхидея сжала руку Джерека.

— Мне кажется, становится тише, прошептала она. — И темнее.

Глава шестая

Музыканты-разбойники

Листва над их головой становилась все гуще и гуще и уже не пропускала свет. В зловещей тишине они пробирались по мху, осторожно раздвигая ветки, которые все чаще преграждали им путь. Миледи Шарлотина взяла Джерека за руку, возбужденно бормоча:

— Мы заблудились, словно дети в лесу, Джерек!

— Это было бы здорово, — воскликнула Железная Орхидея, но Джерек промолчал.

Загадочный лес действовал на него исцеляюще. Все волнения улеглись, былое спокойствие вернулось к нему, и Джерек, после долгих дней напряжения, расслабился. Его не покидало ощущение, что в этом лесу он уже бывал раньше, вместе с миссис Ундервуд. Джерек всматривался в тенистый сумрак, ожидая увидеть знакомую фигурку в сером платье и соломенной шляпке, стоящую около ствола кедра или сосны, улыбающуюся и готовую продолжить его «моральное образование».

Только Герцог Квинский не поддавался общему настроению. Он остановился, подергивая себя за черную бороду, и нахмурился:

— Загонщики должны были найти что-нибудь. Почему мы их не слышим?

— Лес кажется намного больше, чем мы сперва предполагали. — Епископ Тауэр постучал пальцами о дуло пистолета-имитатора, — может, мы действительно заблудились?

Остальные тоже остановились. Джерек находился в состоянии, близком к трансу. Это был лес, похожий на тот, в котором миссис Ундервуд поцеловала его, признавшись, наконец, в своей любви. Из леса, подобного этому, она была коварно похищена и возвращена в свое время. Джерек глубоко вздохнул. Запах земли преобладал над всеми остальными.

— Что это? — Герцог приложил руку к уху. — Кажется, Арфа?

Епископ Тауэр, сняв шляпу, теребил рыжие локоны, поворачиваясь из стороны в сторону.

— Я думаю, вы правы, мой Герцог. Прекрасная музыка, хотя это может статься просто щебетание птиц.

— Или весенняя трель кролика, — выдохнула Миледи Шарлотина, романтически сжимая свои многочисленные руки над скопищем грудей. — Как приятно испытать те же эмоции, что и наши предки миллионы лет назад.

— Вы сегодня в лирическом настроении, Миледи, — лениво предположил Епископ Тауэр, но было очевидно, что он тоже поддался очарованию леса. Он поднял руку, в которой держал пистолет-имитатор. — Мне кажется, звук раздался оттуда.

— Мы должны соблюдать осторожность, — предупредила Железная Орхидея, — чтобы не потревожить ни инопланетянина, ни какую-нибудь другую живность.

Джерек догадывался, что ее не беспокоила судьба ни тех, ни других, — просто она хотела продлить удовольствие. Поэтому он согласно кивнул. Немного погодя они обнаружили впереди дымку танцующего рубинового света и, крадучись, последовали дальше, пока не услышали завораживающую музыку.

Спустя несколько мгновений Джерек осознал, что это была самая прекрасная мелодия, которую он когда-либо слышал. Глубокая и трогательная, она намекала на гармонию физической вселенной, говорила об идеалах и эмоциях, величественных в своем здравомыслии, интенсивности в человечности. Она провела его через отчаяние — и он больше не отчаивался, через боль — ион больше не чувствовал боли, через цинизм — и он познал волнение надежды: она показала ему, что было безобразным — и оно больше не было таким; его протащило через самые глубокие бездны убогости, только чтобы поднять все выше и выше, пока его тело, ум и чувства не слились воедино, и он не познал неизмеримое наслаждение.

Завороженный Джерек вместе с остальными вошел в дымку темно-красного света. Их лица купались в нем, их одежда окрасилась им, и они увидели, что свет и музыка исходили от поляны в лесу. Источником света служила кривобоко стоявшая на поляне машина с несимметричным грушеобразным корпусом в маленьких стеклянных выступах, подобных щербинам и трещинам на обломке керамики. Из восьмиугольного предмета наверху изливался красный свет. Около покалеченного агрегата стояли и сидели семь гуманоидных существ, о которых безошибочно можно было сказать, что они — космические путешественники: маленькие, едва в половину роста Джерека, и коренастые, с головами, сходными по форме с их кораблем; с одним длинным глазом, содержащим три зрачка, которые метались в разные стороны, иногда сливаясь, иногда расходясь; с большими, как у слона, ушами и пуговицеообразными носами. Они были усатые, неопрятные, и одеты в разнообразные одежды, ни одна из которых, казалось, не походила на другую. Музыка исходила именно от этих маленьких существ, так как они держали в руках инструменты странной формы, в которые дули, щипали струны или пиликали своими короткими и толстыми пальцами. На поясах у них висели ножи и мечи, на широких косолапых ногах были тяжелые сапоги, головы украшали шапки, шарфы или металлические шлемы. Джерек с трудом мог поверить, что эти головорезы производили музыку исключительной красоты.

Все попали под влияние музыки, слушая с благоговением, пока симфонии медленно не достигли разрешения явно столкнувшихся тем, слившихся в гармонии, которая была одновременно невообразимо сложной и предельно простой. На мгновение воцарилась тишина. Джерек почувствовал, что его глаза полны слез, и, взглянув на других, увидел, что все были тронуты не меньше, чем он. Сделав несколько глубоких вдохов, подобно утопающему, вынырнувшему на поверхность, Джерек попытался заговорить, но язык не слушался.

Что же касается музыкантов, то они отшвырнули в стороны инструменты и повалились на землю, хохоча во все горло. Они гоготали и визжали, хватаясь за животы, и были почти беспомощны от смеха — хриплого, и грубого, будто они развлекались незатейливой мелодией похотливой песенки, а не исполняли самую прекрасную музыку во Вселенной.

Бормоча невнятно на резком скрежещущем языке, они высвистывали части симфонии, толкая локтями друг друга, подмигивая и взрываясь новыми приступами веселья, держась за бока и постанывая, трясясь всем телом.

Немного озадаченный этим неожиданным продолжением, Герцог Квинский вывел группу на поляну. При его появлении ближайший инопланетянин поднял глаза, показал на него, фыркнул и впал в новую серию конвульсий.

Герцог имел при себе громадный, украшенный орнаментом транслятор (первоначально предназначенный для общения с соратниками Юшариспа). Когда вспышка веселья инопланетян утихла, они уселись прямо на земле, все еще переговариваясь и хихикая. Герцог поклонился, представляя себя и своих товарищей.