Новый цифровой мир - Джаред Коэн

Хотя точка зрения Генри Киссинджера на отличительные особенности Восточной Европы хорошо понятна, мы не можем отрицать роли стимулов, которую они играют в успехе революций. Было бы ошибкой забыть о таком важном стимуле, как возможность вступить в Европейский союз (ЕС). Не будь доступно членство в ЕС – в качестве политического мотива для либеральных элит и населения в целом, а также стабилизирующего фактора, – мы бы, скорее всего, увидели много стран, откатывающихся на старые позиции или охваченные контрреволюцией. Вот почему западным державам пришлось расширять НАТО и предлагать членство в ЕС.

Отсутствие демократической культуры стало одной из причин, по которым падение диктаторов в ходе «арабской весны» привело, по мнению некоторых наблюдателей, скорее к разбавленной версии автократии, чем к подлинной демократии Джефферсона[35]. Или, как сказал Киссинджер, «на смену власти, сконцентрированной в руках одного диктатора, пришла система множества партий, как светских, так и религиозных, но в конечном счете оказалось, что доминирующей силой является всего одна мусульманская партия, создавшая формально коалиционное правительство». Создание этого коалиционного правительства «в New York Times назвали проявлением истинной демократии», смеется Киссинджер, но на самом деле «в конечном счете выяснилось, что это правительство без оппозиции, пусть и появившееся в результате выборов».

Киссинджер предсказывает, что в результате цифровых революций, ожидаемых в ближайшие десятилетия, часто будут создаваться склонные к авторитаризму коалиционные правительства, и дело здесь не столько в технологиях, сколько в отсутствии сильных, самостоятельных лидеров. Такие правительства без доминирующего лидера и единого ви́дения становятся способом разделить власть на всех, примирить всех участников революции, но всегда остается риск того, что они не дистанцируются от прежнего режима и старшего поколения политических деятелей.

Однако революции – это не просто проявление недовольства. Они так прочно заняли место в нашем сознании потому, что окружены ореолом романтики и ассоциируются со свободой, независимостью и самоопределением. С развитием технологий появляется все больше сюжетов, способных захватить наше воображение и обеспечить броские заголовки новостей. Даже революционеры-неудачники занимают свое место в коллективной истории и вызывают невольное уважение. Все это стало важным компонентом политического развития человечества, центральным элементом нашего понимания гражданства и социальных контрактов, и приход нового поколения технологий не сможет этого изменить.

Если революции представляют собой результат чьего-то стремления к изменению системы или выражения несогласия с существующим положением вещей, всегда найдутся одиночки и группы людей, которые преследуют те же цели, но посредством наиболее разрушительных, насильственных действий. Террористы и экстремисты останутся такой же частью нашего будущего, какой являются в настоящем. В следующей главе мы рассмотрим очаги радикализма будущего, возникающие как в виртуальном, так и в реальном мире; поговорим о резком расширении поля битвы, которое изменит природу терроризма, и об имеющихся в нашем распоряжении инструментах для борьбы с ним.

Глава 5

Будущее терроризма

Мы уже говорили о том, что высокие технологии – это мощный инструмент, который позволяет людям достигать желаемых целей, иногда поразительно конструктивных, а порой на редкость разрушительных. Террористы и экстремисты тоже пользуются связью и интернетом в своих интересах. Это неизбежно, и по мере продвижения технологий растут и риски. Деятельность террористов будет иметь физические и виртуальные аспекты, от подбора исполнителей до проведения терактов. Террористические организации продолжат ежегодно убивать тысячи людей. Это очень плохие новости и для населения, и для властей, которые уже сейчас с трудом обеспечивают защиту своих стран в реальном мире, и для компаний, которые станут еще более уязвимыми.

По-прежнему нельзя исключать страшную вероятность того, что одна из террористических группировок получит в свое распоряжение ядерное, химическое или биологическое оружие. Растет зависимость развивающихся стран от доступа в сеть (к ней так или иначе подключены все компьютерные системы, которыми мы пользуемся), а с ней – уязвимость перед кибертерроризмом в самых разных его формах. Это же относится и к странам с низким проникновением интернета, в которых сегодня отмечено большинство террористических атак. Экстремисты усовершенствуют свои технические навыки и разработают стратегии подбора исполнителей, их обучения и совершения терактов в виртуальном пространстве, отлично понимая, что благодаря все более широкому распространению социальных сетей их атаки вызовут гораздо более сильный резонанс, чем раньше.

Однако развитие коммуникационных технологий принесет террористам не только плюсы, но и минусы, сделав их намного более уязвимыми. Несмотря на все преимущества виртуального мира, которые они используют (например, возможность создавать повсюду небольшие ячейки, деструктивную деятельность которых сложнее отследить), им все же по-прежнему приходится жить в мире реальном (питаться, находить укрытие, откуда-то звонить и выходить в интернет). Именно это и повышает их уязвимость в новую цифровую эпоху. Посмотрим, как террористам удастся совмещать виртуальный и реальный миры и почему, невзирая на все вновь обретенные преимущества, они обречены на то, чтобы совершать больше ошибок и общаться с большим количеством людей, что в итоге сильно осложнит им жизнь.

Новые рубежи, новые риски

В интернете много опасной информации, доступ к которой могут получить потенциальные преступники и экстремисты. Не совсем ясно только, к чему это приведет в глобальном масштабе. В последние десять лет к сети подключились жители неспокойных регионов с ограниченными экономическими возможностями и длительной историей внутренних и внешних конфликтов. Там наступление новой цифровой эпохи повлечет за собой рост насилия, подпитываемого доступностью высоких технологий. Явным признаком начала этого процесса стало широкое распространение самодельных взрывных устройств (СВУ) профессионального уровня.

Во время поездки в Ирак в 2009 году нас поразило, как легко быть террористом. Один капитан рассказал нам, что американские патрули больше всего боятся самодельных бомб, установленных у обочины дороги. В начале войны они обходились дорого, поскольку сложно было найти компоненты для их изготовления, но со временем и компоненты, и все необходимые инструкции стали доступными любому потенциальному террористу. СВУ образца 2009 года были дешевле и совершеннее своих предшественников, а их устройство предполагало возможность простых переделок, что позволяло преодолеть все известные на тот момент меры предосторожности. К бомбе прикреплялся мобильный телефон, установленный на виброрежим, и взорвать ее можно было на расстоянии, просто позвонив на этот номер. (Вскоре американцы стали применять ответную тактику – блокирование сигналов сотовой связи, впрочем, с переменным успехом.) Теракты, когда-то казавшиеся сложными и неоправданно дорогими (они обходились боевикам в тысячи долларов), стали обыденным делом: их вызывались совершить за сигареты.