От заката до рассвета (СИ) - Артемов Александр Александрович

— Воевода безумен, — проговорила она странным шепотом. — Он из тех людей, которые ухватятся за последнюю ниточку, но урвут свое. Если он узнает, кто ты, Гвин, то он скорее тебя в поруб бросит, но добьется, чтобы ты спасал его безнадежно увязшую дочь. А этот Кречет наверняка уже разболтал о тебе всему Пограничью. Лучше тебе даже и носа не показывай у Замка и даже не заикайся, что имел дело с нечистой силой — он возьмет тебя в оборот, ты даже глазом моргнуть не успеешь! Мне приходилось иметь с ним дело, и я не я, если снова стану ему помогать. Последнее время он совсем не выходит из своего Замка и давно повредился рассудком после смерти жены.

— Что же ты предлагаешь мне просто сбежать?

— Останься… — с надеждой в голосе проговорила ведунья, делая к нему нетвердый шаг. Каурай вздохнул и положил руки на ее чуть подрагивающие плечи.

— Нет, Хель, у меня еще есть незаконченные дела, — сказал он, мягко держа ее на расстоянии. — Мальчишки…

— Твоих засранцев мы найдем, — махнула рукой ведунья. — Мор уже один раз отыскал Бесенка — найдет и во второй.

— Ваш Мор легко может переварить их, пока добежит до избы! Но мне еще нужно вернуть Красотку и мою железку. Куроук в желудок к вашему любимцу точно не вместится.

— Ты про тот жуткий меч?! Ты еще не избавился от него?

— Нет. Если я не отыщу Куроук, то он с удовольствием сам отыщет меня. Только жертв будет втрое больше.

— Была бы я на твоем месте, уже давно закопала бы где-нибудь или выбросила в море…

— Поверь, я пытался. Но это не выход. Я не могу просто так оставить все на самотек и спрятаться здесь. Да и кто знает — к моему прибытию панночку уже сто раз схоронят. Думаю, минувшей ночью она уже отдала Спасителю душу. Вернее, этому Вию.

— Не знаю, Гвин, — опустила глаза ведунья. — Пан воевода легко выкопает жену из могилы, лишь бы все было по его хотению. Это очень страшный человек, а нынче, чую, он просто озвереет от горя. Совсем недавно он схоронил Ладу, с которой у них не было никакого счастья. Он держал жену взаперти с тех пор, как они насильно обвенчались, и в конце концов загнал в могилу. Если умрет и дочь — вернее когда она умрет — Серго станет настоящим монстром и тогда горе всем валашцам, кто не успеет сбежать. Я сама подумываю уехать отсюда, уж слишком опасно стало в Пограничье. Сначала этот Баюн, потом люди Кречета, которые ничуть не лучше, а теперь и таборщики. Не хватало нам еще и ярости воеводы, если он вдруг проведет ниточку от своей дочери к нам. Знаешь как его прозвали местные? Шкуродер. Только тсс… Даже не думай называть его так на людях.

— Хель… — поджал губы Каурай. — Пустое. У меня нет никаких обязательств перед этим человеком. Не факт, что он вообще согласиться меня принять, раз безвылазно сидит в этом своем Замке. Головорезов у него целый острог. Зачем ему еще один?

— Я бы тоже хотела так думать, — пробормотала она. — Но, поверь… Воевода… проклят. Как и весь его чертов острог. Я знаю, о чем говорю.

— Проклят? — поднял бровь одноглазый. — Кем?

— Не знаю… Это очень сильные чары, и даже мне к ним не подступиться.

— Он нанимал тебя, чтобы ты сняла эти чары, и…

— Да, — еле слышно призналась она. — Я провалилась.

— Полагаю, Божена пыталась призвать демона, чтобы он снял проклятье с ее отца?

— Нет. Она ненавидела его всей душой. Такого как Серго невозможно любить. Тут только жадность и тщеславие… не более. Не ходи.

— Я пойду, — твердо проговорил Каурай. — Если ты говоришь, что Серго обязательно сорвется с цепи после смерти Божены, то представь, что это будет за чудовище, если его дочь не просто отойдет в мир иной, но и станет добычей Ямы? Кому он попробует отомстить в первую очередь?

Она долго сверлила его недовольным взглядом. Но сдалась и опустила плечи.

— Ладно, — вздохнула она. — Но как ты доберешься до Валашья? Тебе понадобится лошадь.

— Ни за что.

— Гвин…

— Я не стану обворовывать вас еще и на лошадь. Вы и так дали мне куда больше, чем нужно.

— Если бы ты остался здесь, тебе не пришлось бы нас обворовывать.

— Хель!

— Ладно… Но идти пешком до Валашья в такое время — крайне опасное занятие. Даже для такого как ты. Вот что! Выправим тебе Подорожную.

— Подорожную? Хель, это уже с лишком!

— Заткнись, я сама лучше знаю, что с лишком, а что нет, — отмахнулась она. — Ты только приехал, ты и понятия не имеешь, насколько тут все серьезно. Не пройдет и нескольких дней, как даже сюда могут заявиться либо головорезы Баюна, либо Кречет со своей ватагой, либо эти табунщики… Ох, и заварили мы кашу…

— Мы?

— Гвин…

— Да?

— Помолчи…

И тут она положила ладони одноглазому на предплечья и решительно согнула руки, разрушая преграду между ними.

— Хель… — проговорил он, когда она коснулась его грудью.

— Молчи, — произнесли эти сладкие губы, прежде чем сомкнуться на его устах и властно добиться ответа.

Она все еще была такая же — он не мог не отметить это, когда легко укусил ее пару раз. Она была не против, и с удовольствием куснула его в ответ, оплетая руками его шею, проходясь пальцами по его поседевшим волосам. Спустилась ниже и…

— Не надо, — остановил ее Каурай. Их близость длилась считанные удары обоих сердец, торопливо догоняющих друг друга в унисон.

— Мы можем его убрать, — не отпускала она его. — Это не так сложно… Всего лишь горб. Зачем он тебе? Останься.

Но спустя пару вязких мгновений он снял ладони с ее плеч, в последний раз вдохнул аромат сирени, пройдясь носом по влажной щеке, и, не оглядываясь, вышел во двор.

* * *

Ушел он без лишних церемоний. Только обнял каждую ведунью на прощанье и звонко поцеловал в прохладную щеку. Больше всех отчего-то растрогалась Хлоя — она чуть ли не рыдала, когда он присаживался на дорожку, а потом принялась водить руками вокруг себя, чтобы еще раз потрогать «недотепу Гвина», как она выразилась.

Но Каурай только скрипнул дверью и быстро зашагал в сторону леса, стараясь не оглядываться. Не хотелось снова сталкиваться с ними взглядом — ни с нервно кусающей губы Вандой, ни с зареванной Хлоей, ни с внешне невозмутимой Хель. Он чувствовал, что все трое застыли на крыльце, глотали слезы и что-то бормотали ему вслед, выжидая пока широкая спина их старого друга не утопнет в массе скудеющей листвы. Ему тоже было невмоготу — запоздало скатившуюся слезу он вытер только тогда, когда изба затерялась среди деревьев.

Хоть ведуньи и объяснили ему как выйти из леса, но он все равно довольно долго плутал по окрестному бурелому, прежде чем набрел на хоть какое-то подобие тропы. Идти по ней было не в пример легче, чем лазить по кустам.

— Спешишь? — неожиданный вопрос разбил тишину лесной глуши. Одноглазый потянулся к кинжалу — он жутко ненавидел, когда к нему вот так подкрадываются — и огляделся, но кроме сотен березок вокруг глаз его поймал лишь зелень, трепещущую на ветерке.

— Да тут я, глазик свой выше подними!

Каурай выругался, когда задрал голову — ухмыляющаяся Малунья сидела прямо на ветке и болтала своими гигантскими сапожищами.

— Вижу я, как ты выполняешь свою часть сделки, — буркнул одноглазый и пошел дальше.

Скрипнула ветка, сверху донеслось:

— Эй, даже не снимешь меня?

— Еще чего, — хмыкнул Каурай и пошел дальше. — Как сама забиралась, так и слезешь.

— Ну, одноглазый, погоди!

Ветка снова скрипнула и на землю рухнуло нечто тяжелое, громко пискнув при этом. Каурай даже не подумал обернуться. Быстро зашелестела трава — удар кулачком пришелся прямо в горб. Одноглазый скривился, но сделал вид, что даже не заметил.

— Ты даже не спросишь, что мне от тебя нужно? — бросила она ему в спину.

— Я думал все кристально ясно, — вздохнул он, но остановился и устало поглядел на ведьмочку. — Я помогаю тебе, ты — мне. Проблемы?

— Ага, — насупилась она. — Ты так и не сказал, где я должна найти этих твоих оболтусов?

— Ты же ведунья?

— Да. И что?

— Мальчишки это что иголки в стоге сена? Мне что объяснять тебе, как ведуньи ищут людей, если им сильно нужно?