Далекий след императора - Юрий Торубаров

   — Сиди здеся! не высовывайся! — и устрашающе погрозил пальцем.

Когда боярин выскочил оттуда, толпа уже разворотила ворота и ринулась на крылец. Там их встретил с грозным видом бывший посадник.

   — Пошли, псы, отсель!

Зачем он произнёс это слово? Оно подлило масло в огонь клокочущих душ.

   — Аа-а! Псы? — заорал какой-то верзила и ударил боярина дубиной. Евстафий упал. Но, собрав все силы, поднялся. Лицо его было в крови. И он, держась за столбец, сделал шаг навстречу. Тола шарахнулась назад.

   — Ну, убейте, убейте меня, — он рванул исподни, обнажая покрытую редкими волосами, впалую грудь, — ето я защищал вас, а вы... — старался он перекричать толпу.

Но ему не дали договорить.

   — Смерть ему, смерть! — орала обезумевшая толпа.

И несколько копий вонзилось в его тело. Они пронесли его по двору и бросили на кучу хлама.

   — Тута твоё место, собака!

Некоторые разъярённые мужики вернулись к хоромам и через разбитые окна бросили пылающие факелы. Дом начал пылать.

Но на этом ярость толпы не иссякла. Известно, что кровь пробуждает жажду жестокости. Теперь им понадобился и молодой посадник. С криком: «Искореним собачье племя!» они бросились к посаднической. Посадник в это время, разложив перед собой уклады[46], внимательно вчитывался в каждую строчку. Прочитав Словенский и Плотенский уклады, он начал читать Неровский, как какой-то непонятный шум заставил его оторваться от чтива. Посмотрев на окно, как будто оно было виновато в этом непонятном шуме, он попытался продолжить своё занятие, как к нему ворвался его служка. Фёдор было хотел строго осечь его, но не успел.

   — Фёдор! Беги! — крикнул тот и хлопнул дверью.

Его крик заставил посадника подскочить к окну. И ему всё стало ясно. Он выскочил в проход и заметался: что делать — бежать вниз или прыгать в окно? Помог тот же служка.

   — Они уже во дворе! Уходи задворками! — испуганно прокричал он и замахал руками: скорее, мол.

Фёдор недолго раздумывал и прыгнул в окно.

Тревожный колокольный звон поднял Егора. Своё обещание перейти жить к Камбиле он всё же не выполнил. Утром после столь неожиданного загула с Гландой у рыбаков, вернувшись к себе, Егор не узнал Вабора. Лицо его осунулось, побледнело, отчего он выглядел как человек, ночь не сомкнувший глаз.

   — Хде ты был? — уставился он на Егора.

   — Я? — Егор ударил себя в грудь.

   — Да! Ты! Я всю ночь глас не сомкнул! Думал, тя опять в яму бросили.

   — Фу-у! — вырвалось у Егора. — Да... мы ушицу хлебали.

   — Ушицу хлебали, — повторил литовец и так посмотрел на Егора, что тот виновато опустил голову.

Да разве после такой встречи у него мог повернуться язык, чтобы сказать товарищу о своём уходе? А звать его туда жить, что просить кошку не есть мясо. Вабор был человеком, как понял Егор, который свободу ни за что не променяет на чьи-то хоромы. Здесь он сам по себе: никто его и он никого. Отличался замкнутым характером, а к такому войти в душу непросто. Егору же это удалось. Теперь он был предан Егору, как пёс Но... это не говорило о том, что он позволит как-то себя ущемить. Была опасность просто потерять преданного друга. На это Егор не мог решиться. Так он и остался проживать на старом месте. Объяснил всё это Камбиле и от этого их дружба ещё больше окрепла.

«Чё ето там?» — проговорил про себя Егор, подходя к оконцу.

И увидел, как над городом столбом поднимался чёрный дым. Схватив одежонку, он мигом скатился вниз. Взнуздав недавно приобретённого коня, поскакал на этот дым.

На Славковке, к церкви Святоча Димитрия, от земляного вала, спотыкаясь, бежал человек. Он явно чем-то был напуган, постоянно оглядываясь назад. Когда он приблизился к Егору, тот, поставив лошадь поперёк дороги, преградил ему путь. Вглядевшись, Егор узнал его.

   — Фёдор, ты?

   — Мня хотят убить! Могешь и ты! — выкрикнул он.

Сзади раздался шум. Егор понял, что того преследуют. Для разбирательства не было времени. Егор спрыгнул с коня:

   — Держи! — и подал ему уздечку.

Фёдор схватил её дрожащими руками, стал пробовать оседлать коня, но никак не мог от волнения попасть ногой в стремя.

   — Да садись ты! — не выдержал Егор и подсади! посадника.

Фёдор, не поблагодарив и не оглядываясь, умчался прочь.

Егор посмотрел ему вслед, пожал плечами и неторопливо побрёл назад. А утром ни свет ни заря его разбуди! Камбила.

   — Ты чё? — продирая глаза, спросил Егор, нехотя поднимаясь.

   — Я всё узнал! — выпали! он.

   — Чё ты узнал? — позёвывая, спроси! Егор.

   — Всё про Марфу!

   — Про Марфу? — ожившая Егор. — Говори!

Камбила сел рядом и стал рассказывать... Егор внимательно слушал. Когда Гланда закончил, торжественно глядя на друга, тот повторил:

   — Она жила у лекарки, туда привезли умирающего отца Фёдора. Лекарша и Марфа выходили боярина. За это тот решил увести Марфу с собой. В это время овдовел Фёдор, и отец решил....

   — Их поженить! Вот её-то я и видел в повозке. Красива! — закончил Гланда.

   — Быстро, — вскочил Егор, — к боярину!

Сгоревшие хоромы, когда появились приятели, ещё дымились. Глянув на них, Егор побледнел:

   — Она? — он показал рукой на пепелище.

   — Крепись, друг! — обнял его за плечи Камбила. — Пошли, пошли! — попытался было увести Егора.

Но тот грубовато сбросил его руку.

   — Я найду её! — и, подойдя к пепелищу, стал его разбирать.

   — Егор! — Камбила встал перед ним. — Я щас пришлю своих людей. Они всё разберут. Пошли.

Егор бросил обгоревшую чурку и диковатыми, непонимающими глазами посмотрел на Камбилу. Друг тихо, просительно повторил:

   — Пошли.

   — Ты пришлёшь людей?

   — Сразу, как придём!

Посланные люди вернулись поздно вечером. Грязные, местами с обгоревшей одеждой. В сгоревших хоромах они ничего не нашли. Правда, обнаружили на куче мусора чей-то труп. Сообщили в посадничество. Пришли какие-то люди, погрузили его на телегу и куда-то увезли. Выслушав, Егор вдруг взбеленился:

   — Ну как так? Куда она могла деться! Вы плохо искали!

Камбила строго взглянул на своих людей. Но его грозный взгляд их не испугал. Они знали, что выполнили работу добросовестно.

   — Егор, поехали. Спросим у соседей.

   — Да, да, — торопливо согласился тот.

Нашёлся человек, который им кое-что рассказал.

   — Фёдора я знаю хорошо, — начал он своё повествование, — так вот в тот вечер он прискакал на коне. Попытался было броситься в огонь. Но сильное пламя отогнало его. Тогда он побежал в конюшню. Когда вновь появился, то на руках держал какое-то тело. Перебросил его на коня, куда-то ускакал.

   — А жива была она? — с нетерпением спросил Егор.

Мужик странно посмотрел на него.

   — Кто «она»? Я не видел, хто это был, мужик аль девка, у них жила какая-то красотка.

Камбила протянул свидетелю серебряный рубль. Он торопливо сунул его за пазуху и постарался поскорее исчезнуть.

   — Мы её найдём! — Камбила ударил друга по плечу.

   — А я ему свойво коня отдал, — как-то невпопад произнёс Егор.

   — Коня? Кому? — удивился Камбила.

   — Да ему, Фёдору, — и рассказал, как было дело.

   — Эх, добрая ты душа, Егор. Он тя хотел в яме сгноить, а ты...

   — Так то ж не он. Купчина нажаловался...

Гланда усмехнулся:

   — Не думал, Егор, чё ты... как сто, а?

Егор догадался и, улыбаясь во весь рот, сказал:

   — Простофиля!

   — Во! Во! — подтвердил Камбила.

Но вскоре лицо Егора посуровело.

   — Чё жить делать? — почёсывая затылок, спросил он.

   — Сёдня — ничё. Пошли спать.

Солнце уже село. На дворе незаметно ночь вступила в свои права. Егор опустошённым взглядом поглядел на друга.

   — Да! Да! Спать! — повторил Камбила и спросил: — Може, ко мне?

Но Егор отрицательно покачал головой.

   — Тогда так, кто раньше проснётся, тот будит другого, — сказал Камбила.

И они разошлись.

Егор долго ворочался, никак не мог уснуть. Чутко спавший Вабор не поленился подняться. Полез в поставец и что-то нацедил в кружку.

   — Выпей, — подавая её, сказал он, — и будешь спать.

Егор выпил и вскоре сон одолел его. И Камбиле пришлось его будить. Вабор поднялся рано, а так как Егор не просил его разбудить, тот, поставив еду на стол, ушёл работать.

   — Горазд же ты спать! — с этими словами Камбила тряс парня.

Тот в ответ только мычал. Тогда Камбила, почерпнув из бочонка холодной воды, плеснул её в лицо Егора.

   — Ты чё? — поднимаясь, пробормотал Егор, протирая глаза.

Посмотрев на оконце, которое литовец звал «голубиным глазом», удивился:

   — Уже день!

   — А ты думал? — и полушутливо произнёс: — Мой-ка рыло, чтоб глядеть мило. Лопай и потопаем.

   — Куды? — разминаясь, спросил Егор.

   — Туды, — ответил Камбила, подходя к оконцу. Что-то привлекло его внимание. Он даже подрылся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть. Двор, оказалось, был забит людьми. Они толпились вокруг какой-то колымаги. Явно кто-то приехал.