Соседи (СИ) - Drugogomira

— Ну, слушай, если Вадим тебе и правда не нужен, мне отдай, — чуть помолчав в ожидании комментария и так его и не дождавшись, продолжила Новицкая. — Я тебе уже говорила. Мне такие мальчики нравятся – всё при нем.

— Да забирай, — ответила Уля без раздумий, не ощущая ровным счетом никаких сомнений и сожалений. Верный признак. «Да забирай». Словно речь не о человеке идет, а о надоевшей сумочке. От собственных слов стало не по себе, и в то же время – это ли не набат?

Вот теперь настала очередь Юли пялиться на подругу:

— Ты серьезно? Я так-то пошутила…

Ульяна хотела было ответить, что серьезна как никогда и что Юлька окажет ей просто неоценимую услугу, если сможет переключить внимание Вадика на себя, но её нагло перебили:

— Мяу!

Обе синхронно опустили головы вниз, на трущегося об Улины ноги кота.

— О, кто тут у нас! Какая честь! А я думала, хозяйка твоя мне врёт и тебя не существует в природе, — хихикнула Юлька, явно намекая на нелюбовь Коржика к гостям. А затем недолго думая подхватила кошака на руки, хитро прищурилась и прежде чем Ульяна успела сообразить, что вообще происходит, усадила ей на лопатки со словами: «Замри! А ты, хвост, сиди и тоже смотри! Отсюда виднее!». На удивление, Корж не слетел со спины, как ошпаренный. Потоптался немного и уселся, как ни в чем не бывало. Чудеса…

— Ты уверена? Насчет Вадика? Хорошо подумала? — налюбовавшись на дело рук своих, то есть, на мирно восседающего на Улином загривке Коржа, вернулась к актуальной теме Юлька.

Хорошо ли Уля подумала? Да, хорошо. Последние три дня она только и делает, что взвешивает все за и против. Только и делает последние три дня, что пытается быть честной хотя бы перед собой. Так вот, если быть честной – вовсе не Стрижов её голову занимает, чем бы этот вопиющий факт не объяснялся. О нём напоминали только сообщения в мессенджере, на которые Уля исправно отвечала: «Погребена под переводами».

— Мне с ним неинтересно, Юль. Ничего как не ёкало, так и не ёкает, — пробормотала Ульяна, краем глаза наблюдая за передвижениями на площадке. — Для меня его много. Я не ощущаю ни намёка на подъем. Песенку помнишь? Там лирическая героиня говорит, что если бы ей платили за мысли об её ухажере и за мечтания о нём, она бы обнищала и превратилась в бомжа{?}[Монеточка – Каждый раз], — удрученно закончила Уля.

Да, ту песню словно с неё писали.

Юля понимающе усмехнулась. Кажется, удалось наконец до неё донести – эта пара не состоится.

— Труба дело, мать, — резюмировала она. — Если уж до цитирования Монеточки дошло… Надо признаваться.

«А то я не знаю…»

— Ну вот. Я ему скажу, — глубоко вздохнула Уля. — Завтра, сегодня спорт. И плевать, что он обо мне подумает…Не хочу играться на чувствах человека, используя его ради достижения своих целей. Это как-то… неправильно.

Юля отвлеклась от зрелища и повернула голову. На лице её отражалась нерешительность.

— О целях даже спрашивать боюсь… — серьезно сообщила она.

«Не спрашивай… Все равно ведь спросишь…»

Замолчали, наблюдая за тем, как на площадке происходит рокировка: команды поменялись сторонами. Уля в правилах волейбола не разбиралась, но знала: да – они так делают.

— О-о-о, какие люди! — воскликнула Юля, да внезапно так громко, что Коржика таки сдуло со спины туда, где все же поспокойнее – за диван. — Только-только вспоминали!

Несколько игроков завертели головами в попытке определить источник разнесшегося над двором вопля. Новицкая энергично замахала рукой, привлекая к себе внимание всего двора, кто-то помахал в ответ, а в следующий момент находящаяся на виду команда пропустила мяч.

— Юлька! — зашипела Уля, чувствуя, как вспыхивают щеки. — Ты чего творишь?!

— Смотрите-ка, занервничала наконец! То есть, что о тебе Чернов подумает, разница тебе все-таки есть? — промурлыкала Новицкая. — Вот где, наверное, ёкает-то, м-м-м?

«Какой еще Чернов?!»

Уля прищурилась, вглядываясь в лица, что с такого расстояния было, знаете ли, проблематично. Да, действительно, Егор. Которого она в кепке набекрень после смены сторон не успела разглядеть и признать. Чёрт… Юлька сейчас неверно считала её реакцию, самоуверенно записав её на счет соседа, в то время как о его присутствии на площадке Уля до этой секунды даже не догадывалась. А записав, тут же вцепилась в возможность разведать обстановку. И вот как ответить на эти вопросы, да еще и заданные такой интонацией, будто подруга чувствует, что буквально чуть-чуть – и выведет её на чистую воду? Промолчать – дать повод, ответить честно – тем более дать. Врать? Врать Новицкой язык не поворачивался.

Да. Нет. Наверное. Наверное, ёкает. Немножечко…

— Просто не за чем было так орать…

— Просто кое-кто упорно не хочет поподробнее рассказать, как до дома с ветерком доехал, как гитару реанимировал, — в напряженном голосе Новицкой зазвенела обида. — Про парапланы умолчал. А сейчас этот кое-кто вообще, кажется, перестал дышать. Так не ёкает, нет? — надавила Юлька. — У меня вот, знаешь, каждый раз ёкает, хотя давно ведь решила, что на этого перца буду любоваться издалека, как на хищный цветочек. Не люблю, знаешь ли, когда меня кидают, — она на минуту замолчала. — Хотел бы, сам бы уже давно подкатил.

Нет, не будет врать и отбрыкиваться. Всё равно Юлька почувствует, да и – зачем?

— Что тебе на твой пассаж про цветочек ответить, я не знаю. У меня вообще такое чувство, что я больше его не знаю… — искренне призналась Уля. — И не знала. И никогда не узнаю. Рассказать мне тебе, кроме уже рассказанного, особо нечего. Раньше общались мы много, я тебе говорила, что-то ты и сама должна помнить. Во вторник я грохнулась с пилона, ковыляла до дома, он меня подобрал по пути. Банальная случайность, мимо ехал и заметил, — «Спасибо ему большое…». — Гитара? Ну, во-первых, я и правда когда-то хотела попробовать. Во-вторых, Том сказал, что если уж общение налаживается, если я сама хочу его наладить, надо пользоваться моментом.

— Опять Том… — недовольно проворчала Юлька. — А оно налаживается?

Ульяна непроизвольно, неконтролируемо улыбнулась.

— Похоже на то. Меня тут на днях научили играть «Звезду по имени солнце», пять аккордов с ним разучили… Сначала три, потом я в раж вошла, он мне еще два показал. Про то, как мы за город с Вадимом ездили, ты уже в курсе. Но это, наверное, можно не считать: они приятельствуют, а я к Вадиму теперь вроде как прилагаюсь. И… — «Нет, про нападение не скажу…». — Тебе это не нравится?

— А ты сама хочешь? Ну, наладить? — пропустив вопрос мимо ушей, задала очередной Новицкая. — Не боишься, что опять что-то случится, и опять будет больно?

— Боюсь… — ответила Уля прямо. Что тут скажешь? Конечно – боится. Второй раз такую же амнезию она себе организовать уже не сможет.

— О, смотри-ка, пропустил, — разочарованно выдохнула подруга, отвлекаясь от разговора. Действительно, Егор пропустил мяч.  — Что это с ним стряслось? Он же не пропускает.

Ощущение внезапного раздражения кольнуло, ударило, полоснуло по сердцу, и Уля закатила глаза.

— Ты что, пасешь его, что ли? — в попытке замаскировать собственное недовольство Ульяна придала голосу задиристых, веселых ноток. — Ну пропустил и пропустил – подумаешь… Он ничем не отличается от других – Чернов твой. Такой же человек, как и все.

— Вот что ты взъелась? — Юльку не проведешь. Мало того, она, похоже, обиделась – и в этот раз всерьез. — Никого я не пасу, но если есть возможность, игру всегда посмотрю. Да! Мне нравится разглядывать красивых мужиков, это преступление? И никого я не превозношу! И не мой он! К нему на хромой козе не подъедешь. И вообще знаешь что?!

«… … …»

Не знает Уля, чего взъелась. Хлестнуло по ушам Юлькино с такой непоколебимой уверенностью сказанное: «Не пропускает», будто она и впрямь каждый его шаг отслеживает, а дальше ляпнула уже на взводе.

— Ладно. Прости меня, — примирительно протянула она. — Я не хотела тебя задеть. Просто все мы люди, идеализировать ни к чему. Что? Что я должна знать?