Уорлегган - Уинстон Грэм

— С драгунами?

— Нет, на этот раз без драгун.

— Ни одного?

— Вынужден вас расстроить, но только я один, миссис Полдарк. Я переболел лихорадкой, и встретив сэра Джона в Лондоне, получил приглашение провести здесь отпуск по болезни.

Демельза приветливо на него взглянула.

— Вы не похожи на больного, капитан МакНил.

— Уже нет, мэм. Позвольте вам налить. Вы канарским угощались?

— Я знаю лишь три напитка, и этот в них не входит.

— Тогда пусть будет канарское. И я также с удовольствием, как и с пользой для здоровья, наслаждаюсь вашим прекрасным побережьем.

— А не контрабандистов ловите?

— Нет-нет, миссис Полдарк, не в этот раз. А они еще есть? Мне казалось, что в свой прошлый визит я всех переловил.

— Так и есть. Мы были так подавлены, когда вы уехали.

Шотландец взглянул на нее с огоньком в глазах.

— Эту фразу можно понять двояко.

Демельза посмотрела на другую сторону стола и увидела, как Росс улыбнулся Элизабет.

— Не думаю, капитан МакНил, что вы считаете меня контрабандисткой.

МакНил хохотнул, весьма сдержанно по собственным меркам, но достаточно для того, чтобы все остальные присутствующие за столом на пару секунд замолчали.

Миссис Френшэм с улыбкой заявила:

— Если эту шутку можно повторить, то вам стоит поделиться ею с остальными.

— О, с моей стороны это была вовсе не шутка, мэм. Капитан МакНил заверял, что на сей раз он приехал не для того, чтобы ловить контрабандистов, а я сказала ему, что больше в этих краях он никого не поймает, — сказала Демельза.

— Будь я проклят, если это не острота, — прогрохотал сэр Хью.

— Капитан МакНил выздоравливает после болезни, — сообщила миссис Френшэм. — Цель его пребывания здесь, как он меня уверил, совершенно невинна, иначе нам пришлось бы приставить к нему охрану и запереть в его комнате!

— Я искренне полагаю, мэм, что вам следует так и поступить, — отозвалась Демельза, а сэр Хью и капитан снова рассмеялись.

На другом конце стола сэр Джон Тревонанс по не очень понятной причине отпустил уничижительное замечание по поводу молодого Дуайта Эниса. В то утро скончался Эллери, и сэр Джон считал, что скандальное происшествие привлечет внимание общества. Эллери был крепким и здоровым мужчиной шестидесяти лет, а Энис вставил ему в глотку зонд, и рана так и не зажила. Его старый приятель доктор Чоук это подтверждает... Невежество и пренебрежение. Но сэр Джон понял, что ошибся, потому что за доктора Эниса не только тут же вступилась Кэролайн, но и нашла союзника в лице Росса Полдарка, и баронет, к своему неудовольствию, а еще более — к неудовольствию Анвина, оказался меж двух огней. При первом знакомстве Росс счел Кэролайн дерзкой, но теперь они выступили в унисон, и к концу спора Кэролайн посмотрела на него с одобрением.

— Она прелестна, не правда ли? — вполголоса сказала Россу Элизабет.

— Производит впечатление. Красота — это дело вкуса.

— Как думаешь, это правда, что то, чем не восхищается взор, и по сердцу не придется?

— О, несомненно. Попробуй найти доказательство противоположного. По крайней мере, со мной это так. И ты об этом знаешь.

— Я так мало о тебе знаю, Росс. Сколько раз мы встречались за пять лет? Может, с десяток?

Росс замолчал.

— Я думал не о последних пяти годах. Но, может, ты и права. Склонен с тобой согласиться, я тоже мало о тебе знаю. И ты так изменилась... я имею в виду — внутренне...

— Правда? Расскажи, в чем же заметнее всего проявляется это ухудшение.

— Ты ведь хочешь, чтобы я тебя утешил, не так ли? Так и будет. Просто это другая Элизабет, вот и всё. Вовсе не хуже, наоборот. Но временами она удивляет. Теперь я понимаю, как ты была молода, когда пообещала выйти за меня замуж.

Элизабет убрала руку от бокала, но задержала пальцы на ножке.

— Но достаточно взрослой, чтобы понимать, чего хочу.

Иногда Росса удивляла ее манера говорить. Ее тон вдруг стал самоуничижительным. И это тут же увело их разговор в сторону от вежливой беседы с легким намеком на флирт.

Росс посмотрел на нее, пытаясь взвесить свои слова, чтобы дать ей возможность вернуться к обычной болтовне:

— Что ж, мы оба согласны, что ты была юной. А потом ты решила, что я погиб.

Элизабет взглянула через стол, на беседующего с Рут Тренеглос Фрэнсиса. Возможно, нахлынувшие чувства тоже застали ее врасплох. Или она решила, что слишком часто их избегает. Совершенно спокойным и юным голосом она произнесла:

— Я никогда до конца не верила, что ты мертв. Просто мне казалось, что Фрэнсиса я люблю больше.

— Тебе казалось, что ты его любишь?

Она кивнула.

— А потом я обнаружила, что ошиблась.

— Когда?

— Довольно скоро.

Его логический склад ума отказался принимать всё значение этого неожиданного разговора, но где-то внутри заколотилось сердце, словно понимание пришло по другому каналу. Двадцать с лишним человек за столом, его собственная жена, беседующая с офицером-кавалеристом с большими усами, сэр Хью по другую ее руку, ожидающий возможности вмешаться, Джордж Уорлегган, по большей части молчаливый и напряженный, но постоянно переводящий взгляд со своей тарелки или партнеров по беседе на волосы Элизабет, ее губы или руки. Невероятно, что Элизабет выбрала именно это время для подобного признания, и это через девять лет! Настолько невероятно, что звучит правдиво.

— Проклятые дворняжки, что шляются вокруг, — пылко заявила леди Бодруган, — постоянно спариваются, до чего же трудно держать чистую породу. Вам повезло гораздо больше Джон, раз имеете дело только с коровами. Так что у вас за пес, мисс?

— Мопс, — ответила Кэролайн. — С чудесной кудрявой шерсткой и золотистой мордой размером не больше этой тарелки. Анвин относится к нему с чрезвычайным уважением и любовью, не так ли, дорогой?

— С уважением, несомненно, — сказал Анвин, — потому что его зубы дьявольски остры.

— Ты пытаешься надо мной подшутить? — спросил Росс у Элизабет.

Она улыбнулась неожиданно беззащитно.

— О, разумеется, это шутка. Но подшучиваю я только надо собой, Росс. Разве ты не понимаешь? Мне было интересно, догадаешься ли ты.

— Догадаюсь...

— Что ж, если ты не догадался, с твоей стороны было бы любезнее остановить это откровенное признание на полпути. Разве так уж удивительно, что женщина, однажды изменившая решение, может изменить его еще раз? Что ж, видимо, да, потому что для меня это всегда было унизительным потрясением.

После довольно длинной паузы Росс сказал:

— В ту Пасху, когда я пришел к тебе после твоего замужества, ты достаточно ясно дала понять, что любишь только Фрэнсиса и не думаешь ни о ком другом.

— А что еще я могла тебе сказать? Всего через несколько месяцев после замужества и с Джеффри Чарльзом в моем чреве?

У Росса забрали тарелку и поставили на ее место новую. Каким бы ни был повод для приема, сэр Джон не поскупился на запасы из погреба, и разговоры за столом стали громче. Но Росс боролся с собой, чтобы не отодвинуть стул и уйти. И Элизабет выбрала именно это время... Разве что только присутствие посторонних придало ей мужества так откровенно рассказать о том, что она давно собиралась. И хотя несколько минут назад он не понимал значения ее слов, теперь Росс видел, что они имеют смысл. Каждая прошедшая секунда неумолимо вплетала эти слова в узор прошедших девяти лет.

— А Фрэнсис? Он знает?

— Я уже и так слишком много сказала, Росс. Ох уж мой язык. Внезапный порыв. Лучше о нем позабыть. А если и не забыть, то оставить без внимания. О чем мы говорили до этого?

Через три человека за столом сидел Фрэнсис со слегка пренебрежительным выражением лица, на котором живые черты юности постепенно уступали место преждевременному увяданию. Словно что-то подозревая, он взглянул на Росса, поднял бровь и подмигнул.

Фрэнсис знал. Теперь Росс это понял. Фрэнсис знал уже так давно, что первый приступ разочарования и крушения иллюзий уже прошел. Он давно растерял ревность, а может, вместе с ней и любовь, больше кузен не ощущал никакой неловкости, видя Росса и Элизабет вместе. Стычки прошлых лет, загадочное поведение — всё имело объяснение. А теперь его это не трогает, всё прошло, стало частью давно минувшей эпохи, пришли новые времена терпимости и добродушия.

Возможно, думал Росс, именно потому Элизабет и осмелилась ему рассказать, потому что ее чувства давно остыли, и она считает, что и у Росса тоже, Элизабет просто предложила объяснение и извинение за прошлое, этим признанием она хотела показать, что никакой опасности для них всех более не существует.

Элизабет повернулась, чтобы ответить на какие-то вопросы сидящего по другую руку мужчины, и Росс увидел ее лицо лишь через пару секунд. И даже тогда он не встретился с ней взглядом, но всё равно понял по выражению ее лица (или, на самом деле, уже давным-давно об этом догадался) — дело даже не в том, что она считала или не считала его погибшим.