Остаться в живых - Деон Мейер

Самая большая комната на седьмом этаже Уэйл-стрит Чемберс называлась оперативным штабом. За прошедшие два года ею пользовались лишь восемь раз — для «проверки боеготовности», как Менц именовала ежеквартальные учения своих подчиненных, в ходе которых проверялось и оборудование. Блок из двенадцати мониторов на восточной стене был связан с цифровым и аналоговым спутниковым телевидением, сведен в замкнутую цепь и оснащен всем необходимым для проведения телеконференций. Шесть настольных компьютеров, установленных вдоль северной стены, были подключены к локальной сети оптоволоконным кабелем и подсоединены к магистральному каналу. Рядом с входной дверью находились цифровые приемник и передатчик для радиосети, сотовый и стационарный телекоммутатор с восемнадцатью закрытыми линиями и также с возможностью проведения телеконференций. На южной стене висел большой экран для видеопроектора, подвешенного к потолку. В центре зала стоял большой овальный стол, за которым сейчас сидели шестнадцать человек, хотя свободно могли разместиться и двадцать.

У всех шестнадцати имелись серьезные основания полагать, что их вызвали в оперативный штаб не на обычные учения. Войдя, Янина Менц сразу почувствовала напряженность; подчиненные провожали ее взглядами, еле скрывая любопытство. Должно быть, уже поползли слухи. Прослушка телефонных переговоров подтвердила, что наверху кому-то что-то стало известно. Знающие люди обменивались многозначительными кивками, словно подтверждая: да, что-то в самом деле затевается. Их не столь прыткие коллеги лишь завистливо строили догадки и расспрашивали знакомых, пытаясь разузнать хоть что-то.

Вот почему все шестнадцать пар глаз сосредоточились на Янине Менц. Раньше подчиненные сомневались в способностях своей новой начальницы. На первых порах, когда директор поручил ей подобрать людей для новой спецслужбы, сотрудники подвергали сомнению ее таланты и не считали, что такая руководительница способна завоевать у них авторитет. Коллектив был преимущественно мужским, да и на прежних местах работы представительниц слабого пола было мало, среди начальства — тем более. Ее проверили на прочность. Оказалось, что грубость и намеренное хамство ее не задевают, откровенная агрессия не провоцирует, плохо скрываемый антифеминизм не смущает. Вскоре стали известны подробности биографии новой начальницы: она выросла в сельской местности, отличалась блестящими успехами в учебе, вступила в АНК, постепенно продвигалась по партийной линии. Ее карьеру нельзя было назвать стремительной, потому что она была белая, из семьи африканеров, и к тому же где-то по пути успела выйти замуж и развестись. Наконец, ее таланты обнаружил директор.

Постепенно подчиненные начали по-настоящему уважать ее за то, чего она достигла, и за то, как она добилась успеха.

Вот почему она так уверенно входила в зал. Перед тем как начать, взглянула на часы:

— Всем добрый вечер!

— Добрый вечер, миссис Менц! — радостно закричали все.

По распоряжению директора у них принят был официальный стиль общения. Янина Менц держалась подчеркнуто собранно.

Усаживаясь во главе длинного стола, рядом с ноутбуком, подключенным к видеопроектору, Менц ловко подоткнула под себя подол серой юбки и включила проектор.

— Начну с самого главного: отныне наш оперативный штаб официально является оперативным штабом. Это не учебная тревога.

В зале зашушукались.

— Пусть у вас не останется сомнений в том, что дело серьезное. Мы все долго и усердно трудились, и сейчас нам предстоит применить наши навыки и способности на практике. Я рассчитываю на вас.

Все с энтузиазмом закивали.

Менц включила ноутбук и вошла в программу «Пауэрпойнт».

— Снимок, который вы видите, был сделан девятнадцать дней назад у входа в американское посольство в ходе обычной агентурной проверки. Человек, выходящий из здания, — Джонни Клейнтьес, один из бывших руководителей разведывательных структур АНК. Он изучал математику и прикладную математику в университете Западной Капской провинции, но из-за своих политических взглядов, расовой дискриминации и преследований со стороны службы безопасности прежнего режима так и не получил диплома о высшем образовании. С 1972 года находился в ссылке. Он быстро сделал себе имя в АНК, занимал ответственные посты в лондонской штаб-квартире «Копья нации». Женился в 1973 году. Начиная с 1976 года проходил спецподготовку в бывшей ГДР. Специализировался на сборе разведданных. Благодаря выдающимся данным в области информтехнологий получил кличку Умтакати, то есть мудрец. В восьмидесятых годах прошлого века Клейнтьес налаживал компьютерные базы данных АНК в Лондоне, Замбии и Анголе. Что более важно, начиная с 1995 года он возглавлял проект по интеграции компьютерных систем и баз данных сил сопротивления и прежнего режима. В 1997 году, в возрасте шестидесяти двух лет, Клейнтьес вышел на пенсию после того, как его супруга скончалась от рака. Сейчас проживает совместно с единственной дочерью Моникой.

Янина Менц подняла голову. Подчиненные не сводили с нее взглядов.

— Вопрос в следующем: что делал Джонни Клейнтьес в американском посольстве? Ответ: мы не знаем. В тот же вечер мы поставили на прослушивание домашний телефон в доме Клейнтьесов.

Она щелкнула кнопкой мыши. Еще одна фотография — черно-белая. На фотографии начинающая полнеть женщина стоит у распахнутой дверцы машины. Судя по зернистости фото, ее снимали издали с помощью телеобъектива.

— Это Моника Клейнтьес, дочь Джонни Клейнтьеса. Типичная дочь ссыльных. Родилась в 1974 году в Лондоне, там же пошла в школу. Вернулась на родину позже родителей, так как заканчивала учиться. Специализировалась в области вычислительной техники. В результате несчастного случая, произошедшего в 1980 году недалеко от Манчестера — она попала под машину, — лишилась обеих ног. Передвигается на протезах и отказывается пользоваться костылями или другими вспомогательными средствами. В свете современной политики ликвидации последствий расовой дискриминации — настоящая мечта для любого начальника отдела кадров! Цветная женщина-инвалид. Сейчас она работает завотделом техподдержки в крупнейшей страховой компании «Санлам».

Менц быстро нажала на несколько клавиш.

— Вот основные игроки, чьи снимки у нас имеются. Следующие разговоры были записаны нашей группой прослушивания сегодня днем.

Тобела и Пакамиле склонились над большим синим атласом, разложенным на кухонном столе. Рядом лежал журнал «Нэшнл джиогрэфик». Каждый вечер они занимались географией. Стул Мириам, как всегда, немного сзади, на коленях у нее шитье. Сегодня они читали про Чили: там, на западном побережье Южной Америки, есть место, где ветер и дождь выточили из камня фантастические, причудливые фигуры, где уникальные растения создали ложный рай, а животных почти нет. Тобела сначала читал по-английски, как было написано, чтобы мальчик лучше усваивал язык, а потом абзац за абзацем переводил на коса. Потом они открыли атлас и нашли Чили на карте мира, после чего стали рассматривать карты самой страны.

Они никогда не прочитывали больше двух страниц, потому что Пакамиле быстро уставал, если только речь в статье не шла о какой-нибудь страшной змее или других хищниках. Но сегодня привлечь его внимание было труднее, чем обычно. Глаза мальчика все время косились на синюю спортивную сумку, стоящую у двери. Наконец, Мпайипели сдался:

— Пакамиле, мне придется уехать на день или два. Мне надо сделать одно дело. Помочь старому другу.

— Куда ты едешь?

— Сначала обещай, что никому не расскажешь.

— Почему?

— Потому что я хочу устроить другу сюрприз.

— У него день рождения?

— Что-то вроде.

— Даже Джонсону нельзя говорить?

— Джонсон может рассказать отцу, а отец может позвонить моему другу. Эту тайну должны знать только мы трое.

— Я никому не скажу.

— Знаешь, где на карте находится Замбия?

— Она в… провинции Мпумаланга?

При обычных обстоятельствах Мириам бы обязательно улыбнулась ошибке сынишки. Но сегодня ее лицо осталось бесстрастным.

— Пакамиле, Замбия — это страна. Сейчас покажу. — Мпайипели пролистал атлас и нашел карту Южной Африки. — Вот где мы. — Он показал пальцем.

— Кейптаун.

— Да. А выше, вот видишь — Замбия.

— Тобела, как же ты туда попадешь?

— Сначала я полечу на самолете в Йоханнесбург. Потом пересяду на другой самолет, который летит через Зимбабве или, может быть, через Ботсвану, и попаду вот сюда. Этот город называется Лусака. Большой город, как Кейптаун. Там и находится мой друг.

— Это далеко, Тобела?

— Примерно две с половиной тысячи километров.

— Очень далеко!

— Да.

— Тебя угостят тортом и лимонадом?