Интервью, данное журналу Плейбой Джоном Ленноном и Йоко Оно - Джон Леннон

- 14

Если я хочу кого-то спасти, я помогу ему посредством 10% отчисленных от наших доходов.

В: Но все равно это не может сравниться с тем, что предложил один антепренер, Сид Бернстайн. Он сказал, что если вы дадите хотя бы один концерт, который будет транслироваться по ТВ на весь мир - то за один только вечер можно было бы выручить 200 млн.долларов.

Л: Ну, это рекламный трюк Сида Бернстайна с шоубизнесевским размахом, еврейской слащавой сентиментальностью, со слезами и припаданием на одно колено. Это в духе Эла Джольсона. Я это не принимаю.

В: Однако, это факт: 200 миллионов для какой-то бедной южно-американской страны...

Л: Почему люди хотят, чтобы Битлз дали Южной Америке 200 млн? Знаешь, Америка отдала уже миллиарды в такие места. Но толку никакого. Ну, съедят они это блюдо, а что дальшей? Все это ходит по замкнутому кругу. 200 миллионов съедены - что дальше? Их хватит всего на один день. Деньги можно давать до бесконечности, но это значит сыпать их в бездонную бочку. Сначала Перу, затем Гарлем, потом Англия и т.д. В таком случае нам придется посвятить остаток своей жизни одному концертному турне по всему миру, а я к этому не готов. Во всяком случае, в этой жизни.

(Йоко Оно присоединяется к разговору)

В: О вашем состоянии. "Нью-Йорк Пост" недавно писала, что ваше состояние свыше 150 млн.долларов, и что вы признаете эту цифру верной.

Л: Мы никогда ничего не признавали.

В: Но "Пост" утверждает, что вы признавали.

Л: Что там она утверждает? Да, ладно, мы богаты, ну и что?

В: Вопрос такой: как это согласуется с вашими политическими взглядами? Ведь вы считаетесь социалистами?

Л: В Англии у вас есть только два выбора: или вы за рабочее движение, или вы за капитализм. Либо вы примкнете к правому крылу- если принадлежите к тому классу, к которому я сейчас принадлежу, - либо вы становитесь "инстинктивным" социалистом, которым я в свое время был. Это значит, что все, что вы за то, чтобы государство охраняло ваше здоровье, заботилось о ваших вставных зубах и все такое прочее. Но помимо этого, я еще работал за деньги и хотел быть богатым. Ну так что же? Если это парадокс тогда я - социалист. Но я - ни то, ни другое. Я всегда чувствовал свою вину за то, что я богат. Вот почему я терял деньги, раздавая их направо и налево или позволяя так называемым менеджерам одурачивать меня.

В: Каковы бы ни были твои политические взгляды, ты хорошо играешь роль капиталиста, вкладывая свои битловские гонорары в недвижимую собственность, в домашний скот...

О: Да, мы еще живем в капиталистическом мире, этого нельзя отрицать. Я считаю так: чтобы выжить в этом мире и переделать его, надо сначала о себе позаботиться. Надо самом выжить. Я, бывало, говорила себе: ты - единственная социалистка из всех жителей этого дома (Смеется). У меня нет ни гроша. Все это принадлежит Джону, так что, я, что назвается, чиста. Но я пользовалась его деньгами, поэтому лицемерие тут было, конечно. Раньше я думала, что деньги - это нечто неприличное, что власть денег внутри системы. В 60-е многие ушли в подполье, кидали бомбы и занимались другими актами насилия. Но это не верный путь. Чтобы изменить систему, нужны деньги. Даже, чтобы стать мэром города, и то нужны деньги.

- 15

В: В какой степени вы позволяете себе быть втянутыми в эту игру?

О: Есть предел. Он, вероятно, параллелен уровню нашей безопасности, Вы понимаете, о чем я говорю? Я имею в виду уверенность в будущем, которая включает в себя также эмоциональный уровень.

В: Этот уровень уже достигнут?

О: Еще нет. Я не знаю. Может быть.

В: Даже со 150 миллионами? Это точная цифра?

О: Я не знаю, сколько у нас денег. Все это настолько сложно, что требуется 10 бухгалтеров, они будут работать 2 года и, может быть, подсчитают, сколько у нас всего. Скажу так: сейчас мы чувствуем себя увереннее.

В: Каким образом вы выбирали, куда вкладывать деньги?

О: Чтобы делать деньги, нужно их тратить. Но, если вы собираетесь делать деньги, надо делать это с любовью. Я люблю древнеегипетское искусство, и стараюсь приобретать эти предметы не ради их стоимости, а ради их магической силы. Каждый такой предмет обладает определенной магической силой. Так и с домами. Я покупаю дома, которые любим, а не дома, про которые все говорят, что в них надо вкладывать капиталы.

В: Судя по газетам, вы скупаете все атлантические побережья.

О: Если бы вы увидели эти дома, вы бы все поняли. Да, это - объекты капиталовложений, но они становятся таковыми лишь когда вы их продаете. А мы не собираемся их продавать. Каждый такой дом исторический памятник. Они все великолепны.

В: Вы пользуетесь всей этой собственностью?

О: У людей есть возможность пойти в парк и бегать там. У нас с Джоном не было такой возможности. Поэтому, нам приходится создавать свои собственные парки.

В: Говорят у вас есть стадо молочных коров, которое оценивается в 60 млн.долларов. Может ли быть такое?

О: Не знаю. Я не счетовод. Для меня главное - это красота вещей, а не их стоимость.

Л: Я уехал с Шоном на уик-энд, а Йоко занялась делом: решила да продать одну корову. Мы не видели мать несколько дней. Вдруг я раскрываю газету и читаю, что она продала одну корову за четверть миллиона. Только Йоко могла продать корову так дорого. (Смех).

В: Для человека искусства ваша деловая хватка просто поразительна.

О: Я подхожу к таким вещам, как к шахматам. Обожаю шахматы. Я все стараюсь делать так, как будто я играю в шахматы. Не в "Монополию", а именно в шахматы. "Монополия" - игра более жизненная, шахматы - более концептуальная.

В: Джон, неужели тебе в самом деле нужны все эти дома по всей стране?

Л: Это хороший бизнес.

В: Объясни мне, зачем человеку 150 миллионов? Разве не хватило бы, скажем, 100 миллионов или даже одного?

Л: А что ты предлагаешь? Раздать все и ходить по улицам? Буддист говорит: "Избавьтесь от умственных владений". Уйдя от денег, от умственных владений не избавишься. Это как с Битлз: я не мог уйти от Битлз. Это владение все еще тащится следом за мной, правильно? Если я уйду от одного дома или от четырехсот домов, я все равно от этого не избавлюсь.

В: А каким же образом можно избавиться от этого?

Л: Чтобы избавиться от всего мусора, который был у меня в голове и влиял на образ моих мыслей и моей жизни, требуется время. Йоко много сделала в этом плане. Она показала мне, что я еще во власти этих "умственных владений". Я ушел физически, когда полюбил Йоко, а чтобы уйти также и умственно, понадобились последние 10 лет борьбы. Я всему научился у нее.

- 16

В: Ты говоришь, так, что можно подумать, будто ваши отношения - это отношения учителя и ученика.

Л: Так оно и есть. Это как раз то, чего люди не понимают. Она учитель, а я - ученик. Я знаменитый человек, про которого думают, что он все знает, но она - мой учитель, она научила меня всему, что я знаю. Она уже все знала, когда я ни черта не знал, когда я был человеком ниоткуда. Она мой Дон Хуан (ссылка на индейца, учителя Карлоса Кастанжды). А люди не понимают. Я женат на Доне Хуане, вот в чем беда. Дону Хуану не надо смеяться, не надо быть обворожительным. Дон Хуан просто есть. И ему безразлично, что вокруг него происходит.

В: Йоко, как тебе нравится роль учителя Джона?

О: До встречи со мной у него был свой жизненный опыт, которого у меня не было, так что, я тоже у него многому научилась. Это взаимный процесс: может быть все дело в том, что я сильный человек , во мне много женской силы. Женщины развивают в себе эту силу - в своих отношенях с мужчинами. В женщинах есть внутренняя мудрость, тогда как мужчины обладают мудростью другого рода: иметь дело с обществом - потому, что именно они его создали. Мужчины никогда не развивали в себе внутреннюю мудрость: у них просто не было времени. Поэтому, большинство мужчин опираются на женскую внутреннюю мудрость, хотят они в этом признаваться или нет.

В: Йоко - гуру Джона?

Л: Нет. У Дона Хуана нет последователей. Про него пишут в газетах, у него нет учеников-апостолов. Он никого не пытается обратить в свою верю.

В: Как она обучала тебя?

Л: Когда Дон Хуан говорил... когда Дон Оно говорил: "Убирайся прочь! Ты ничего не понимаешь!" - это было вроде ссылки в пустыню. А назад она меня не пускала, потому что я еще не был готов к этому. Я должен был сам с собой разобраться. А когда я был готов, она позволяла мне вернуться. Вот так я и живу.

В: Ты намекаешь на вашу размолвку?

Л: Да, в начале 70-х мы расстались. Она выгнала меня. Я вдруг оказался один на плоту посреди океана.

В: А что было дальше?

Л: Сначала я подумал: "Ура! Как это здорово!!! Опять заживу холостяцкой жизнью. Гип-гип ура!" Но однажды я проснулся и меня пронзила мысль: "Что такое со мной? Я хочу домой!" Но она не захотела принять меня обратно. Вот почему мы жили врозь полтора года, а не полгода. Мы часто разговаривали по телефону, и я, бывало, говорил: "Мне такая жизнь не нравится. Я все время нарываюсь на неприятности. Я хочу домой. Пожалуйста, прими меня обратно!" Но она отвечала: "Ты еще не готов к возвращению". Что мне оставалось делать? Возвращаться "назад к бутылке"?