Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Он преуспевал в спорте. Бейсбол, баскетбол, легкая атлетика… 50 ярдов[10] проплывал за тридцать секунд. Придет день, и это спасет ему жизнь.

Но пока жизнь была легка. Для Джека. Но не для страны. Шел 1930 год, в штатах свирепствовала депрессия, а Джон писал отцу: «Я только что узнал про крах рынка. А еще мне нужны бейсбольные мячи…».

Учился он шаляй-валяй. Хоть и преуспевал в спорте, истории и литературе. А вот латынь, изучению которой в католических школах уделяют особое внимание, ему не давалась. Ну что ты будешь делать! Получить по ней выше 55 баллов (три с минусом) было выше его сил. Он бился над древнеримскими пословицами и неправильными глаголами, но толку было мало. Впрочем, год завершил приступ аппендицита, и Джек так и не доказал, что может с ними справиться.

Поправившись, он поступил в «Чоат Розмари Холл» — частную школу с суровым конкурсом (там и теперь готовят в элитные университеты). За несколько лет до того здесь учились его будущие партнеры в политике Эдлай Стивенсон и Честер Боулс. А также брат — Джо-младший.

Отец понимал: ребята должны уметь ориентироваться в пространстве куда более широком и жестком, чем среда католических школ. В Чоате его сыновья состязались с детьми видных янки. Впрочем, в школе царила веротерпимость и Джон спокойно ощущал себя католиком.

«Я причастился, — писал он маме. — Молитвенник получил. И еще… Пришлите, пожалуйста, кашемировый шарф, а то здесь жуткий холод». А также «пуловеры, галстуки, грампластинки и шоколадный пирог со взбитыми сливками».

Жил он в кирпичном доме викторианского стиля близ квартиры коменданта, и по воскресеньям его обоняние тешил чудный запах вафель, что пекла комендантша. А кроме того, комендант был тренером футбольной команды и утверждал в ней дисциплину, гоняя мальчишек веслом. Спустя годы Кеннеди посетит Чоат, чтобы принять титул Выпускник года, и, приветствуя своего бывшего наставника, напомнит: «Вы ведь так ни разу не догнали меня, верно?»

В элитных школах Новой Англии ценят быстрых и ловких парней. Джон враз завоевал популярность, хотя, как и прежде, не блистал оценками. Но английский и история были в порядке. И хотя на учительском жаргоне его звали «джентльмен Си» — середнячок, его вежливость и покладистость вызывали симпатию. Шестьдесят четвертый по успеваемости из ста двенадцати — таков был его ранг среди выпускников. Но товарищи верили в него и подтвердили это, присудив титул «готового к успеху».

Но отца не устраивала готовность. Он хотел успеха. Очевидного и несомненного. О чем и говорил, когда во время каникул Джек приезжал в новый дом Кеннеди в городке Хианнис-Порт на мысе Кейп-Код. Они оба любили этот дом, с окнами на долгий пляж. Здесь во время теннисных матчей и мужских бесед они обсуждали его будущее.

И Джек от души старался оправдать надежды отца. Всякий раз после их бесед он зарекался исправиться, а неудачи затенял в письмах новостями о победах в спорте. И тут же добавлял: «Я себя не оправдываю. Но, взявшись за ум, я поначалу стараюсь и получаю хорошие оценки, а потом все равно сползаю ниже». В выпускном классе он пишет: «Я решил прекратить валять дурака. Это очень важно — хорошо поработать в этом году, если я хочу поехать в Англию. Я обдумал свое поведение и осознал, что обманывал только себя, делая вид, что усердно учусь».

Отец отвечал: «…Я рад твоей прямоте… Обычно ее недостает. Не хочу, чтоб ты заподозрил меня в придирках, придираться — худшее, что могут родители. Но я давно изучаю людей и знаю: ты талантлив, перед тобой большой путь. Неужто ты не используешь дарованное тебе Богом? Я не был бы тебе другом, если б не побуждал извлечь из твоего дара всю возможную пользу. Человеку, упустившему в юности главное, очень трудно обрести это вновь. Поэтому я всегда побуждаю тебя к высшим достижениям. Я не жду слишком многого. И не буду разочарован, узнав, что ты не гений. Но, полагаю, ты можешь стать достойным гражданином…»

Отец знал, кому он писал. И был уверен: амбиции Джека огромны. Не зря же он назвал свою первую яхту «Виктура».

— Что это значит? — спрашивали его.

— Это про победу… — отвечал он, озаряясь улыбкой.

Джек с детства был прагматиком. Материальные стимулы действовали на него куда лучше поучений. Яхта, лошадь, поездка в Англию — вот что побуждало его к достижениям. Как-то он сильно похудел, а отец сказал: за каждый набранный фунт плачу по доллару. И все наладилось.

У школьника Джона был банковский счет, а также карманные деньги. Он вел им конечно же строгий учет, хотя одевался как денди. И все же учет ему не помогал. Он деньги за несколько дней прожигал. Хотя и не пил еще бренди… И скажем по совести: да, потому поддержка была очень к месту ему. И вес он набрал очень быстро.

Джек чувствовал: при всей комфортности его жизни, благополучие не гарантировано. Конкуренция никогда не была для него абстракцией. Рядом всегда был соперник — брат-первенец.

Если их каникулы приходились на отъезды отца, Джо всегда норовил командовать. Он был крупнее, сильнее и любил драться. За свою помощь он требовал от младших подчинения. И годы спустя, когда Джека спрашивали, что его больше всего напрягало в детстве, он говорил: «Джо. Потом это сгладилось, но когда я был мальчишкой, он меня реально доставал».

Но Джек не сдавался и всегда давал сдачи. Порой состязания и столкновения между старшими братьями бывали жестоки. Годы спустя младший брат Бобби рассказывал, как он и сестры в ужасе дрожали наверху, пока на первом этаже братья увлеченно тузили друг друга.

Отца устраивало их соперничество. Пока было под контролем. Он считал, что так парни лучше подготовятся к встрече с взрослой жизнью. А пока, рассчитывал он, успешность и властная повадка Джо-младшего будут для Джека стимулами к лучшей учебе.

Кроме того, их соперничество вовсе не всегда было «силовым». Отец побуждал детей к спорам и сам в них участвовал. Причем как равный. При этом, превосходя их опытом и знаниями, он не навязывал свое мнение, а внимательно слушал. Прежде чем опровергнуть чье-либо слишком необоснованное суждение остроумным замечанием. Если речь заходила об экономике или внутренней политике, он твердо отстаивал политику Рузвельта и ценности Новой сделки: ограничения рыночного произвола, помощь бедным, сильную систему соцобеспечения.

В книге «Я за Рузвельта» Джо писал: «Я не скрываю политических амбиций. Они касаются и моих детей… Как отец, я отвечаю за будущее семьи. А как гражданин, рад, что близкие мне принципы и философия не тонут в тумане дешевых эмоций».

Но его второго сына Джека мало занимали Рузвельт и его политика. Его влекла история…