Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Но срок той сделки истек. Завершился крахом биржи и катастрофой хозяйства. Пришла пора предложить обществу новую сделку. На других условиях. Это и сделал Рузвельт.

«Дело Рузвельта и его команды не было и не могло быть ремонтом, восстановлением, — писал об этом проекте философ Сергей Чернышев. — Они воссоздали на новой основе, возродили национальную жизнь, ее дух и тело… Материалом… была ткань отношений собственности. Здесь он (Рузвельт) открыто выступал как наследник Томаса Джефферсона[4]. Впрочем, люди хотят не столько иметь собственность, сколько свободно пользоваться ее плодами для самореализации. Рузвельт вслед за Джефферсоном ставил право на жизнь, свободу и стремление к счастью выше права свободно распоряжаться собственностью».

Такой подход обусловил политику, меры и проекты администрации Рузвельта по выводу страны из Великой депрессии. Этот процесс можно назвать массовой социальной реабилитацией. Или психотерапией. Для него характерно деятельное использование гуманитарных технологий: всем известны и регулярные радиобеседы Рузвельта с народом, и серии голливудских кинолент «терапевтической» направленности, внушающие зрителям оптимизм, веру в себя и в Америку. И все же корневой сутью Новой сделки стал мощный, искренний призыв: изменим страну и себя. Только так можно победить кризис. Этот призыв сторонники Рузвельта транслировали по всем доступным каналам. И люди его услышали. И поверили ему. Увидели: Рузвельт действительно хочет менять Америку. И знает как.

В числе тех, кто поддержал его в этом деле, был и Джо Кеннеди. В ответ президент назначил его главой нового федерального ведомства — Комиссии по ценным бумагам и биржам, призванной восстановить доверие инвесторов к фондовому рынку, регулируя торговлю финансовыми инструментами. Опыт рискового брокера пригодился: Джо грамотно поставил работу и получил новое назначение — стал главой Морской комиссии, ведавшей торговым флотом и коммерческим судоходством.

Это не значит, что их отношения с Рузвельтом был просты и радужны. Так, Джо не одобрил «пробитое» президентом налоговое законодательство. Но в ходе кампании 1936 года он снова внес в фонд партии солидную сумму плюс написал и издал книгу «Я за Рузвельта», сыгравшую, как считали многие, немалую роль в предвыборной агитации.

В книге Джо разъяснял спасительность Новой сделки и важность переизбрания Рузвельта для закрепления успехов в борьбе с кризисом. Особое значение имело то, что писал это успешный бизнесмен. Тем жестче он критиковал «фанатичные, слепые и иррациональные предрассудки», мешавшие «финансовой аристократии» поддержать реформы, основанные на фундаментальных ценностях Америки: свободе, частной инициативе и равенстве возможностей. Он приветствовал Рузвельта, утверждая, что «у государства нет более благородной задачи и более высокой обязанности, чем забота о нуждающихся гражданах».

И задавал оппонентам простой вопрос: зачем голодному выборы?

А недругов президента звал «новыми Бурбонами». Для многих эти слова звучали странно в устах дельца, разбогатевшего на рискованных, а то и сомнительных сделках.

Ну, а Рузвельт назвал книгу «крупным вкладом в экономическое и политическое образование» американцев.

Джо становился видной фигурой. Отстаивая политику Новой сделки, он являл образец политика и бизнесмена с убеждениями — наследника славных традиций демократической партии.

С другой стороны, он не был совсем чужд консерваторам. Уж такой это был человек: с одной стороны, дружил с кардиналом Пацелли — будущим папой Пием XII — и крайне правым медиамагнатом Херстом, а с другой — с людьми Рузвельта Томом Коркораном и Беном Коэном; в частной жизни был ирландцем-католиком, а в бизнесе и политике играл по правилам янки-протестантов.

Что ж, похоже, это мало беспокоило Джо. У него были убеждения, была позиция. Но они не были просты. Как не был прост он сам. Он понимал, что в глазах многих является чуть ли не аферистом. Но знал и о том, что многие его черты и свойства оправдывал успех. Такова психология американцев. Его беспокоило одно: деловые и политические элиты, в среде которых ценили простоту и одномерность, не принимали Джо полностью.

Но, несмотря ни на что, он шел свои путем. Продолжал дело отца. И не только в бизнесе. Джо стал лидером второго поколения клана. Династии, начало которой положил Патрик.

И он — Джозеф Кеннеди-старший — принял миссию утвердить этот клан в американской политике, поручив в этом главные роли своим наследникам — четвертому поколению американских Кеннеди.

— Сэр… — за дверью стоял доктор, а рядом горничная.

— Да, доктор.

— Мистер Кеннеди, сэр! Все в полном порядке. У вас родился сын.

— Как чувствует себя миссис Кеннеди?

— Хорошо. Насколько это возможно. Хотя ей пришлось немало потрудиться. Она у вас молодец!

— Благодарю. Прекрасно.

Джо одернул жилет.

— Я могу видеть ее и мальчика?

— Да, сэр. Но, думаю, лучше обождать.

— Да, конечно… Роуз, должно быть, очень слаба. Пожалуйста, передайте миссис Кеннеди мою душевную признательность. Скажите, что я нежно ее люблю. Мы увидимся завтра.

— Да, сэр.

Дверь затворилась. Джозеф Кеннеди обратился к распятию. Перекрестился открытой ладонью слева направо, как принято у католиков, и молвил: «Слава Тебе, Господи! Благодарю тебя, Матерь Божия!» В миг молитвы голос его дрогнул.

Утром 29 мая 1917 года Джозеф Кеннеди увидел своего второго сына.

И нарек его Джоном.

Глава вторая. План

Главную роль в своем сценарии отец отводил старшему сыну Джо.

Он рос крепким, смышленым мальчиком. А главное — был старшим сыном.

Во-первых, несмотря на весь свой либерализм, Джо-старший был верен ирландским традициям, держался старых, испытанных правил: первым среди детей должен быть старший сын. Во-вторых, в его голове уже начал складываться стратегический план утверждения клана Кеннеди в высшей элите Америки. И он распределял детей по местам именно в этом проекте.

Потому-то именно в Джо отец увидел предназначение: стать лидером, стать лучшим — самым умным, образованным, сильным, деловым, самым блестящим — претендентом на корону. А для этого нужно было в совершенстве овладеть боевыми искусствами политики и бизнеса, общения и обаяния, социальной, светской и академической жизни. Возглавить и повести за собой всех сыновей и дочерей.

Ну, а Джон (он же Джек) по ранжиру шел следующим. Ему тоже было отведено весомое место в плане. И хотя физически он был слаб — четырежды тяжелая болезнь ставила его на грань смерти, да и одна нога была короче другой, — отец верил в него и говорил: «Джеку предстоит крайне важная миссия. И он справится с ней. Я сделаю из него бойца. Настоящего Кеннеди».