Невербальная коммуникация - М. Андрианов

Современные исследователи изобразительных знаков полагают, что они воспроизводят не только свойства отображаемого предмета, а определенные условия его восприятия. Когда мы видим изображение, то пользуемся для его распознавания хранящимися в памяти данными о познанных, виденных вещах и явлениях. Оказывается, что мы распознаем изображение, пользуясь кодом узнавания. Такой код вычленяет некоторые черты предмета, наиболее существенные как для сохранения их в памяти, так и для налаживания будущих коммуникативных связей. Например, мы издалека распознаем зебру (и затем сможем ее воспроизвести на рисунке), не обращая особого внимания на строение ее головы, пропорции ног и туловища и т. д., – важна лишь ее наиболее характерная черта: полосатость. В быту использование знаков играет огромную роль: от самых простых знаков, например, обозначающих мужские и женские комнаты личной гигиены, до сложных систем типа «дорожных знаков», регламентирующих движение, или знаков-указателей, позволяющих ориентироваться в местах большого скопления людей, например на вокзалах. Функции этих знаков просты и вполне понятны. Их значения универсальны и для неграмотных, и для представителей другой языковой культуры.

Для невербальной коммуникации введение понятия «знаковой системы» очень важно, поскольку позволяет говорить, хотя в некоторых случаях и с определенной долей условности, о «языке тела», как о системе выразительных проявлений человека, выполняющих коммуникативную функцию и имеющих характер знака. Это также дает возможность оформить «язык тела» графически (например, в форме упрощенных, схематических рисунков) и, таким образом, передавать полученное «сообщение» (кстати, не только невербальное) другим людям, не участвующим в коммуникации непосредственно (ведь знак именно то, что «замещает» объект), т. е. позволяет кодировать и декодировать невербальные коммуникативные проявления.

В этом аспекте знак играет важную роль и для исследователей невербальной коммуникации. Не случайно, специалисты все чаще стали прибегать к рисункам, графическим изображениям, пиктограммам и даже просто фотографиям, изучая и описывая «язык тела», а также составляя разного рода невербальные словари и каталоги жестов. Различные изображения, образно, схематично или фрагментарно фиксирующие то или иное коммуникативное действие, оказалось очень уместно и удобно предъявлять разным испытуемым, выясняя, какое значение придают им люди. Поскольку индивидуальные особенности партнеров и специфичность разных ситуаций «живого», непосредственного общения в таком случае нивелировались, а знак приобретал некоторую универсальность.

Однако у знака есть отличительная особенность – его парадоксальность. В некоторых случаях мы забываем о том, что изображаемое и изображение суть не одно и то же, т. е. различие между реальностью и копией стирается, хотя бы на время. В конечном счете, вся история магических (например, протыкание иголкой портрета некоего человека предполагает нанесение живому конкретному человеку физического вреда) и религиозных (простой пример – человек молится на икону) практик основана на «забывании» этого различия. Этим же определяется и эффективность современных аудиовизуальных средств массовой коммуникации (телевизионная репрезентация того или иного человека воспринимается не как знак, но как сам человек)[23].

Использование знаков в невербальной коммуникации имеет свою специфику, в первую очередь, на стадии предъявления в ситуации непосредственного взаимодействия людей. Например, о чем говорит и можно ли однозначно трактовать то, что человек, хмурит брови, почесывает затылок или нос, топчется на месте, скрещивает руки или ноги, отодвигается от партнера по общению, повышает голос или переходит на шепот и т. п. Если это знаки чего-либо в традиционном понимании, то, что они в таком случае «замещают», тем более что объект, их демонстрирующий, здесь, в ситуации прямого контакта и продолжает делать какие-то другие «знаки». И вообще может быть в таком случае уместнее говорить о некоторых невербальных сигналах или даже симптомах (например, при побледнении/покраснении кожи, появлении блеска в глазах, расширении зрачка и др.). Кроме того, одно и то же экспрессивное движение может иметь множество значений: человек скребет в затылке – он размышляет в ответ на какой-то вопрос, реплику партнера, а может быть, только демонстрирует, что задумался, или у него просто чешется голова.

Но, тем не менее, любое экспрессивное (выразительное) движение или другое невербальное проявление выступает именно знаком для партнера по общению. Сегодня, даже те телодвижения, которые, как считалось ранее, имеют незнаковую природу, например ритмические и эмоциональные движения, сопровождающие речь, специалисты склонны переводить в разряд знаков. То есть даже неосознаваемые, бессознательные невербальные проявления могут являться предшествующим знаком лингвистического оформления мысли. Именно отсюда и проистекает двоякая природа знака (невербально-вербальная) – нечто стоит вместо чего-то.

Любое экспрессивное движение или физиогномическая черта выступают как некий условный (или вполне четкий) знак, с помощью которого информация передается партнерам по коммуникации, а последовательное объединение подобных «знаков» представляет собой уже определенное сообщение – «текст», требующий своего прочтения. Если участник коммуникации владеет соответствующим «языком», ему остается лишь «расшифровать» конкретное невербальное сообщение, декодировать цепочку подобных знаков или перевести их в систему наглядных образов и придать определенное смысловое выражение. При этом подразумевается, что если один человек «прочел», понял невербальное поведение партнера по общению, то это означает, что это же смогут сделать и другие наблюдатели.

И в данном случае неважно, что у человека, демонстрирующего те или иные невербальные проявления, они выступают в качестве сигналов или симптомов, для человека их воспринимающего они имеют функцию знака. Например, расширение зрачков (если не имеются в виду чисто физиологические причины: боль, переход человека из света в тень или др.), говорит также и о резком повышении у человека интереса к чему-либо, причем ничем другим он это обострение внимания может и не проявлять. Как только в поведение другого человека мы выделяем нечто в качестве важной информационной детали, так в тот же самый момент это становится для нас знаком, хотя вполне возможно, что со стороны партнера это знаком, по крайней мере, сознательно демонстрируемым, вовсе и не было. И это ключевой момент подхода к анализу невербальных проявлений с позиции семиотики.

Как уже отмечалось, особенностью невербальных знаков является их неоднозначность, за исключением некоторых жестов, за которыми жестко закреплено определенное значение. Тем не менее, смысловое восприятие таких знаков и коммуникация их посредством все-таки возможны, хотя и требуют определенных навыков. Именно поэтому специалисты, сведущие в «языке тела», учат не спешить с выводами и не выносить суждения с опорой на один, казалось бы, вполне очевидный признак. Тем более что в процессе невербального общения участвует, как правило, все тело. О том, что человек задумался, свидетельствует не только его почесывание затылка – об этом «говорит» целый комплекс различных невербальных знаков: напряженная поза, увод взгляда от партнера и направление его куда-то в пространство или «внутрь себя», сморщенный лоб, может быть, покусывание губ и т. д. Кроме того, значение имеет и весь контекст ситуации взаимодействия, а то или иное прочтение невербального проявления может подтверждаться или опровергаться последующим развитием ситуации (события) и сопровождаться новым комплексом других знаков.

Не случайно перспективным вариантом анализа процесса невербальной коммуникации является модель стратегической обработки информации, о которой говорилось выше. Человек, опираясь на невербальные знаки другого, первоначально строит только гипотезы относительно их толкования, постоянно проверяя их в процессе общения. При этом есть люди, которые демонстрируют удивительную наблюдательность и способность к пониманию человеческой экспрессии, и это не только взрослые, целенаправленно обучающиеся «языку тела», но часто и дети в определенном возрасте, ситуации либо в зависимости от некоторых особых условий воспитания. Например, для расшалившегося ребенка нахмуренные брови отца, все выражение его лица подчас скажут больше, чем неоднократные словесные напоминания «прекрати это».

Искушенность детей в невербальных коммуникативных проявлениях во многом определяется первичностью, как уже отмечалось, экспрессивно-мимических и изобразительных средств общения по отношению к речевым. Не случайно ребенок просто понимает невербальные знаки, но часто, в отличие от взрослого, не может их ни назвать, ни объяснить словами. Собственно, в самом буквальном понимании термина «невербальное взаимодействие» – это обмен экспрессивными проявлениями вообще без участия речи. Проще говоря, тело одного человека проявляет выразительные знаки, а тело их адресата подобными же знаками отвечает (как это происходит в некоторых ситуациях и у людей, избирательно чувствительных друг к другу, например, у влюбленных). Хотя понятие «невербальная коммуникация» кажется в этом случае не очень уместным, все-таки под этим процессом, в первую очередь, подразумевается смысловой аспект (хотя существует же специальный термин «коммуникация у животных» примерно с аналогичным значением). Здесь же скорее происходит взаимодействие по принципу стимульно-реактивных связей. Самый простой пример «обмена» такими невербальными проявлениями: один взмахнул рукой, другой инстинктивно зажмурился. Но все-таки в примерах приведенных выше это все-таки коммуникация, поскольку происходит «обмен знаками», а невербальные проявления партнеров имеют определенный смысл.