Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы - Орхан Кемаль

От этой мысли по спине у него пробежала дрожь.

Станут проверять документы, обнаружат, что в свои тридцать с лишним лет он еще не только не служил в армии, но и на учет не стал. К тому же — а это еще страшнее — может всплыть дело об изнасиловании…

Размышляя о своем, официант не заметил гневного взгляда хозяина. Нет, он ничего не собирается швырять в «ревизора». Молодчик, конечно, ловко подковал патрона — ну и на здоровье. Он-то, официант, при чем? Эти сукины дети лопатой гребут деньги. А попроси — шиш получишь. И за глотку не возьмешь! Э, да что говорить…

Официант глянул на хозяина. А тот вдруг протянул ему свой помидор:

— Подержи-ка, я сбегаю по нужде.

— Так ведь поезд вот-вот прибудет.

— Ну и что! Не начнется же из-за этого светопреставление, а?

— Светопреставление нет, но…

— Что «но»?

— Боюсь, как бы дело не приняло худой оборот, — едва слышно произнес официант. — Так что возвращайся поскорее.

Официант проводил взглядом хозяина, шагавшего к станционной уборной: его зад с коричневой заплатой на штанах походил на огромную картофелину. Ему вдруг показалось, что хозяин тоже боится «ревизора». А уж ему-то вроде бы чего бояться? Он и в армии отслужил, и за изнасилование не привлекался. В чем же дело?

Увидев направлявшегося к нему Плешивого Мыстыка, официант вздрогнул и, словно застигнутый на месте преступления, быстро спрятал за спину руку с помидором. «Чего это он?» — сгорая от любопытства, подумал Мыстык, еще раньше заметивший в поведении официанта и кабатчика нечто странное.

Плешивый Мыстык был стреляный воробей. Извозчиком он стал в тот самый год, когда в Измире Мустафа Кемаль-паша сбросил греков в море[4]. Сколько вот таких официантов, чахлых, как заморенные клопы, повидал он на своем веку! И не только официантов! Беев, беев-эфенди, пашей, мошенников всех мастей, мелких жуликов и настоящих воров!..

— Что там у тебя? — гаркнул извозчик, и официанту померещилось, будто он уже в участке перед комиссаром. — Ну-ка, живо выкладывай!

— Помидор… — Голос у официанта дрогнул.

— А в этой руке?

— Яйцо.

— Почему же хозяин отдал тебе свой помидор? А сам он куда делся?

— По нужде пошел.

— Ладно. Теперь скажи, зачем прятал помидор?

Придя в себя, официант наконец сообразил, что перед ним не комиссар, а всего-навсего извозчик. Бояться Плешивого Мыстыка? Этого еще недоставало! К тому же… Он вспомнил, что ему однажды довелось услышать… Как-то после обеда хозяин, привалившись к стойке, задремал и начал бормотать: «А вдруг этот проходимец подослан властями и нас просто-напросто испытывают? Кинешь в него помидор — дело пришьют. Нет уж — подальше от греха. Ведь у меня дети!»

— Говори же, зачем прятал помидор?

Официант подумал, что не стоит выгораживать хозяина, у которого он служил за одни харчи, и выложил все начистоту.

Плешивый задумался. Не сразу разберешься во всех кознях властей. Может, они и впрямь решили испытать народ?

Издалека донесся протяжный свисток паровоза.

Плешивый Мыстык вдруг встрепенулся и ринулся в самую гущу толпы.

— Эй, слушайте меня все! — закричал он. — Сейчас же побросайте все, что вы с собой принесли!

Люди недоумевали. Мыстык сам заварил кашу, а теперь в кусты…

— Что случилось?

— Почему не проучить негодяя?

— Разве не ты, Мыстык, нас к этому призывал?

— Струсил, значит?

— Я не из пугливых! — уже не так громко огрызнулся Плешивый. — Но не все тут так просто, как кажется.

— О чем это ты?

— В толк не возьмем…

— Объясни, что к чему!

И Плешивый стал объяснять, «что к чему». Только сейчас он узнал, что арест «ревизора», будто бы схваченного в одном из босфорских отелей, — чистейшая липа. Просто власти решили проверить, насколько уважает народ не только нынешних, но, на этот раз, и бывших государственных чиновников, в настоящее время либо уволенных в отставку, либо обвиняемых в незаконных действиях. Более того, ему известно, что полиции приказано задерживать всякого, кто осмелится нарушить порядок.

Снова, теперь уже совсем близко, раздался паровозный свисток.

Люди приутихли. Все может быть. А потом что? Потом власти никого не пощадят. Недаром говорится: «Беды не ищи, беги от беды». Да и что, наконец, им за дело до чужих коз и овец?

Когда, пыхтя, будто загнанный зверь, поезд подходил к станции, яйца, помидоры, картофелины, камни — все было выброшено, лица собравшихся на перроне людей выражали восторг и умиление. Ай да молодец Плешивый! Хоть прощения у него проси. Не зря столько лет был извозчиком. Видно, разнюхал обо всем у какого-то начальника. Да у кого бы ни разнюхал, но уж точно спас их от неминуемой беды!

Медленно подкатил поезд. И вот среди выходивших из вагона наконец появился он: широкоплечий, в наручниках, в шляпе с загнутыми вверх полями, в желтых со скрипом туфлях…

Сорвав с головы фуражку, Плешивый Мыстык кинулся ему навстречу. Все как один последовали его примеру и склонились в низком поклоне.

— Добро пожаловать, бей-эфенди! — подобострастно произнес Плешивый Мыстык.

«Ревизор» бросил на него удивленный взгляд и сразу узнал. Правда, имени приветствовавшего его человека он не помнил, забыл и обстоятельства, при которых они встречались, но это не так уж важно.

— Рад видеть в добром здравии, — сдержанно проговорил «ревизор», испытывая страшную потребность закурить.

Жандармы попытались было отогнать Плешивого, но он не отступал:

— Чего это вы, дорогие, накидываетесь на меня? Ведь я ваш человек! — Он перешел почти на шепот: — Не оступается один аллах. И сохрани нас бог от ложных обвинений! Сегодня обвинили его, завтра обвинят тебя, послезавтра — меня. Человек умный никогда не должен хвастаться тем, чего он добился сегодня, а должен думать о том, кем он будет завтра.

Энергично работая локтями, Плешивый пробрался сквозь толпу и побежал к своему фаэтону. Жандармы с «ревизором» в тесном окружении зевак вышли на привокзальную площадь.

Увидев фаэтон, жандармы направились к нему. Мыстык, уже успевший взобраться на козлы, приглашал их:

— Пожалуйте сюда, братья жандармы! Сюда, земляки!

Они подходили гусиным клином: впереди «ревизор ревизоров», чуть сзади, с двух сторон, жандармы, за которыми тянулись любопытные. Люди подталкивали друг друга и посмеивались. Они и без Плешивого Мыстыка догадывались обо всем. Просто он их еще раз в этом убедил. «Если правители наши лисы, так мы хвосты лисьи, — было написано у каждого на лице. — Да подсунь нам таких ревизоров хоть полсотни — как-нибудь разберемся с помощью аллаха. Слава же ему за то, что раскрыл нам глаза на этот обман!»

Едва «ревизор» встал на подножку, как под тяжестью его почтенной особы фаэтон накренился и чуть было не перевернулся. Жандармам пришлось навалиться на него с другой стороны, чтобы вернуть ему равновесие. Наконец «ревизор» расположился на просторном заднем сиденье. Затем сели и жандармы, примостившись на узеньком сиденье напротив.

Плешивый Мыстык лихо щелкнул кнутом над гривами лошадей и тут же, на радость друзьям и на горе врагам, торжествующе крикнул:

— А ну, удалые, трогайте!

На глазах у толпы фаэтон покатил в город, громыхая колесами с рваной резиной.

Закинув ногу на ногу, Плешивый Мыстык обернулся и извлек из кармана пачку сигарет:

— Прошу, бей-эфенди!

Самое изысканное угощение не могло бы сейчас порадовать «ревизора» больше, чем сигарета. Он уже давно не курил и готов бы душу продать за одну затяжку. И все же страх перед жандармами не позволил взять сигарету. По дороге из Стамбула жандармы освободили «ревизору» руки, поскольку считали его жертвой несправедливости, и даже угостили хлебом, но, когда стали приближаться к «городу, где было совершено преступление», снова надели на него наручники.

Решив, что «ревизору» мешают взять сигарету наручники, Плешивый Мыстык протянул пачку жандармам.

— Дорогие земляки, запомните хорошенько этого человека, эту знаменитую личность! — Он посмотрел на «ревизора».

Тот, ухмыляясь в усы, восседал с таким видом, словно ему было наплевать на все — и на жандармов, и на весь окружающий мир. Произошло недоразумение, он уверен в благополучном исходе, а потому считает наиболее разумным спокойно и терпеливо ждать.

— Что я за человек — выяснится позднее, — сказал он. — Сейчас товарищам приказано доставить меня в прокуратуру, и они выполняют свой служебный долг. А кто я такой — до этого им нет никакого дела!

Жандармы остались довольны таким заявлением, и от предложенных извозчиком сигарет отказались.

Тогда Плешивый Мыстык закурил сам и, шумно выпустив дым, сказал:

— Что верно, то верно, да я не о том. Как говорится, о лапе, только не о гусиной… Разве ты не рассказал товарищам об истинной цели твоего приезда?