Новая жизнь - Орхан Памук

Орхан Памук

Новая жизнь

посвящается Шекюре

Хотя все они слушали

одни и те же сказки,

те никогда не переживали

ничего подобного.

1

Однажды я прочитал книгу, которая изменила мою жизнь. Еще читая первые страницы, я ощутил такую ее силу, что мне показалось, будто тело мое отрывается от стола, за которым я сидел, и улетает. И тем не менее именно в этот момент я ощущал всем своим существом, каждой его частичкой, что крепче, чем когда-либо, продолжаю сидеть на стуле, за столом, а книга по-прежнему воздействует не только на душу мою, но и на все, что делает меня мною. И таким сильным было это влияние, что казалось мне — со страниц книги бьет в лицо фонтан света, и свет этот ослепляет мой разум и заставляет его сиять. Я думал, что с помощью света воссоздам самого себя, я чувствовал — с ним я смогу оставить нынешний путь — в том свете я видел отблески будущей жизни, в которую мне предстояло войти и которую предстояло познать. Я сидел за столом и понимал отчасти, краешком сознания, что сижу и переворачиваю листы книги, — а пока менялась моя жизнь, я читал новые слова, новые страницы Потом я вдруг почувствовал себя настолько беспомощным, настолько не готовым к тому, что должно произойти, что, повинуясь интуиции, отстранился от книги, словно хотел укрыться от бившей из нее силы. И тут я ей страхом заметил, что мир вокруг изменился, и меня охватило такое чувство одиночества, какого до нынешнего момента я не испытывал никогда. Я словно оказался в далекой стране — один, не зная ни языка, ни традиций, ни географии.

Ощущение безысходности, навеянное этим одиночеством, еще сильнее привязало меня к книге. Ей предстояло подсказать мне, что я должен делать в этой незнакомой стране, во что должен верить, что должен увидеть, — ей предстояло показать путь, по которому пойдет моя жизнь. Переворачивая страницу за страницей, я читал теперь книгу так, будто она была путеводителем, что указывает дорогу в чужой, дикой стране. Мне хотелось попросить ее: «Помоги мне, книга, помоги обрести новую жизнь, без горя и бед». Но я знал, что жизнь эта творится словами книги… Вчитываясь в каждое из них, я пытался найти свой путь и, замирая, представлял неизбывные чудеса, что уведут меня со старой тропы.

Все это время книга лежала на столе — от нее исходило сияние, но она казалась хорошо знакомой, привычной вещью, похожей на многие другие в моей комнате. Я заметил это, с изумлением и радостью встречая новую жизнь, новый мир, раскрывшийся передо мной, — ведь книга, что изменит мою жизнь, на самом деле казалась обычной. Пока разум медленно воспринимал чудеса и страхи нового мира, обещанные книгой, я опять задумался о случайности, приведшей меня к ней, но эти воспоминания были поверхностны. Я все читал и читал, но вдруг у меня появились некоторые опасения: новый мир, показанный мне книгой, был настолько чуждым, настолько чудным и удивительным, что я, опасаясь погрузиться в него полностью, с тревогой пытался ощутить хотя бы что-нибудь, связанное с настоящим. В душе моей рос страх: а если я отвлекусь от книги и посмотрю на свою комнату, на шкаф, на кровать и выгляну на улицу, — вдруг я увижу мир не таким, как видел его в последний раз?

Минуты, страницы следовали одна за другой, — вдалеке проходили поезда, я слышал, как мать вышла из дома и через какое-то время вернулась; я слушал обычный гул города, звон колокольчика продавца йогурта, прошедшего мимо дома, шум машин, но все знакомые звуки казались мне чужими. Я слышал, что какое-то время на улице лил дождь, но одновременно с этим доносились голоса девочек, прыгавших через скакалку. Мне показалось, погода проясняется, но по стеклу окна стекали капли дождя. Я прочитал следующую страницу, затем еще и еще; я видел свет, струившийся от порога иной жизни; я видел все то, что знал до сих пор и чего не знал. Я увидел свою будущую жизнь и путь, по которому, как мне казалось, теперь пойдет она…

Я медленно переворачивал страницы, и в это время мир, о существовании которого я прежде ничего не знал, не думал и не догадывался, проник в мою душу и поселился в ней. То многое, что я до сих пор знал и о чем размышлял, превратилось в ничего не стоившие мелочи, а все то, чего я не знал, возникло из ниоткуда и предстало мне в виде знаков. Если бы в этот момент у меня спросили, чего я не знаю и что это за знаки, я бы, наверное, не ответил, ибо понимал, что, читая, медленно иду по дороге, с которой нет пути назад, я чувствовал, что потерял всякий интерес к тому, что оставил позади. Новая жизнь, открывавшаяся передо мной, так заинтересовала и взволновала меня, что все казалось мне заслуживающим внимания. Я уже изнемогал от любопытства, но туманность и многообразие того, что мне предстояло, породило во мне какой-то страх.

Я испугался, узрев в идущем из книги свете утратившие былую роскошь гостиные, бешено несущиеся автобусы, усталых людей, поблекшие буквы, сгинувшие города и людские жизни — я увидел призраков. Речь шла о путешествии; книга рассказывала о путешествии. Я почувствовал взгляд, все время преследовавший меня во время этого путешествия, — казалось, он вот-вот появится передо мной, в самый неожиданный момент, но он исчезал, и мне приходилось искать его. Мягкий взгляд, давно избавившийся от выражения вины, греха… Я бы хотел стать тем взглядом. Я бы хотел оказаться в мире, который видел тот взгляд. Я так желал этого, что мне хотелось верить, будто я живу там. Нет, верить уже было не нужно — теперь я жил в том мире. А раз я там жил, значит, книга рассказывала обо мне: кто-то до меня уже владел моими мыслями, а завладев ими, записал их.

Именно поэтому я понял: в словах заключен один смысл, но говорят они о другом. Ведь я с самого начала чувствовал, что книга написана для меня. И каждое слово, каждая фраза воздействовали на меня именно поэтому Не из-за того, что слова, переливаясь и сияя, казались волшебными, нет; я чувствовал — книга рассказывает обо мне. А осознать, каким образом я это понял, я не мог. Возможно, я понял, но забыл — ведь я пытался отыскать свой путь — среди смертей и исчезнувших знаков.

И, пока я читал, мой взгляд превратился в слова книги, а слова книги стали моим взглядом. Глаза мои, ослепленные ярким светом, перестали отличать мир в книге от книги в мире. Словно единая вселенная, все сущее, все цвета и предметы помещались в книге, среди слов, а я, счастливый и изумленный, читая, разумом воплощал все это в реальности. Продолжая читать, я все больше и больше понимал: все, о чем рассказывает мне книга — сначала шепотом, затем пронзительно, почти причиняя физическую боль, — хранилось там, в глубине моей души, уже многие годы. Я обретал клад, много веков пролежавший на дне океана книги, и поднимал его на поверхность; мне хотелось сказать: «Теперь он принадлежит и мне тоже!» Когда я дошел до конца и читал последние страницы, мне захотелось сказать: «И я об этом думал». Позже, когда я полностью погрузился в мир книги, я увидел смерть, явившуюся, точно Ангел, средь тьмы и сумерек. Свою собственную смерть…

В тот миг я понял, что моя жизнь удивительным образом обогатилась, но тогда я боялся одного — расстаться с книгой. Меня не пугала мысль, что, взглянув на мир, на окружающие предметы, на комнату, я не сумею увидеть того, о чем рассказывала книга. Я держал ее двумя руками, вдыхая запах бумаги и чернил, — как в детстве, когда читал журналы с картинками. Книга пахла так же.

Я встал из-за стола, подошел к окну, прижал лоб к холодному стеклу и выглянул на улицу, как делал, когда был маленьким. Грузовик, стоявший на противоположной стороне улицы пять часов назад — тогда я положил на стол книгу и начал читать, уже уехал. Из машины выгрузили зеркальные шкафы, массивные столы, журнальные столики, коробки, торшеры — в пустую квартиру напротив въезжала новая семья. Занавески еще не повесили, и в свете яркой электрической лампы без абажура я увидел, как родители средних лет — на вид моего возраста, вместе с сыном и дочкой, ужинали перед включенным телевизором. У девушки были светло-каштановые волосы, экран телевизора светился зеленым светом.

Некоторое время я смотрел на новых соседей, мне нравилось наблюдать за ними, — возможно, потому, что их лица были новыми для меня. И еще потому, что это рождало во мне чувство защищенности. Мне не хотелось признаваться в том, что старый, знакомый мир вокруг меня изменился, но теперь мне было ясно: и улицы уже не те, и комната моя изменилась, и мама, и друзья мои стали другими. Казалось, во всем теперь ощущалась какая-то враждебность, некая угроза, но я вряд ли смог бы сказать, откуда она исходит… Я отступил на шаг от окна, но и к книге, чей зов я чувствовал, вернуться не смог. За моей спиной, на столе, лежало то, что должно изменить мою жизнь. И как бы я ни старался избежать этого, все теперь начиналось там, средь книжных строк. Мне лишь предстояло вступить на новый путь.