Альмарик - Роберт Говард

А теперь я больше не синел от холода по ночам; острые камни не ранили мне подошвы при ходьбе и лазании. Я мог с легкостью обезьяны карабкаться по отвесным скалам, мог часами бежать без передышки, а на коротких дистанциях перегнать меня могла бы, пожалуй, только скаковая лошадь. Раны, единственным лечением для которых была ледяная вода, заживали сами собой.

Все это я рассказываю лишь для того, чтобы показать, какой тип человека формируется в дикой природе. Если бы она не выковала из меня существо из стали и дубленой кожи, я ни за что не смог бы уцелеть в кровавой схватке, которая называется жизнью на этой планете.

С ощущением собственной силы ко мне постепенно вернулась и уверенность. Я крепко стоял на ногах и уже с некоторым презрением поглядывал на своих соседей — жестоких, но неразумных тварей. Я больше не убегал, сломя голову, от одинокого бабуина. Наоборот, с этими зверюгами у меня была настоящая война, будто основанная на кровной вражде. Я относился к ним так, как к людям-врагам на Земле. Ведь они поедали те самые орехи, которые я ел сам.

Очень скоро бабуины перестали преследовать меня, загоняя в мое убежище. Настал день, когда я один на один встретился с вожаком их стаи. Косматая тварь выскочила на меня из-за кустов, сверкая полными ненависти глазами. Отступать было поздно, и, увернувшись от нацеливавшихся разорвать мое горло рук, я вонзил кинжал в самое сердце противника.

Но частенько в долину заглядывали и другие звери, встречаться с которыми я не хотел бы ни при каких обстоятельствах: гиены, саблезубые леопарды — больше и тяжелее, чем земные тигры, и к тому же более кровожадные; огромные, похожие на лося звери с крокодильими челюстями; гигантские вепри, покрытые толстым слоем свалявшейся щетины, которую, казалось, было бы не пробить и самому острому мечу. Встречались и другие чудовища, появлявшиеся только по ночам; их мне рассмотреть подробно не удалось. В основном они двигались почти бесшумно, лишь изредка издавая низкий вой или глухое уханье. Неизвестное всегда пугает, поэтому ночные чудовища казались мне более огромными и опасными, чем те, с которыми я встречался при свете дня.

Я помню, как однажды проснулся в своем убежище на скале от ощущения того, что ночь погрузилась в напряженную тишину. Луна уже зашла, и долина лежала в полной темноте. Ни вопли бабуинов, ни похоронный вой гиен не нарушали зловещее молчание. По долине двигалось что-то. Я слышал лишь шелестение травы, отмечавшее движение какого-то огромного тела, но в темноте перед моими глазами прошла лишь неясная гигантская тень — нечто, неестественно большее в длину, чем в ширину. Это неизвестное существо скрылось за скальной грядой, и через несколько минут словно вздох облегчения пронесся над долиной. Ночь снова наполнилась привычными звуками, и я уснул, неясно осознавая, что лишь случай спас меня и многих обитателей долины от неведомого и наверняка опасного чудовища.

Я уже рассказывал, что соперничал с бабуинами в поисках съедобных орехов. Вскоре мне пришлось покинуть долину, чтобы найти пропитание. Я забирался на вершины холмов и спускался по их склонам, перелезал через скалы и пересекал ущелья. Об этих неделях я расскажу очень коротко. Я голодал и объедался до отвала, убегал от хищников и защищал свою жизнь в кровавых схватках, — в общем, я жил обычной, полной опасностей жизнью странствующего дикаря.

Я был один, без себе подобных, без книг, одежды, без всего, что составляет цивилизованную жизнь. С точки зрения так называемого культурного человека, моя жизнь была жалким прозябанием. Но я так не считаю. Я самореализовывался в этом существовании, рос и совершенствовался. Я уверен, что истинная сущность человеческой жизни — это борьба против враждебных сил природы, а все остальное — лишь иллюзии, не имеющие реального значения.

Мою жизнь наполняли события и приключения, заставляющие работать с полной отдачей мозг и тело. Просыпаясь утром, я знал, что увижу закат только благодаря собственной силе, выносливости и храбрости. Я научился понимать каждый шорох, каждую тень, каждый след. Со всех сторон мне грозила смерть — в тысячах проявлений. Даже во сне я не мог ослабить бдительность. Закрывая глаза на закате, я не был уверен, что открою их живым и невредимым утром. Я все время был начеку. Эта фраза значит куда больше, чем кажется на первый взгляд. Ведь обычно внимание цивилизованного человека рассеяно. Его отвлекают тысячи вещей. Он даже не понимает, как многим ему пришлось пожертвовать, борясь за развитие своего интеллекта.

Я понял, что я тоже был сыном своего времени, и мне пришлось заново переделывать себя, перестраивать сознание, учиться концентрировать внимание. И вот теперь я наконец стал по-настоящему живым: от ногтей до кончиков волос я был напряжен и готов к действию. Каждый мускул, каждая вена, каждая клетка — все мое тело пело, вибрировало, пульсировало жизненной силой. Почти все мое время и силы уходили на то, чтобы добыть пропитание и спасти свою шкуру, поэтому мне было не до комплексов и долгих размышлений на философские темы. А тем особо сложно устроенным умникам, которые посчитают такое понимание слишком упрощенным, я позволю напомнить, что легко рассуждать о сложных материях, когда о твоем пропитании и безопасности позаботились другое. Да, моя жизнь и раньше была не слишком усложнена, а теперь она и вовсе упростилась. Я жил лишь одним днем, не задумываясь о прошлом и будущем.

Всю мою жизнь мне приходилось обуздывать инстинкты, усмирять бьющую через край энергию. Теперь же я был свободен, свободен использовать все свои силы в не ограниченной никакими правилами борьбе за существование, и я знал, что о такой свободе другие не могут и мечтать.

В моих странствиях — с тех пор, как я покинул долину, — я прошел огромное расстояние. И за все это время я не встретил никаких следов деятельности человека или человекоподобных существ.

В один из дней, когда я, поднявшись на вершину очередного холма, оглядывал окрестности, мой взгляд неожиданно наткнулся на фигуру человека. Встреча была абсолютно неожиданной. Впрочем, замеченному мной чернокожему созданию, похожему на уже виденного мной обитателя Альмарика, было не до меня.

У подножия холма, на поляне, густо поросшей травой, человек вступил в неравную схватку с саблезубым леопардом. Исход боя был мне ясен с самого начала: ни один человек не может противостоять гигантской кровожадной кошке.

И все же в воздухе мелькнул занесенный кинжал, описав дугу между зверем и его добычей. Судя по крови, заливающей шкуру леопарда, это был не первый удар стального клинка. Но было ясно, что долго человек не выдержит, в любой момент схватка могла окончиться его гибелью.